К выходу из вагона подходили ещё солдаты. Они вытаскивали оттуда новобранца, который не выходил в общем строю, а тайком остался дальше в вагоне, надеясь спрятаться. Когда его поднесли к краю вагона, то просто швырнули вниз. Бедолага пролетел полтора метра и рухнул на твердую землю. После приземления, он начал истошно орать. Его крики были громкими и болезненными. Это явно была не симуляция. Когда он ворочался на земле и хватал себя за плечо, было видно, что у него сломана ключица. К нему сразу спустились солдаты и начали его поднимать, но покалеченный бедняга падал снова и снова, его ноги подкашивались от боли. В конечном итоге его уволокли в другую сторону от всей толпы.

Данное зрелище не внушало покоя в сердца всех присутствующих, никто даже не заметил того, что к толпе из палаты вышел офицер в черной форме. Он встал на гору из ящиков, что стояла в нескольких метрах от железной дороги и начал громко говорить, чтобы все присутствующие могли его услышала.

— Добро пожаловать, мальки, в ваш новый дом! Это лагерь Керхёф, и тут вы переродитесь в настоящих солдат! Вы станете гордостью ваших семей и вашей страны! Сейчас я буду называть фамилии, а вы по очереди будете подходить к рядом стоящему со мной офицеру! Так вас разместят в отряды, которые будут вам братьями до самого конца! — После продолжительных криков, мужчина на ящиках сделал паузу. Минуту отдышавшись, он достал список и начал зачитывать фамилии.

Тогда каждый, кого он называл, подходил к распределителю и уходил куда-то вдаль, где находились большие зеленые палаты. Генрих думал, что один человек с таким важным делом, будет долго разбирать и сортировать людей. Но у этого офицера отлично всё получалось.

Среди всех, кого называли, Генрих услышал то, что надеялся услышать с самого начала — Вольфганга. Он медленно вышел где-то сбоку толпы и после непродолжительного разговора с распределителем ушел в палату справа от центра. Генрих пытался запомнить её. Это была палата напротив маленькой церкви. Оставалось только надеяться, что Генрих тоже будет направлен туда.

Генриха вызвали одним из последних. Из-за долгого нахождения на одном месте, его ноги разболелись так сильно, что он с трудом смог подойти к солдату. Юноша был рад заняться хоть минимальной активностью.

— Будешь принадлежать к седьмому отряду! Иди в барак номер тринадцать и занимай свободную койку. — Распорядитель начал говорить ещё тогда, когда Генрих даже не успел подойти к нему вплотную, словно ему это было совершенно безразлично. Он также устал, как и все, кто стоял рядом с ним. После выполнения своего долга, он указал Генриху направление нужного барака. Не имея никого рядом, кто мог бы помочь ему в поисках, Генрих был вынужден в одиночку идти через весь лагерь, выискивая злополучное строение.

После пары минут безмятежного передвижения от одного здания к другому, Генрих наткнулся на строение, на котором красовалась красная табличка, с нарисованным нужным номером. Остановившись перед дверью, Генрих огляделся вокруг. Барак находился позади церкви, которая отделяла юношу от Вольфганга. «Жаль, что не вместе, но хотя бы не особо далеко друг от друга» — подумал он. Эта мысль его успокаивала, ведь его старый друг находился рядом, всего лишь в паре минут ходьбы.

Дверь барака жалобно заскрипела, когда Генрих вошел внутрь. В бараке уже во всю бурлила жизнь: новобранцы метались между койками, занимая свободные кровати, кто-то уже лежал на завоеванном месте. Это было маленькое поле боя, где никому не было суждено пострадать, где также договаривались, побеждали и проигрывали. Жаль, что настоящая война не такая невинная.

Пробираясь через своих новых товарищей, Генрих медленно проходил вглубь барака. Ближе к концу людей почти не было. В основном все занимали места посередине и у входа. Генрих же выбрал для себя свободную койку, рядом с которой никто не стоял и не претендовал на неё. Она была жесткой, словно состояла из одной доски, но даже этого было достаточно, чтобы отдохнуть после такого долгого дня. Все, как и Генриха, радовались возможности отдохнуть, но они не понимали, что у них не быт на это времени, ведь завтра их сразу будут обучать искусству войны.

Глава 3.2

Руины (Отчаяние)

Тихие закоулки города: в его чертогах люди бегут в разные стороны, бросая друг на друга и роняя на землю. Некогда красивые здания разлетаются в пыль, земля взмывает в воздух от разорванных снарядов. При взгляде на небо видно только черноту. Надвигающиеся тучи соединяются с дымом. Гигантская воронка, закрывшая солнце, царит высоко над всем полем битвы. Улицы, завалены обломками и телами людей; входы и выходы закрыты высокими баррикадами из мебели и мусора. Лабиринт, в котором крысой был человек, а небо с угрозой смотрит на всех, вкушая конец. Нет запаха, нет звука, — только визуальная картина ада, что породил человек. В середине этого мифического места кто-то мирно идёт по центру улицы, ступая по телам и переступая через бушующий огонь. Черная фигура несла в руке мешки и приветливо махала свободной рукой. Сколько бы она не проходила мимо огня, свет не мог озарить её — она вся оставалась черной, словно туча, спустившаяся с самого неба. Пытаясь к ней приглядеться, можно было смутно разглядеть очертания лица, в котором проглядывался открытый нараспашку рот. Чем ближе была фигура, тем четче можно было услышать странный, издаваемый ею звук.

Крик? Отец?!

Звук свистка разнёсся по бараку, призывая всех покинуть мир грёз. Генрих открыл глаза и увидел над собой деревянный потолок. «Кошмар…» — подумал он. Юноша даже не заметил, когда уснул. И если все остальные успели раздеться перед сном, Генрих был единственным, кто спал в уличной одежде. Это уже не имело значения, так как всем нужно было одеваться, а он уже одет.

— Доброе утро, девочки. — произнёс хозяин свистка оглядывая бараки и сонных новобранцев.

Генрих, поднимаясь с кровати, посмотрел на человека со свистком. Он узнал голос Манфрэда, который уже вошел внутрь строения, как к себе домой.

— Меня зовут Манфрэд, и я офицер седьмого отряда. Следовательно, ваш командир. Считайте, что вы уже на войне, поэтому никакой фамильярности. Одевайтесь, жду вас на улице. — Закончив своё грубое приветствие, Манфрэд развернулся и вышел из барака.

Подходя к выходу и ступая мимо рядов с кроватями, Генрих слышал, как новобранцы разговаривали друг с другом: «Какой радушный приём. Наверное, будет сильно злиться, если к нему на „Ты“»; «как будто сам не