– Да, но наш дом всегда открыт. Мама с удовольствием предложит вам подкрепиться.

– Уговорили. – Розенберг заглушил мотор. – Но как же без предупреждения?

– Не волнуйтесь. Если бы это было необходимо, я бы нашла способ предупредить маму заранее.

Мама, конечно, не подвела. И у нее самой, и у комнаты был такой вид, будто бы специально ожидались гости. На Дианиного кавалера она посмотрела заинтересованно, но без излишнего любопытства. Розенберг же, как с удивлением отметила Диана, был явно смущен.

– Я не помешаю вам отдыхать? – спросил он, после того как Диана их познакомила.

– Разве принимать гостей – это работа? – засмеялась мама. – Вы садитесь, ужинайте, а я за шкаф пойду.

– Зачем же за шкаф? – весело поинтересовался Розенберг.

Он как-то сразу нашел нужный тон. Переодеваясь за шкафом, Диана услышала, что между ним и мамой завязалась оживленная беседа.

Что же надеть? Она выбрала блузку кремового цвета с круглым воротничком, прямую юбку чуть ниже колена и, поскольку Розенберг не скучал, быстро расплела свою французскую косу. Сначала хотела оставить волосы распущенными, но сообразила, что будет возиться с ужином, а хорошая хозяйка простоволосой не готовит. В три секунды она свернула на макушке кичку – прическа получилась почти как у Людмилы Зыкиной.

«Ну и ладно, пусть я выгляжу старомодно, пусть я даже похожа на старую деву. Этот образ легче разрушить, чем создать…»

Предоставив Диане накрывать на стол, мама разговаривала с Розенбергом:

– Хорошо, что вы зашли, я просто изнывала от скуки: муж вернется поздно, у него очередной методсовет, по телевизору сплошные шоу курящих зайцев…

– Какие-какие шоу?

– Муж так называет все эти звезды на льду, цирк со звездами и прочее. Как говорится, можно и зайца научить курить, только зачем? Ой, простите, – спохватилась она, сообразив, что своими высказываниями может отпугнуть дочкиного кавалера. – Многим это нравится.

– Я телевизор не смотрю, – политкорректно выразился Яков Михайлович. – Только если фильм хороший, и то редко. А шоу всякие – упаси боже!

Диана сервировала стол и пригласила садиться. На ужин были ленивые голубцы, а к чаю – запеканка с яблоками.

Розенберг отдал должное обоим блюдам. Диане пришлось отговориться отсутствием аппетита и заботой о фигуре, иначе папе могло бы не хватить.

– Значит, вы тоже медработник? – допытывался Розенберг. – Диана пошла по вашим стопам?

Мама отмахнулась:

– Не сыпьте соль на рану! Мы так мечтали, что она выберет себе приличную профессию! У нее был интерес и способности к истории. Учителя в один голос твердили, что ей нужно высшее образование. Но разве дети в пятнадцать лет слушают советы? Вбила себе в голову, что мы не сможем ее содержать, и пошла в медучилище. – Мама вздохнула. – Не дали мы с отцом приличного образования единственному ребенку. Работает как проклятая с пятнадцати лет…

– Ученость – не главное для женщины, – утешил Розенберг, – а медсестра – прекрасная профессия. Да и сам я после восьмого класса пошел учиться на фельдшера. Окончил, и отправили меня в деревню, на фельдшерско-акушерский пункт. Хорошо, на свежем воздухе. Население лечением не избалованное, три диагноза и один медикамент на все случаи жизни. Я самогон имею в виду. Сидишь себе, утром книжку читаешь, потом обедаешь и идешь беременных навещать и бабкам давление мерить. И в каждом доме: «Сыночек, не обижай!» – так что к вечеру уже лыка не вяжешь. Хорошо, это безобразие всего три месяца продлилось, потом меня в армию забрали. Иначе спился бы, наверное. Ну а после армии в институт меня взяли без вопросов, хотя знаниями я был не слишком обременен.

– Жалко, я в армию не догадалась пойти, – засмеялась Диана и подлила Розенбергу чаю. – Может, и удалось бы высшее образование получить. Я же несколько раз поступала, то в медицинский, то в исторический!

Не хотелось, чтобы Яков Михайлович считал ее недалекой женщиной без всякой тяги к знаниям.

Он добродушно улыбнулся:

– Думаю, ваше поступление я смогу устроить без всякой армии. Но куда же вы больше хотите, Диана?

– Спасибо, сейчас это уже слишком поздно. Я буду выглядеть глупо среди юных первокурсниц. Все в жизни должно происходить вовремя, и если что-то не состоялось в предусмотренный срок, то потом это можно, конечно, получить, но только в уродливой, гротескной форме.

Сказав это, она поймала на себе пристальный взгляд Якова Михайловича. Он смотрел на нее с грустной заинтересованностью. Диана смутилась и замолчала.

– Да, в каждом возрасте свое вино, как говорят французы, – вздохнула мама, а Диана подумала, что не нужно было маме сейчас прерывать их немой диалог взглядов. Розенберг хотел что-то услышать от самой Дианы, он словно бы знал, что она может ответить на мучащий его вопрос, но прямо задавать его не хотел…

А потом он заметил на этажерке колоду карт, и, когда Диана убрала со стола, они решили втроем сыграть в покер на спички.

Розенберг играл шумно и азартно, мама хранила непроницаемый вид, Диана вела себя скромно. К концу вечера самая большая кучка спичек оказалась у мамы, а Диана проигралась в пух и прах. Но никто не стал делать пошлых намеков, мол, не везет в картах, повезет в любви.

– Я провел такой хороший вечер, – сказал Яков Михайлович задумчиво, когда Диана вышла проводить его на лестничную площадку.

А она вдруг подумала, что в течение всего вечера ни разу не вспомнила о том, что на самом деле хладнокровно обрабатывает этого мужчину с целью женить его на себе.

Мила носилась по дому, собирая вещи. От волнения она постоянно что-то говорила неестественно высоким голосом, забывала повсюду стопки белья и платья, сердилась, искала, а потом забывала, что же именно она ищет.

– Мила, успокойся. – Розенберг подбирал вещи и ходил вслед за ней с ворохом одежды в руках. – Просто возьми денег и купишь все на новом месте.

– Сколько раз я должна повторять тебе, что Стас не хочет, чтобы мы жили на твои деньги? Господи, ну где же мой белый свитер? Там же дикий дубак, да, Яша? Нужно много теплых вещей?

– Не знаю, я там не был. – Розенберг выудил искомый свитер из охапки вещей и подал Миле.

– Ну вот, а я ищу, – мимоходом укорила она его и тут же бросила свитер на спинку кресла. – Эта спешка, я прямо теряюсь! То тянули, а теперь – приезжайте скорее, дорогой Чесноков, если не хотите, чтобы место ушло! Уж дали бы ему защититься…

– Ничего, прилетите на защиту, я билеты оплачу. И пусть он не выпендривается, должен же я сделать свадебный подарок. Хотя твой синьор Помидор и лишил меня возможности погулять на свадьбе.

Чесноков с Милой, не сказав никому ни слова, тихо зарегистрировали брак в районном загсе. Как они ни убеждали Розенберга, что торжественной регистрации пришлось бы ждать минимум полгода, а у них нет денег ни на торжества, ни на свадебные путешествия, тот злился.