– Знаешь Бен, наверное, я все-таки не откажусь от кофе.

Запрыгивая в лифт, Бен молча проклинал задержавшего его риэлтора, на пустом месте создававшего проблемы.

В итоге Бен не выдержал:

– Дай им бланковый чек. Мне плевать, какая там появится сумма, главное, чтобы уже завтра у меня были ключи.

Парень уставился на него, как на ненормального.

– Бланковый чек?

Тогда Бен ответил одним лишь убийственным взглядом, а утром риэлтор уже ждал его, старательно извиняясь за нерасторопность и прося подписать последнюю бумагу.

Едва ли не бегом промчавшись по коридору, Бен старательно и не торопясь выполнил все необходимые гигиенические инструкции, за последние две недели ставшие чем-то естественным и привычным, отлично понимая, что не имеет права подвергать ребенка риску заразиться какой-либо инфекцией. А натягивая халат, он едва ли не столкнулся с двумя людьми, замершими у палаты Эмми, и сразу же почувствовал, как сердце сжимают ледяные пальцы. Потому что пред ним стояли Лили и Элизабет, они явно еще не успели его заметить, и Лили рыдала, уткнувшись матери в плечо.

Все эти две недели она упрямо дежурила у кровати дочери, отказываясь даже ночевать в специально выстроенном родительском крыле, рассчитанном на приехавшие издалека семьи, потому что эта больница, как успел выяснить Бен, действительно была лучшей, и сюда привозили лечить детей со всей страны.

Большую часть времени Лили удавалось держаться и сохранять хотя бы видимость уверенности и спокойствия, но когда ее все же прорывало, он охотно подставлял плечо, радуясь, что хоть чем-то может помочь. А вместе с тем ее собственная непоколебимая уверенность поддерживала и его самого. Потому что для Лили не существовало никаких «если», для нее всегда было только «когда» Эмили Роуз поправится.

Только вот врачи их сразу предупредили, что, даже несмотря на то что он оказался едва ли не идеальным донором, они все равно не могут гарантировать стопроцентный успех.

Слышала ли Лили эти объяснения? Или просто пропускала мимо ушей все, с чем не могла смириться?

До этого он все время гадал, как она себя поведет, если худшее все же случится. А теперь он это узнал. И от ее беспомощных всхлипов Бен сам почувствовал себя совершенно беспомощным и бесполезным.

Всего три недели назад он даже и не подозревал, что у него есть ребенок. А узнав, больше всего боялся, что так и не сумеет ничего к ней почувствовать, но стоило ему только увидеть крошечного бледного и невероятно хрупкого ангела на больничной койке, как его сразу же захлестнул целый водоворот чувств. Тех самых, в существовании которых, он всегда сомневался. Узнав о ребенке, он лишь мечтал, что рано или поздно научится его любить, но оказалось, учиться вообще не пришлось. Все вышло легко и естественно, как дыхание.

Полностью отдавшись новым неизведанным чувствам, Бен теперь с ужасом думал, что, если бы Лили случайно не забеременела, он, боясь оказаться таким же бессердечным, как мать, или холодным, как отец, добровольно бы от них отказался.

Двухлетняя малышка оказалась храбрее его самого! И как он только посмел в чем-то обвинять Лили? Он теперь на всю жизнь у нее в долгу. Да и в любом случае, как минимум половина ответственности за случившееся лежит именно на нем. Так чего удивляться, что она до сих пор не слишком стремится впустить его в жизнь Эмми? Это не право, а привилегия, и ему еще только предстоит доказать, что он ее заслуживает.

Вот только уже слишком поздно. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, вспоминая краткие встречи с Эмили Роуз. Две недели назад ей ввели его клетки и с тех пор он каждый день обязательно ее навещал, ненавидя себя за собственную беспомощность, потому что ничем не мог облегчить страданий малышки, но посещения эти были совсем краткие, потому что его пускали лишь в те минуты, когда бессменно сидевшая у кровати дочери Лили выходила поесть или помыться.

Лили ходила с приклеенной улыбкой, но порой он ловил и в ее глазах то беспомощное отчаяние, от которого ему самому порой хотелось врезать кулаком в стену. Но, вместо того чтобы распускать руки, он решил перенаправить переполнявшую его злость в полезное русло. Он всегда считал, что знание – сила, и теперь жадно поглощал всю доступную информацию о болезни, чтобы лучше понимать докторов.

А еще ставил четкие цели и старательно к ним стремился, даже если они на первый взгляд и казались совсем простыми, например, заставить Эмми хотя бы два раза в день засмеяться. Он до сих пор еще не стал папой, но успел превратиться в смешного дядю. Уже неплохо. А еще он следил, чтобы она ежедневно съедала минимум по две ложки всего, что приносили ей на обед. И еще убедился, что они не окажутся в положении тех семей, что живут слишком далеко и в экстренном случае не успевают приехать, потому и встречался с агентом по недвижимости.

Но с каких это пор он стал думать о них, как о семье?

Последней цели было добиться проще всего. Для этого всего лишь потребовалось купить подходящий дом, бумаги на которой он этим утром и подписал, но тихое удовлетворение мгновенно смыли слезы Лили. Чувствуя себя так, словно с размаху получил в солнечное сплетение, Бен прирос к месту.

Наконец-то высвободившись из материнских объятий, Лили краешком глаза заметила какое-то движение и, обернувшись, увидела ерошившего себе волосы Бена. За последние недели волосы у него отросли и начали немного виться, а сквозь обязательный белый халат просвечивал один из тех ярких галстуков, что он надевал специально для Эмми.

Раньше этот нелепый наряд заставлял ее улыбаться, но сегодня она едва ли не взвыла.

Бен осторожно поймал ее за руку:

– Мне так жаль.

На этот раз привычная фраза, что не стоит на него полагаться, потому что, возможно, завтра его уже здесь не будет, не помогла. Сегодня она слишком волновалась, а от облегчения даже голова кружилась, и, не сумев с собой справиться, бросилась ему на шею.

И лишь спустя пару секунд осознала, что он не просто гладит ее по голове, но еще и приговаривает:

– Мне жаль, так жаль…

Отстранившись, она взяла его руку обеими руками:

– Нет… нет… Я плачу от счастья.

Выпустив руку, она вытерла катящиеся по щекам слезы.

– От счастья?

Несмотря на огромные синяки под глазами после бессонных ночей, Лили так и светилась.

– Прижились. Эмми идет на поправку, клетки прижились. В прошлый раз врачи сказали, что анализы дают надежду, а сегодня все подтвердилось. Клетки прижились.

В ответ Бен лишь молча на нее уставился и, наверное, выглядел сейчас так же, как и она сама, когда доктор отвел ее к себе в кабинет и вывалил на нее хорошие вести. Сама не понимая, что творит, Лили снова ухватила его за руку, потерлась о нее щекой и поцеловала.

Рассмеявшись, она отстранилась и снова обняла маму.

– Прижились, они действительно прижились.