– Собрал вещи и сказал, что ухожу. Конец истории.

Огромные зеленые глаза от удивления стали еще больше.

– И они тебя отпустили?

– А я не спрашивал разрешения, и вообще думаю, что в глубине души они чувствовали лишь облегчение, которое почувствовал и я сам, когда дед разрешил мне у него остаться.

– Ты ему уже рассказал про Эмми? – Судя по всему, нет. – Я позвоню маме и попрошу ее ничего не говорить, пока ты сам с ним не встретишься. Нельзя, чтобы он все узнал от постороннего. Он очень стар.

– Стар, но крепок.

– Возможно, но в его возрасте даже грипп становится серьезным испытанием.

– У него грипп?

– А ты не знал?

Плотно сжав губы, Бен крепко вцепился в ограду.

– На прошлой неделе мы минут десять поговорили, а потом он вышвырнул меня за дверь.

– А я думала…

Справившись с первым порывом сказать, чтобы она не лезла не в свое дело, Бен глубоко вдохнул.

– Мои старания модернизировать дом не встретили понимания, дед теперь считает меня жадным бессердечным ублюдком. – Хуже всего было оттого, что Бен твердо верил, что дед знает о деньгах, которые он без конца вкладывал в поместье. Не мог же он верить, что лесопилка сама себя обновила?

– Думаю, ему не просто признать, что пришла пора уступить тебе бразды правления. Некоторым людям просто необходимо чувствовать свою необходимость.

– Да его вообще ни в чем убедить невозможно! Но про Эмми я ему расскажу.

Остается только надеяться, что подобная новость его не прикончит.

– Когда?

– На следующей неделе. И когда Элизабет снова захочет вернуться в Ворен Корт, пусть берет мой вертолет. Он полностью в ее распоряжении. Разумеется, ты тоже можешь им пользоваться.

В ответ Лили лишь удивленно моргнула и кивнула, хотя пока что вообще из больницы выходить не собиралась.

А Бен тем временем невозмутимо снял с себя куртку, оставшись в тонком свитере.

– Что ты делаешь?

Вместо ответа он лишь взялся за кашемировый подол и потянул вверх, оставшись выше пояса совершенно обнаженным и гордо демонстрируя ей подтянутое золотистое тело.

Отлично понимая, что сейчас, кроме них двоих, здесь никого нет, Лили невольно пробежалась взглядом по широким плечам и четко очерченным кубикам пресса. Разглядывая точеное тело с фигурой античной статуи, она невольно сглотнула, чувствуя, как внизу живота разгорается совершенно неуместное сейчас желание. Но глаз отвести так и не сумела.

– Иди сюда, мне уже холодно, – недовольно велел Бен.

Она озадаченно посмотрела на протянутый свитер.

– Или ты хочешь так весь день проходить?

Проследив за его взглядом, она только сейчас поняла, что, сама того не заметив, залила кофе всю кофту.

– Спасибо, но не могу же я…

– Бери.

– Но он тебе самому нужен! – запротестовала Лили, стараясь не думать, почему так упрямо не хочет брать еще хранившую тепло его тела одежду.

– У меня куртка есть. Надевай давай.

Еще несколько секунд молча его разглядывая, Лили наконец-то сдалась, взяла свитер, отвернулась, стянула собственную кофту, поежилась от прохладного прикосновения воздуха и быстро натянула свитер, сразу же ощутив аромат дорогого мужского одеколона.

Черт, ну о чем она сейчас думает? Она должна думать об Эмми, а она…

Поправив волосы, она повернулась к застегивающему куртку Бену, напоследок еще раз быстро глянув на роскошное золотистое тело, отлично понимая, что уже никогда не сумеет забыть это мгновение.

– На тебе он смотрится гораздо лучше, чем на мне, – объявил Бен, задумчиво ее разглядывая.

Ну конечно. На Бене он отлично сидел, а с нее свисает, как какой-то мешок, падая едва ли не до колен. А потом он вдруг резко шагнул вперед и, ни слова не говоря, принялся закатывать слишком длинные для нее рукава, оказавшись так близко, что она невольно вдохнула аромат мужского шампуня, и ей стоило огромного труда удержаться, чтобы не прижаться к нему всем телом.

У них есть ребенок, но они не пара. Нельзя об этом забывать.

– Спасибо, – выдохнула Лили и торопливо вернулась в больницу.

А сам он, ощутив нестерпимый порыв, поднял с земли заляпанную кофе кофту и поднес к лицу, вдыхая едва уловимый цитрусовый аромат. Только нельзя забывать, что возникшая близость продлится совсем не долго.

Но как же все это странно…

Ведь он еще ни разу в жизни так сильно ни с кем не сближался…

Прошло совсем немного времени, а Бен уже успел всей душой возненавидеть белую коробку палаты. Да и вообще он всю жизнь ненавидел больницы, ненавидел зависеть от докторов и чувствовать собственную беспомощность и бесполезность…

Резко поднявшись, он подошел к спящей в колыбели Эмми, посмотрел на уснувшую на стуле Лили и осторожно вышел в коридор, неслышно прикрыв за собой дверь, и сразу же увидел Элизабет Грей.

Стоило ему стать донором, как ее отношение сразу смягчилось, и теперь от нее веяло не вечной мерзлотой, а всего лишь утренним морозцем.

Но ее сложно было в чем-то винить.

– Они спят, а я хотел немного подышать свежим воздухом.

– Лили говорит, ты напоминаешь ей пойманного в клетку тигра.

– Неужели? Просто я не люблю больницы. Принести вам чего-нибудь? Может, кофе?

Разумеется, она отказалась, и Бен уже собирался уйти, но тут ее голос заставил его остановиться.

– Могу я у тебя кое-что спросить?

– Конечно, правда, не обещаю, что отвечу.

– У твоих родителей был несчастливый брак.

К чему это она?

– Слишком мягко сказано.

– И я всегда гадала, почему же они, несмотря ни на что, остаются вместе? Они же не были религиозны или?..

В ответ Бен лишь рассмеялся, вспоминая, как когда-то и сам ломал над этим голову.

– Без понятия. Они годами грозили друг другу разводом, но ничего так и не предпринимали… Наверно, каким-то извращенным способом этот брак для них подходил… Или они были слишком упрямы, чтобы признать, что ошиблись.

– Некоторым не стоит быть вместе, – кивнула Элизабет.

– Брак – это прыжок в черную бездну.

– А как же твои инвестиции? Разве там не то же самое?

Прищурившись, Бен пристально на нее посмотрел.

– Вы пытаетесь залезть мне в голову, миссис Грей?

– Зови меня Элизабет.

– Элизабет, когда на карту поставлены лишь деньги, риск ничего не стоит.