— А что мы везем? — как бы между прочим спросила Рамона.

— Ты разве не читала сопроводительные бумаги? — Рик расплылся в улыбке.

— Читала. Стеклянную тару.

— Тогда откуда вопросы?

— Их нет, — легким тоном ответила Рамона и выжала педаль газа.

Что-то в тоне Рика ее насторожило. Чуткая от природы к нюансам настроения не только своего, но и окружающих, Рамона одно время даже занималась на курсах по развитию интуиции. Занятия вела итальянка, давно осевшая в Штатах. Она говорила Рамоне:

— У тебя дар, который стоит развивать. Ты можешь помогать своему мужу в бизнесе.

Когда Рамона рассказала об этом Гаю, он отмахнулся.

— Рамона, у меня нюх, как у волка. Позволь мне самому заботиться о нашем экономическом благополучии.

И Рамона ушла из группы. Учительница сожалела об этом и на прощание подарила ей самоучитель.

— Прочти, ты из тех, кто способен читать между строк.

Рамона подумала, что сейчас ей могут пригодиться некоторые навыки. Она просто кожей чувствовала, что везет не просто бутылки. Точнее, не простые бутылки. Наверняка Гай, который требует от своих сотрудников, чтобы ему сообщали о каждой мелочи, не знает до конца, что на самом деле происходит в его фирме.

Сердце Рамоны забилось в азарте. Она сама узнает об этом!

Стэйси Вулфенсон осталась собой довольна. Она сидела перед зеркалом и «делала себе лицо». В процедуру входил не только макияж, но и прическа. Сейчас она могла причесаться так, как ей хотелось. Ее просто достали волосы, которые мотались по щекам. И, слава Богу, наконец она может убрать с глаз долой надоевшую фотографию, которой должна была соответствовать.

Стэйси дернула ящик комода и не глядя бросила туда цветную фотографию.

Игра окончена. Гай выставил ее за дверь, но она получила от него обещание поставить партию вина для ее магазина. Что ж, актерские навыки, которые пока не кормили на сцене, подкармливали в жизни, причем неплохо.

Стэйси ярко накрасила губы, удлинила ресницы, прошлась румянами по щекам. Совершенно открытое лицо, волосы зачесаны назад и собраны на шее в скромнейший пучок. Пусть все увидят, какой идеальной формы у нее голова. Она-то знает, но пусть другие получат удовольствие, полюбуются. Откуда ей известно, что у нее форма головы такая распрекрасная? О, об этом сказал настоящий мастер, папаша Роже. Его резец просто пел, признавался он, когда он ваял ее головку. Сейчас головка стоит в одном доме, в Версале. Судя по щедрому гонорару, который заплатил ей мастер, он хорошо на ней заработал.

Сегодня Роже возобновляет сеансы, и она должна быть прежней. Ну вот, идеальная головка мраморной богини готова. Стэйси надменно улыбнулась, не отрываясь от зеркала.

Знакомство с Роже изменило жизнь Стэйси. Она провела много времени во Франции, большей частью близ Версаля, в мастерской Роже, и он просветил ее не только в вопросах искусства. Это он заставил ее познакомиться с Гаем Гарнье, дал фотографию женщины, на которую она должна была быть похожей.

Папаша Роже хвалил ее за успехи в свойственной ему манере:

— У тебя не только форма головы хороша, но и мозги в ней имеются. Это полезно для здоровья.

Продолжая рассматривать себя в зеркале, Стэйси подумала: а вот такая — я понравилась бы Гаю?

Но, переведя взгляд на часы, она оставила свой вопрос без ответа. Надо спешить, папаша Роже уже ждет ее в мастерской.

Стэйси приподнялась на стуле и открыла рот, собираясь что-то сказать.

— На место! — крикнул Роже так, и его рыжий пупс с визгом метнулся в угол и забился на полосатую подстилку. Роже кинулся к песику. — Прости, дорогуша, я не тебе.

Стэйси села снова на место, зная, что к ней Роже не кинется. Она для него обыкновенная «болванка», которая является одной из составляющих его будущего шедевра. Ей положено замереть в одной позе и молчать. Она совсем отвыкла от этого в обществе Гая.

Она приняла прежнюю позу и замерла. Ей вспомнилось, как прошлой осенью, когда она позировала Роже для первой головки, примерно в такой же день, как сегодня, Роже, оттирая руки после сеанса и распространяя терпкий сладковатый аромат самшита, удивил ее.

— Пожалуй, я возьму тебя с собой на вечеринку. На Монмартр.

Стэйси молчала, обычно Роже не был к ней столь щедрым, когда речь шла о его личной жизни и о личном времени. Он нашел ее в Лондоне по рекомендации друзей-художников. Стэйси давно, еще будучи студенткой театрального колледжа, занималась позированием.

— Ну, что молчишь? Хочешь?

— Конечно.

— Коне-ечно, — передразнил ее Роже.

Его большой живот заколыхался, могучие плечи задергались. Он вытирал ручищи молотобойца и смотрел на Стэйси с интересом.

— Ты даже сама не знаешь, на что соглашаешься, — проворчал он, вешая черное махровое полотенце на золоченый крючок. — Ну ладно, не тревожь мозги. Папаше Роже можно доверять. Я просто хочу, чтобы ты получила удовольствие. Собирайся.

— Но… сейчас еще день? Ты сказал — вечеринка…

— Одно слово — вечеринка. Не назовешь ведь это дело утренником, если в тебя там хотят влить ведро вина? Ладно, пусть будет прием. Только нам надо соответственно одеться.

Заинтригованная Стэйси встала со стула и оглядела себя. Она была в черных джинсах и в черном топике.

— А как мы должны одеться?

— Сейчас, сейчас мы начнем наш маскарад…

Роже подошел к шкафу и распахнул его. Дверцы со скрипом отлетели в сторону, Стэйси увидела ряды вешалок, на которых чего только не было. Похоже на театральный гардероб. Роже перебирал вещи, отметая одну за другой, пока наконец не вынул черное пончо и не протянул его Стэйси.

— Накинь. И вот эту черную шляпу. — Он потянулся к полке и снял ее. — Примерь.

Стэйси примерила.

— И вот этот шарф на шею. — Неожиданно грациозно для его комплекции привстав на цыпочки, Роже опустил на шею Стэйси мягкий красный шарф, концы которого болтались у колен. — А ну-ка взгляни на себя, милочка.

По его голосу Стэйси поняла, что Роже доволен тем, что видит.

Она себя не узнала. Она словно сошла с картин старинных голландских мастеров, которые видела в Лувре.

— А… а ты как оденешься?

— Точно так же. — Он засмеялся. — Там все будут одеты точно так.

— Но… почему?

— Потому что из черного винограда получается красное вино! Вот почему. Мы с тобой едем на самый последний виноградник Парижа.

— Значит, мы едем за город? — недоуменно протянула Стэйси. — А ты сказал, на Монмартр.