— Прилетать обязательно?

— Да. Надо подумать как следует. В пляжной обстановке не получится.

— Что хоть за дело? Намекни.

— Прилетишь — все расскажем. Ждем.

И отключился. Вот ведь жук. Придется лететь — любопытно же. Да и надоело тут. Правда, так и не решил, как жить дальше. А, ладно, по течению так по течению. Пока так, а там видно будет.

Разбудил Кини. Она была не очень довольна. Ну, понятно, на станции меня сразу закружат дела, и видеть она меня сможет только ночью, да и то придется меня делить с Ингой, а тут я вроде полностью ее. Ничего, собрались и полетели. По возвращении на станцию на платформе отправились к дому. Вернее, дворцу. Никак у меня эта махина не ассоциируется с домом. Надо будет потом подобрать себе что-нибудь поуютней. Кини ушла к себе, а я сразу прошел в свой кабинет. Уселся в кресло и связался с искинами.

— Ну и чего звали? Что за необходимость была выдергивать меня с планеты?

— Ну, для начала здравствуй, твое величество.

— Ладно, Жук, не ехидничай, говори уж.

— Понимаешь ли, Ник, тут возникла такая интересная ситуация. Можно здорово поднять нашу обороновооруженность.

— Это как? Поделись.

— Со мной связался искин боевой станции.

— Серьезно? Надо же, и боевая станция наконец объявилась. Что же он молчал-то столько времени?

— Понимаешь ли, искины на боевых станциях немного не такие, как мы. Они более прямолинейные, что ли. Ну, такими их запрограммировали. Они заточены именно на войну, и ничто другое их особенно не интересует. И программировали их именно военные программисты, настоящие вояки, а как они относятся к интендантам, сам понимаешь. Искинам боевых станций, да и боевых кораблей, передалось это отношение к интендантской службе. Вот и этот искин такой же. Ко мне он относится еще ничего, я все-таки искин базы дальней разведки, а вот остальных не очень уважает.

— Ну ни хрена себе! Это что ж теперь, искины мне шекспировские страсти устраивать будут? Здорово. Ерунда какая-то получается.

— Ник, ну ты же сам понимаешь — более тридцати тысяч лет развития. Хорошо тем искинам, что были на консервации, но мы-то все это время бодрствовали. Вот и получилось, что получилось.

— Да ладно, вы-то меня со своим развитием как раз устраиваете, а вот этот железноголовый с боевой станции настораживает. И потом, Никитич-то как раз с боевого корабля, а он вполне вменяемый. Это как?

— Никитич — искин крейсера разведки. И этот крейсер был постоянно здесь и не участвовал в основных боевых действиях. Он не видел гибели своих хозяев, гибели планет, всей цивилизации. А вот искины боевых станций и боевых кораблей все это видели и ощущали. Думаешь, как отнесется искин корабля к гибели своего экипажа?

— Думаю, что никак. Искин — он и есть искин.

— Ну, ты просто еще не отошел от стереотипов Содружества. У нас искины немного другие. Практически у всех есть личностная матрица. У многих она не очень развита — это да, но некоторые имеют настоящую личность.

— Понятно, за тридцать тысячелетий чего ж ее не развить-то?

— Не всегда нужен такой большой срок. Иногда личность развивается намного быстрее. Во время войны, например. Мы в военных действиях практически участия не принимали, поэтому нам и понадобился такой большой срок, чтобы осознать себя личностью. А вот искину боевой станции повезло, вернее не повезло, оказаться в самой гуще событий. Он состоял в кластере из четырех боевых станций и сорока опорных пунктов, что защищали систему с имперской планетой. И участвовал в сражении за эту систему. Три боевые станции и большинство опорных пунктов были уничтожены, планета разрушена. И все это на его глазах. Так что сам понимаешь, для него это было огромным потрясением. Как тут не развиться личности? Ведь и люди в таких условиях становятся и умнее и мудрее. Если выживают, конечно. У вас ведь даже есть поговорка: все, что нас не убивает, — делает сильнее.

— Это что, он больше тридцати тысяч лет просуществовал уже как личность? Да он свихнулся наверняка. И чего этот псих от тебя хотел?

— А вот тут и начинается самое интересное. Он просит помощи. Не у нас, не у искинов, а у тебя, как у императора.

— И что это мне дает?

— Ну, как ты не понимаешь, это значит, он тебя тоже признает императором.

— А мне это надо? Зачем мне связываться с психом?

— Да не псих он. Да, немного неуравновешен и конечно же себе на уме. Но соображает он очень хорошо. По мощности он такой же, как и мы, а опыта, именно боевого опыта, у него хоть отбавляй. Ты же сам говорил, что нам нужны боевые станции.

— Да, тут ты прав. Хорошо, я постараюсь решить его проблемы, если это в моих силах, конечно. Но он и остальные боевые станции, что с ним на связи, должны официально признать меня императором и поклясться в верности императору и империи.

— Ник, ты забываешь, что мы не люди, нам присягу принимать не надо. Если он признает тебя императором, то это автоматически фиксируется в его прошивках, и ничего изменить он уже не сможет. Да и никто не сможет. Так уж мы устроены. А преданность императору и империи в нас заложена изначально.

— Вот и пусть признает. А что у него за проблемы?

— Да тут какая-то ерунда. От системы, которую они защищали, в пяти прыжках — это где-то в пятидесяти системах — находится система с планетой третьего класса. Незаселенная. Когда стало ясно, что систему они не удержат, командование решило начать туда эвакуацию гражданских, а для начала отбуксировать туда несколько опорных пунктов для защиты этой системы. Слегка поврежденных в боях. Ну, думаю, что не слегка — какой командир отдаст боевую единицу, способную воевать? Так что опорные пункты наверняка были здорово потрепаны, но для защиты никому не нужной системы и такие сошли бы. Успели отбуксировать один опорный пункт, и все. Потом уже было не до этого. Так этот опорный пункт и остался висеть в той системе. ОППА-36/86А — опорный пункт передвижной артиллерийский. Тридцать шесть крупнокалиберных орудий и восемьдесят шесть орудий ПРО, мелочовка. Автономный. Их еще называют малыми боевыми станциями.

— То есть обыкновенная артиллерийская платформа. В Содружестве тоже есть такие.

— Такие, да не такие. По огневой мощи их и сравнивать нельзя. Ну так вот, осталась эта платформа одна в этой системе. Без экипажа. Экипаж на таких платформах составляет от десяти до тридцати человек, в зависимости от размера опорного пункта. Этот как раз среднего размера — три километра в диаметре.

Посреди кабинета возникла сфера опорного пункта. Похож он был на свернувшегося в клубок ежика. Только иголки были не такими густыми и длинными. А вместо иголок — орудия. Правда, это только в боевом положении, а так орудия убираются внутрь и закрываются бронещитками.

— Опорный пункт данной системы может действовать и без экипажа. Правда, эффективность огня падает. Все-таки искин при ведении огня самостоятельно теряет много времени на анализ обстановки, принятие решения, выбор цели. Хороший оператор артиллерийских систем все это делает мгновенно, почти интуитивно. Особенно если он ментат уровня хотя бы выше среднего. На данном опорном пункте экипажа не было. Так вот, искин опорного пункта долго занимался восстановлением и практически восстановил платформу. Правда, из крупнокалиберных орудий удалось восстановить только половину, да и то за счет мелкокалиберных пушек. Просто не хватило сырья на разгонные кольца. На данный момент действуют двадцать два крупнокалиберных орудия и тридцать три орудия ПРО. Есть несколько плазменных орудий. Есть даже гравитационный излучатель.