Из Вятки цесаревич проехал в Ижевск, а затем через Воткинские оружейные заводы добрался до Перми. Здесь он принял депутации ссыльных поляков и раскольников, ласково и внимательно выслушал их, хотя местные власти не советовали ему делать этого, и обрел среди них прочную репутацию народного заступника.

В селение Решты, что лежало возле перевала через Уральский хребет, Александр прибыл 26 мая и в тот же день переехал в Азию. К вечеру он был уже в Екатеринбурге, а потом объехал железоделательные заводы, золотые прииски и рудники, всюду встречаясь с купцами, заводчиками, инженерами, рабочими и самыми простыми людьми, выслушивая всех и вникая в их рассказы и судьбы. Границы Сибири он достиг 31 мая. Там он посетил Тюмень и Тобольск, ставший самым восточным городом, который навестил. На обратном пути Александр побывал в Челябинске и Златоусте, а потом заехал в Ялуторовск и Курган, где встретился с ссыльными декабристами. Он был опечален их несчастной судьбой и пообещал попросить у царя смягчения их участи. Александр тут же написал Николаю письмо, и, еще не успев возвратиться в Петербург, получил с фельдъегерем ответ о решительном облегчении их судьбы.

Побывав в Оренбурге, Казани, Симбирске, Саратове, Пензе, Тамбове, Воронеже и Туле, цесаревич поехал далее по местам сражений Отечественной войны 1812 года – от Смоленска до Бородина, и в ночь с 23 на 24 июля въехал в Москву. Здесь, как и везде, он осмотрел все достопримечательности и святыни, провел обязательные смотры и парады, побывал на торжественных обедах и балах и 9 августа отправился дальше на юг. За 4 месяца он обследовал все южные области России и вернулся в Петербург лишь 10 декабря, увидев за время своего путешествия очень много. Самое сильное впечатление на него произвели встречи с ссыльными поляками и декабристами, и он стал их последовательным и принципиальным защитником. А когда вступил на престол, то всем им вернул свободу.

Свадьба Алексея Столыпина и Марии Трубецкой

Познакомив читателей с малоизвестными фактами об отношениях Николая и четы Пушкиных, нам очень кратко хотелось бы рассказать и об отношении царской четы к М. Ю. Лермонтову, так как они довольно далеки от представлений, внушенных нам на школьной скамье. 15-летний Лермонтов впервые увидел Николая, когда тот 11 марта 1830 года внезапно, без свиты и без предупреждения, появился в Московском университетском благородном пансионе. Была перемена, дети бегали и шалили, и император поразился этой атмосфере вольности и недисциплинированности. Вскоре Николай повелел преобразовать пансион в 1-ю дворянскую гимназию с полувоенным укладом. Лермонтов 16 апреля 1830 года ушел из пансиона, недоучившись в выпускном классе нескольких месяцев.

Николай обратил внимание на поэта в связи с его знаменитым, прогремевшим на всю Россию, стихотворением «Смерть поэта». Бенкендорф определил конец этого произведения как «бесстыдное вольнодумство, более чем преступное». И 25 февраля 1837 года корнет Лермонтов из лейб-гвардии гусарского полка был переведен в армейский Нижегородский драгунский полк, расквартированный на Кавказе, с тем же чином, хотя при переводе из гвардии в армию офицер становился двумя чинами старше. Однако в октябре того же года Лермонтова по приказу Николая возвратили в Петербург, в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк. Здесь поэт и сблизился с великим князем Михаилом Павловичем и императрицей. 4 июля 1838 года Михаил Павлович (командир Отдельного гвардейского корпуса) перевел Лермонтова, по его просьбе, в его старый полк – гусарский и потом не раз проявлял к нему сочувственное отношение.

В начале 1839 года Лермонтов впервые оказался при дворе. 22 января состоялась свадьба его любимого двоюродного дяди Алексея Григорьевича Столыпина с одной из любимых фрейлин императрицы и ближайшей подругой великой княжны Марии Николаевны – Марией Васильевной Трубецкой (одной из шести дочерей князя Василия Сергеевича). Говорили, что любовь императрицы к своей фрейлине распространялась и на ее старшего брата Александра Васильевича. А ее жених А. Г. Столыпин был однополчанином Лермонтова и адъютантом герцога Максимилиана Лейхтенбергского – в те дни официального жениха Марии Николаевны. На этой свадьбе были и Николай, и императрица, и Мария Николаевна, и герцог. Через 2 дня императрица написала своему старшему сыну письмо, в котором сообщала: «Это была прямо прелестная свадьба. Жених и невеста… восхищенные родственники той и другой стороны. Мы, принимающие такое участие, как будто невеста – дочь нашего дома. Назавтра все явились ко мне – отец, мать, шафера с коробками конфет и молодожены, прекрасно одетые». Одним из шаферов был Алексей Аркадьевич Столыпин («Монго»), вторым – Александр Трубецкой. Был на этой свадьбе и М. Ю. Лермонтов.

После венчания в церкви Аничкова дворца царь, царица, трое их старших дочерей и все приглашенные на свадьбу родственники Столыпиных (в их числе и М. Ю. Лермонтов), как сообщается в «Камер-фурьевском журнале», вместе с другими «кушал шампанское вино и чай» в Белом зале Аничкова дворца. Появление Лермонтова в столь избранном кругу объясняется, прежде всего, тем, что оба Столыпина – и жених, и шафер («Монго») – были двоюродными дядьями поэта и однополчанами по лейб-гвардии гусарскому полку. Однако окончательный список приглашенных утверждал сам Николай, и у него не было возражений против того, чтобы корнет Лермонтов приехал в Аничков дворец, где собирались только самые близкие царю люди.

На одном из маскарадов, произошедших в том же году, Лермонтов столкнулся с двумя дамами: одна из них была в розовом домино, другая – в голубом. Одной из дам была императрица, другой – одна из ее дочерей. Вскоре появилось стихотворение Лермонтова, навеянное этой встречей и вызвавшее глубокое неудовольствие и Бенкендорфа, и Николая. В нем были такие строчки:

О, как мне хочется смутить веселость их

И дерзко бросить им в глаза железный стих,

Облитый горечью и злостью!…

Несмотря на это, императрица с глубокой симпатией относилась к поэту, внимательно следила за его творчеством и справедливо почитала Лермонтова преемником Пушкина.

Положение Лермонтова осложнилось после его дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом, произошедшей 18 февраля 1840 года за Черной речкой. Дуэль закончилась бескровно, но поединки в России считались уголовным преступлением, и Лермонтова после недолгого содержания на гауптвахте отправили на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк, а Баранта выслали из России. Императрица пыталась уговорить Николая простить Лермонтова, но он отказал ей в этом. Лишь в декабре того же года Лермонтову был разрешен 2-месячный отпуск, и 30 января 1841 года поэт приехал в Петербург. Здесь его сочувственно встретил Михаил Павлович, добившийся для Лермонтова продления отпуска.

Однако по причинам (до сих пор невыясненным) в начале апреля Лермонтов был выслан обратно на Кавказ. Предписание об этом ему вручил Клейнмихель (тогда дежурный генерал Главного штаба), питавший к поэту глубокую неприязнь, часто перераставшую в открытую враждебность. 14 апреля Лермонтов уехал на Кавказ, а 15 июля погиб на дуэли.

7 августа 1841 года, получив известие о смерти поэта, императрица записала в своем дневнике: «Гром среди ясного неба. Почти целое утро с великой княгиней читали стихотворения Лермонтова». («Великой княгиней», упомянутой здесь, была Мария Павловна – старшая сестра Николая. – В. Б.). А еще через 5 дней Александра Федоровна писала графине Бобринской: «Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой».