Я сменил легкие домашние брюки на плотные и широкие штаны-карго с карманами на коленях, надел теплую куртку, вязаную шапку, кроссовки и зашел за Инной. Эсэсовки Веры на месте не было. Интересно, подумал я, за какие такие заслуги ей дали отгулы, тогда как я должен работать сверхурочно? Впрочем, эта мысль задержалась ненадолго – я ведь и сам был очень не прочь встретить Новый год здесь. И компания что надо, а уж про стол я вообще молчу!

Зато другая мысль заставила меня нахмуриться. Это какую же прерванную беседу имела в виду Инна, когда сказала, что мы продолжим начатый разговор? Неужели вчера ночью мы говорили о чем-то важном, а я по причине пьянства все напрочь забыл? Мои работодатели в лице Аркаши будут очень недовольны, так и работу потерять недолго. А с другой стороны, как они узнают, что я, как сказали бы у нас во дворе, упорол такой косяк, если кроме нас с Инной за столом никого не было? Хотя о чем это я – в этом заведении каждое помещение наверняка прослушивается – вплоть до сортиров и каптерок со швабрами.

В парке, желая поскорее внести ясность в свою дальнейшую судьбу, я осторожно спросил у Инны, о какой беседе шла речь и еще осторожнее добавил, что, поскольку, скорее всего, я был накануне в состоянии, о котором сегодня сожалею, то не могла бы она хотя бы в общих чертах напомнить о предмете вчерашнего разговора?

– Нет, вы мне положительно нравитесь! Я никогда не встречала мужчину, которому удавалось бы смешить меня второй день подряд! – Инна дважды хлопнула в ладоши, аплодируя моему умению смешить в состоянии алкогольной прострации. – То, о чем пойдет сейчас речь, к теме нашей вчерашней беседы не имеет никакого отношения. Чтобы вы не мучались, скажу, что ночью вы развлекали меня рассказами о многочисленных женщинах в вашей жизни. Советую сесть за мемуары, они точно будут иметь успех. Кроме шуток, Альберт Эдуардович. Но только не сейчас, а несколько позже. Когда у вас будет достаточно средств, чтобы вы могли позволить себе не тратить драгоценное время на общение с пожилыми дамами.

– Это вы о каких средствах говорите, Инна Игоревна? – спросил я и сам подивился гадким интонациям, так явно прозвучавшим в моем голосе.

– Ну конечно же не о тех, которыми вы в данное время располагаете, – еще более змеиным голосом ответила Инна. – Не знаю, сколько вам платят, но не думаю, что этого будет достаточно на безбедную спокойную жизнь Вот я и хочу предложить вам заработать. Вы ведь не прочь заработать?

– Платят мне достаточно, – гордо, но, боюсь, не совсем искренне ответил я.

Мне ужасно хотелось спросить, как именно я могу заработать, но я решил, что называется, держать лицо. Затянувшись сигаретой и выдохнув дым в собственные ноздри (достигается путем максимально возможного выпячивания нижней губы во время выдоха и означает высшую степень равнодушия), я притворился, что поглощен созерцанием высокой, одиноко стоящей на поляне ели.

Снежок, выпавший под утро, только слегка присыпал ее и теперь красиво блестел на солнце. Бутылочного цвета дерево на фоне голубого неба, холодный чистый воздух, подмерзшая за ночь земля, по которой так пружинисто и легко шагалось в новых дорогих кроссовках – все это ни с того ни с сего наполнило меня ощущением, что все хорошо, а дальше будет только лучше. Ощущение из детства, каким-то чудом сохранившееся до сих пор. Только легко думать, что все хорошо, когда ты еще маленький: все, кого любишь и кто любит тебя – вот, они рядом. Но думать так в зрелые годы, а уж тем более в старости – это уже, извините, диагноз.

Впрочем, возможно, я еще не протрезвел после вчерашнего, а утренняя выпивка только добавила мне оптимизма и уверенности в завтрашнем дне. К тому же, в обложке моего паспорта находилась банковская карточка с почти десятью тысячами долларов, а дома (я с удивлением поймал себя на том, что мысленно назвал «домом» эту секретную богадельню) меня ждал недоеденный гусь, недопитый виски и полный стол закуски.

– Вы нравитесь мне все больше и больше – хочу, чтобы вы об этом знали, – сказала Инна. – Не часто встретишь человека, довольного собственным материальным положением. И все-таки лишних денег не бывает. К тому же… Боюсь, я вынуждена сказать вам неприятную вещь. Судя по некоторым признакам, довольно скоро вы лишитесь работы, которой так довольны.

Черт побери, это еще что за дела! Что она несет и кто она вообще такая? Это она мне так угрожает, что ли? Но чем я ее обидел? Выгонят меня – возьмут другого, и не факт, что новый шпион окажется лучше.

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове и наверняка отразились на лице, потому что Инна вдруг взяла мою руку, подняла ее на уровень груди и погладила ее своей рукой в тонкой кожаной перчатке.

– Дело вовсе не в вас, дорогой Алик, – мягко произнесла она. – Дело во мне. Еще несколько месяцев, и меня здесь не будет. А без меня надобность в ваших услугах, увы, отпадет автоматически.

– Вы уезжаете? – ошарашенно спросил я. – Или вас перевозят в другое место?

От хорошего настроения не осталось и следа. Вот так всю жизнь: только-только все начнет налаживаться, как случается какая-нибудь дрянь, и ты оказываешься в положении еще худшем, чем до этого.

– Вы не поняли. Я просто хотела сказать, что покидаю этот мир. Слово «умираю», по моему глубокого убеждению, в данном контексте не подходит. А если точнее, то это люди традиционно вкладывают в него искаженный смысл. Вы ведь не станете отрицать, что слова – это только оболочки, наполненные тем, чем их заполняют? Ведь не станете? То, что большинство людей называют умиранием, по сути только переход в новое состояние. Другое дело, что наша наука не имеет об этом явлении ни малейшего представления, но ведь это не означает, что самого явления не существует. Почему же вы молчите?

Молчал я потому, что новость меня в буквальном смысле оглушила. В голове стоял легкий звон, а уши заложило, как в скоростном лифте или самолете. Наверное, нужно было сказать что-то приличествующее случаю, я же не нашел ничего лучшего чем спросить:

– Откуда вы это знаете?

– От верблюда! – ответила Инна и засмеялась. – Простите, ради Бога, сама не знаю, почему вдруг так ответила, но очень уж захотелось! Как в детстве, когда хочется шалить просто так. А если кроме шуток, то у меня больное сердце – помните, я вам как-то говорила? И еще: помните, в конце осени ко мне привозили врача? Он мне, конечно, ничего не сказал, но я внимательно следила за выражением его лица, и все поняла без слов. Кстати, задолго до моего… как бы это поточнее сказать… Да, до моего помещения сюда один очень хороший кардиолог предупредил, что через несколько лет мне непременно потребуется операция. И лучше всего за границей, там больше шансов на успех.

– Ну и пусть операция, – с облегчением сказал я. – Пусть везут за границу, да и у нас сейчас все делают, могут и в отдельную палату, и охрану поставят, я сам…

– Поздно, – спокойно ответила Инна. – Время упущено. Или почти упущено, но сейчас это не имеет никакого значения. Меня отсюда не выпустят, тем более за границу. Поэтому я решила сыграть ва-банк, поставив на вас. Да мне и не на кого больше ставить – это я говорю, предупреждая ваш вопрос.