таковому, а, скорее, их политической программой. В современных и более поздних источниках обе женщины (Дорегене и Фатима) описываются как компетентные, проницательные и проявившие немалые способности к государственным делам [Rawshan, Musavi 1994: 799; Boyle 1997:176; Khwandamir 1954, III: 55; Thackston 1994: 31]. Восстания против них описываются без особого акцента на то, что они были женщинами, и кажется, что недовольство правящей семьи возникло из-за политических мер, принятых Фатимой (а именно, смещение амиров), или из-за процедур наследования в Великом ханстве (восстание Отчиги-на)[83]. Заговор свергнутых амиров и возвращение Гуюка в Монголию с Западного фронта ознаменовали конец этого периода правления женщин в Монгольской империи. Фатиму обвинили в колдовстве и в том, что она вызвала смерть Кётена (защитника свергнутых амиров), и жестоко казнили: «Ее верхние и нижние отверстия были залеплены; ее завернули в ковер и бросили в воду» [Banakati 2000: 393; Lane 2006:238]. По мнению некоторых историков того периода, обвинение в колдовстве было не более чем политическим ходом со стороны изгнанных амиров, чтобы отстранить Фатиму от власти и восстановить свою роль в управлении. Одновременно это дало Гуюку возможность дистанцироваться от своей матери и политики Фатимы, что, возможно, помогло ему в обращении за поддержкой к некоторым мятежным членам правящей семьи. Дорегене пыталась избежать передачи Фатимы в суд, но судьба той была предрешена, и

когда инквизиторы проводили расследование в отношении Фатимы-хатун, они держали ее голодной и голой в течение некоторого времени, угрожая ей насилием, пока бедная женщина не призналась и не поплатилась за действия, которых она не совершала [Khwandamir 1954, III: 56; Thackston 1994: 32].

Правление Дорегене не считается важным периодом в истории империи и обычно игнорируется историками. Однако благодаря своему искусству дипломатии эта хатун сумела продержаться у власти шесть лет. Более того, ей удалось противостоять попыткам членов правящей семьи захватить власть. Она провела важные политические реформы, пытаясь избавиться от зависимости от аппарата чиновников, укоренившихся в традициях Китайской империи: например, отстранила от должности Елюя Чукая, восстановив в звании хорезмийца Абдурахмана [Allsen 1994:383–384]. Это рассматривалось как конкуренция между двумя различными концепциями экономического развития империи, основанными на налогообложении сельскохозяйственных земель. С одной стороны, реформы с целью разорвать зависимость от таких мужниных чиновников, как кидань по происхождению Елюй Чукай, предусматривали облегченное налогообложение оседлого населения и уважение к собственности землевладельцев Северного Китая. Этот подход был в основном поддержан толуидской ветвью правящей семьи, которой принадлежали обширные уделы в регионе. С другой стороны, подход, заключавшийся в высоком налогообложении оседлого населения, был представлен Абдурахманом в поздние годы правления Угедэй-хана. Восстановление Дорегене Абдурахманом и назначение Фатимы следует рассматривать в этом контексте, наряду со стратегией, призванной завоевать поддержку Чагатая, используя его вражду с Махмудом Ялавачем. Неприязнь и враждебность, с которыми ее правление описывается как в китайских, так и в персидских источниках, похоже, были вызваны ее приверженностью собственной модели империи и четкой программе политических реформ, а не ее принадлежностью к женскому полу[84]. Дорегене скончалась в 1246 году, но до того она использовала всю свою власть, чтобы обеспечить воцарение на престоле своего сына Гуюк-хана (пр. 1246–1248), которому она благоволила, в чем «большинство амиров были согласны с ней» [Rawshan, Musavi 1994, II: 806; Boyle 1997: 181]. Она умерла, но институт женского регентства в империи был создан, и он будет оставаться опцией престолонаследия до тех пор, пока монголы будут оставаться единым целым под управлением всемирно признанного Великого хана.

Женщины как протагонисты династических перемен: участие женщин в толуидском перевороте

Ориентированные на толуидов источники более чем склонны подчеркивать роль Сорхахтани-беки (ум. 1252) как не только очень влиятельной женщины, но и как альтер эго Дорегене[85]. Хотя ее так и не признали императрицей, Сорхахтани-беки изображается в тех же источниках как защитница той модели империи, которая основывалась на облегченном налогообложении оседлого населения [Rossabi 1979: 164]. Она считается приверженцем линии наследования от Чингисхана, которая была прервана родичами Угедэя, когда Дорегене захватила контроль над империей и выдвинула своего сына Гуюка в качестве правителя монголов в ущерб Ширемуну[86]. Однако это идиллическое представление Сорхахтани-беки в источниках нельзя воспринимать буквально. Эта грозная женщина не просто выступала за правое дело, а делала то же самое, что и Дорегене, то есть реализовывала свою политическую волю, преследуя собственные интересы — и интересы своих приближенных. Она была дочерью Джагамбо, брата кераитского правителя в первые годы правления Чингисхана[87]. Союз между Чингисханом и Онг-ханом кераитов против меркитов был закреплен и упрочен браком между старшим (Джучи) и младшим (Толуй) сыновьями Чингисхана и двумя племянницами кераитского правителя (соответственно, Бек-Тутмиш и Сорхахтани-беки) [Rawshan, Musavi 1994, II: 962; Thackston 1998: 471][88]. Об отношениях между Сорхахтани-беки и ее мужем известно немного, но Толуй был одним из самых активных военачальников монгольской армии и большую часть своей взрослой жизни провел в военных походах, препоручив жене заниматься воспитанием их сыновей, тогда как сам практически не имел влияния на своих отпрысков [Rossabi 1989:12][89].

Сорхахтани-беки добилась исключительно высокого статуса во всей империи. Большинство доступных источников, как христианских, так и мусульманских, сходятся в том, что она обладала огромной властью и влиянием[90]. В «Татарских реляциях» («Tartar Relation»), западном источнике, написанном восточноевропейским священнослужителем, который встретил Плано де Карпини по его возвращении в Европу из Монголии, говорится, что она была «следующей по старшинству среди татар после матери императора [Дорегене]» [Skelton et al. 1965: 76]. Тот же текст дает нам еще одно указание на статус хатуны, когда автор не может вспомнить имя Толуя, но явно признает влияние, оказываемое Сорхахтани-беки [Там же]. Ее положение в семейной структуре монголов закрепилось благодаря браку с сыном Чингисхана, а после смерти Толуя в 1233 году она получила его зависимые земли (улус) и орду, то есть людей и территории в Монголии и Северном Китае [Rawshan, Musavi 1994, II: 822; Boyle 1971: 199; Rachewiltz 1993: 481]. Доходы и поддержка, унаследованные от мужа, позволили ей противостоять Угедэю, когда тот попытался устроить брак между ней и его сыном Гуюком. Сорхахтани-беки предпочла остаться незамужней и направила хану послание с отказом:

Как можно изменить условия ярлыка [королевского указа]? И все же я мыслю только о том, чтобы воспитывать этих детей, пока они не достигнут возраста мужественности и независимости, и попытаться взрастить их так, чтобы они были хорошо воспитаны и не были склонны к разладу и ненависти