с братом. Он был в ужасном состоянии. Нас поставили за стеклянной стеной, выкатили тележку. Потом появился человек в халате, снял простынь с лица и сказал: «Посмотрите внимательно. Знакома вам покойная?» Фил закрыл руками глаза: «Нет! Не могу видеть жену мертвой! Хочу запомнить ее живой!» – «К сожалению, нам необходимо провести опознание», – возразил сотрудник морга. Мне стало до боли жаль брата, поэтому я попросила: «Предъявите вдовцу одежду». Санитар ответил: «Платьями можно с кем-то поменяться. И большинство мужчин не способны опознать наряд супруги». «Не знаю, в чем она ушла, – чуть слышно произнес Филипп. – У Флоры большая гардеробная… была!» Я опять решила прийти на помощь: «Я сестра мужа покойной. Разрешите мне опознать тело?» – «Да, вы как родственница имеете право!» – обрадовался мужчина. Филипп убежал, а я посмотрела на каталку. Сердце сжалось, в легких застрял воздух. Вытолкнула его как пробку, еле сумела произнести: «Это Флора Спиркина, супруга брата». Когда я покинула ужасную комнату со стеклянной стеной и вышла во двор, Фил стоял около машины. Он быстро подошел ко мне, неожиданно обнял, поцеловал и сказал: «Прости, Аня. До сегодняшнего дня не считал тебя родной». Я опешила: «Ты всегда мне очень помогал, купил дом…» – «Нет, – возразил Филипп, – я лишь выполнил просьбу отца. А ты возвращаешь деньги, хоть я и просил этого не делать. Я не ощущал наше родство. Умом понимал, что есть общая кровь, а сердцем не принимал. Но сейчас, когда ты взяла на себя тяжелую работу, пожалела меня, каменная стена, что окружала мою душу, треснула. Прости, дорогая сестренка, прости дурака. Родители ушли к Богу, Флоры теперь тоже нет – ты единственный близкий человек, который остался рядом». Мы обнялись и с тех пор стали хорошими друзьями.

Анна помолчала.

– Идея производить изделия по дизайну Фила была не моя, а Флоры. Возникла она стихийно. Мы сидели в кафе, подошла женщина, извинилась: «Простите за наглость. Где вы купили сумку, что это за фирма?» Подруга улыбнулась: «Спецзаказ мужа». Тетка смутилась: «Извините, очень понравилась модель. С удовольствием приобрела бы такую». Когда она отошла от нашего столика, Флора предложила: «Возьми ридикюль за образец и шей такие же. Только букву-застежку делай разную. Филу не говори о моем предложении, вдруг он обидится». Я обрадовалась, но не стала копировать торбочку стопроцентно. Цвета делаю разные, но черный, естественно, тоже есть, он базовый, самый популярный. У Флоры сумка жесткой трапециевидной формы. Подчеркну: этот вариант – классика, однако каждый модельер добавляет свою «изюминку». Я выпускаю ту же трапецию, но со скругленными углами. Ручки у изделия, которое подарил жене Филипп, простые, ремешки гладкие, прямоугольной конфигурации. Я не любитель жесткой геометрии, поэтому в моих сумках держалки-хваталки – этакие тоненькие «сосисочки». Их, по моему мнению, приятнее держать в руке. А вот идею замка я стырила у брата полностью! Признаюсь! Не выпускаю сумки миллионными экземплярами, размах намного меньше, но они пользуются популярностью. Хорошее сочетание цены и качества. Наверное, вы понимаете, что защелка выполнена не из бриллиантов, как у Флоры, она сделана из стразов.

– Если использовать драгоценные камни, цена сумки сразу станет не для всех, – заметила я. – Странно, что супруга Филиппа сделала вам такое предложение. Как правило, женщина хочет обладать чем-то эксклюзивным. Мало кто сообщит приятельнице, где купила красивое платье. Как-то раз нас с мужем пригласили на концерт для своих, билеты не продавали, дарили. Мое место оказалось рядом с девушкой, на тот момент популярной моделью. Неудобно как-то было не завести беседу, когда в зале сплошь друзья хозяина мероприятия, вот я и сказала: «У вас такие приятные духи!» Светское общение подразумевает на данную фразу ответ типа: «О! Я приобрела их в Париже (Милане, Лондоне, Нью-Йорке)!» Я бы подхватила: «Да, тоже люблю туда ездить». И завязался бы милый разговор ни о чем. Но девица-красавица повела себя иначе. Она огрызнулась: «Если хотите узнать название парфюма и бренда, который его производит, то не скажу. Не желаю, чтобы все моими духами пахли».

– Да, таких немало, – согласилась Анна. – Но, понимаете, Флора не была человеком из толпы. Милая, умная, интеллигентная, хорошо воспитана. Если не знать, что мамаша у нее – запойная алкоголичка, то можно подумать, что девочка росла в семье академиков под присмотром нянь и гувернанток. Что вам известно о Флоре?

– Ничего, кроме того, о чем вы сейчас сообщили, – призналась я.

– Мы дружили, – вздохнула Аня. – При первой же встрече сразу ощутили симпатию друг к другу, быстро сблизились. У нас оказалось много общих интересов, мы смотрели в одну сторону, одинаково реагировали на раздражители. Ни она, ни я не гнались за материальным благополучием, читали одни и те же книги. Я и Фила сразу полюбила, вмиг поняла – он брат, у нас одна кровь. Но мужчина относился ко мне прохладно, потеплел лишь недавно.

Анна отвернулась к стене.

– Почему-то у меня всегда отнимают тех, кого я очень люблю. Сейчас расскажу историю Флоры. Если только вам интересна ее биография.

Я кивнула, включила диктофон, и Аня начала повествование.

Глава девятнадцатая

– Верка Глотова, так звали мамашу девочки. Именно Верка. Верой, Верочкой, Верой Михайловной ее никто не величал. Глотова появилась в деревне Будякино неизвестно откуда и поселилась в доме Константина Зимина. Он из коренных жителей, в этом же селе обитали его дед, прадед – словом, несколько поколений семьи. Все мужчины писали иконы, как на досках, так и на стенах в церквях. Жили они честно, не пили, не курили, не бегали по бабам, ходили исправно в церковь на службу. Удивительное дело, но детей – по меркам прежних времен, когда о контрацепции мало что знали – у Зиминых рождалось мало – один, максимум два. И в семье всегда появлялись мальчики. И никто из них не рвался в город. Традицию нарушил Константин, который после школы поступил в МГУ, начал сотрудничать с какой-то газетой, а после окончания университета устроился на работу журналистом и в тридцать лет издал первую книгу, стал писателем. В жены Константин взял артистку, у пары родился мальчик Андрюша. Малыша необходимо было вывозить на свежий воздух, и вот тогда его отец вспомнил про Будякино. Изба на тот момент пустовала. Константин отремонтировал дом, и до начала учебы Андрея в школе семья жила в деревне, потом только вернулась в Москву. Великую Отечественную войну Зимины провели в эвакуации, в Ташкенте, вернулись в сорок шестом году. От дома в Будякино почти ничего не осталось, Константин снес развалины и построил хорошее