Кэт прижимает книжку к груди и яростно строчит. Это старый влажный блокнот, помятый после купания в Теннесийских водах. Он едва ли заслуживает спасения, и всё же она крепко держит его в руках, горячо защищая, словно материализованный секрет.

Бессмысленно щурюсь на него, сосредоточившись на обложке, словно пристальный взгляд даст мне рентгеновское зрение. Хотел бы я заглянуть в него. Кэт, вероятно, считает, что хорошо прячется от меня.

Она ошибается.

Я уже не раз замечал, как она делает записи, предпочитая ничего не говорить. Знаю, что она старается делать это незаметно, но не знаю, почему. И чем больше Кэт пытается спрятать блокнот от меня, тем больше я хочу узнать, что же в нём.

И, что меня особенно убивает, — обычно я не такой человек. Совершенно. А рядом с ней я — вот этот, присевший на корточки, чересчур внимательный, самопровозглашённый страж. Я ничем не лучше любопытствующего соседа или слишком заботливого родителя, вмешивающегося во имя любви и высшего блага.

Не то чтобы я был влюблен или типа того…

Это просто… А, чёрт. Мне кое — что нужно: кое — что от Кэт. Всё сильнее. Все отчаяннее. Мне бы хотелось узнать о ней больше, соприкоснуться с её тайной. Я просто хочу… большего.

И всё же она и понятия не имеет. Если бы только она знала, как сильно я…

Чёрт. Сукин сын.

Отталкиваюсь от дерева, на которое случайно наткнулся, используя здоровую руку, чтобы уйти в другую сторону. Проклятье. Даже просто мечтать о Кэт — опасно для здоровья. Каждый раз, когда я это делаю, оказываюсь в ещё большей опасности, чем раньше.

Крепче прижимаю сумку к груди, наблюдая, как Кэт закрывает ежедневник и встаёт. Её соблазнительное миниатюрное тело выглядит потрясающе в обтягивающих джинсах, и прямо сейчас я бы последовал за ней куда угодно, лишь бы получше рассмотреть её.

Несмотря на мои предыдущие слова, я не могу в полном размере… держаться подальше. Господи помоги, мне это действительно нужно.

Кэт подпускает меня к себе только в тот момент, когда мы мастерим из веток «лубок» для её лодыжки. Мне приходится подавить смех, когда я наблюдаю, как она сначала колеблется, а потом наконец обретает достаточно уверенности, чтобы удерживаться на травмированной ноге.

Она не просит о помощи, и я знаю, что не стоит предлагать.

Мы удивительно хорошо преодолеваем путь сквозь роскошный лес. Проходим мимо дикой индюшки, семейства оленей, потом ещё одного.

По холмам. Сквозь холмы. Вверх и вниз. Я и Кэт, мы стараемся находиться на пониже, избегая подъёмов. Мы словно застряли на американских горках этой территории, и наш оптимизм скачет точно так же. Приходит. Уходит.

Вверх… затем вниз.

Мы подобны реке, прорезающей путь сквозь землю, прокладывающей его, создающей.

Пышные поля. Богатая почва. Мечта туриста… при других обстоятельствах.

Следуем за лёгким ветерком, приятным и прохладным, несущим запах леса. Маленькая сосна, несколько раскидистых деревьев, и запах Кэт.

Украдкой смотрю на неё, воспроизводя в голове запах её волос, такой же цветочный, как и всё вокруг нас.

Красивая… неукротимая… но остерегайся её шипов. Меня влечет сама эта опасность: риск укола. Слишком захватывающая дух, чтобы удержаться, но чересчур болезненная, чтобы дотронуться.

Качаю головой. Хм. Я с самого начала был конченным человеком. Моя жаждущая острых ощущений натура. Всегда знал, что однажды меня укусят за задницу. Только не думал, что зубы будут принадлежать темноволосой задире ростом в пять футов три дюйма.

Но сводит с ума не только сила моего влечения к Кэт. Дело вот в чём — в исходе. Каждый день мы покрываем всё большее расстояние, и всё же кажется, что мы фактически не достигаем никакого прогресса. С каждым часом я говорю себе — мы всё ближе и ближе… но ближе к чему именно?

Мы не видели людей, не встретили ни одного искусственного ориентира. Как это возможно? Ни туристов, ни охотников… ничего?

Нам удается очень мало достичь в таком темпе, и те несколько раз, когда я говорил об этом Кэт, она отмахивалась, отвечая, что «мы движемся правильно по тому пути, который обговаривали».

Уверенность после уверенности. Мы это уже обсуждали. Мы уже говорили об этом. Таков был наш план, но…

Но что, если мы ошиблись?

Я знаю, что сегодня будет ещё одна ночь без сна. Мы с Кэт, конечно, снова держимся на расстоянии, и мне почти хочется, чтобы температура снова упала, чтобы получить ещё одно приглашение в спальный мешок.

Кэт борется с притяжением между нами, как и я. А если я ещё сильнее стисну зубы от отчаяния, то уеду из Теннесси без зубов. Внезапно чувствую ледяной укол страха.

Что, если мы никогда не выберемся из Теннесси?

Кэт кажется оптимистичной на этот счет, а я всё больше и больше беспокоюсь. Наши припасы не вечны. Я собрал достаточно вещей на несколько дней, максимум на две недели.

Мы можем ловить рыбу или даже охотиться. Но что потом?

Как долго мы здесь пробудем?

Как долго?

***

КЭТ

Тревор явно встревожен.

В тесноте этой маленькой палатки почти душно. Он заряжает воздух ощутимым напряжением, которое медленно обволакивает мне шею, вытягивая из меня жизнь.

Так было с середины дня и продолжалось до этого самого момента, когда мы начали устраиваться на ночь. Ну, вообще — то, когда я начала устраиваться на ночь.

Тревор согнулся в три погибели в палатке, уткнувшись в карту Теннесси. Наблюдаю, как его пальцы скользят по бумаге, как взгляд становится жёстче. Он одержимо сосредоточен на этом, а я? Я сосредоточена на нём. О чём он думает? Что видит?

Что случилось?

Минуты пролетают без единого слова… или звука. Молчание становится тяжёлым. Даже я больше не могу его выносить. И первой нарушаю:

— Что? Что такое? — спрашиваю его.

— Я… Ничего особенного.

— Это не похоже на «ничего», это похоже на «что — то». У тебя что — то на уме. Скажи мне, что. — Я колеблюсь, нервничая. — Пожалуйста.

Он опускает голову и проводит рукой по лицу. Кажется, это длится вечно.

— Я не был уверен, стоит ли говорить. Пугать тебя — это последнее, чего я хотел, но… — он вздыхает. — Нам следовало остаться там, где были. Я всё испортил, Кэт. Я. Мне следовало бы знать лучше. Сколько раз я ходил пешком по этой местности? Всегда есть шанс на серьёзную опасность. А теперь я втянул тебя в это. Кто — нибудь обязательно пришёл бы. Они бы заметили пропажу автобуса. Мы должны были засесть там. Это