на следующий день была запланирована ещё одна поездка к таким же сумасшедшим, только чёрт-те куда, в какой-то далёкий Арамболь. И также на весь день. Радовало лишь, что будем переправляться на плоту через реку, что меня жутко интриговало. Приходилось терпеть прихоти взрослых, таков удел детей. До определённого возраста.

Поездка следующего дня была и правда веселее, но значительно утомительней. Мы встали ещё до рассвета. Позавтракали и набрали несколько коробок с едой и питьём в автобус. Уезжали опять же затемно. После форсирования реки с использованием парома на ручной тяге, наш бусик выбрался к тройному перекрёстку. Гид сказал, что сначала мы поедем по хорошей дороге, которую прокладывали для военных. А обратный путь проделаем вдоль берега просёлком мимо рыбацких деревень. Название одной из которых я запомнил навсегда. И это было знаком свыше. Мог ли я тогда хотя бы предположить, сколько всего будет с ним связано в моей жизни через несколько десятков лет. А звучало оно смешно и трогательно — Моржим. Несколько часов мы тряслись по гравию через скалистые холмы, проезжая возле радиолокационной станции, как поведал Альбукерке, упорно строя из себя экскурсовода. И, наконец, выехали к арамбольскому католическому храму. Красивое и звучное название рисовало в воображении что-то фундаментальное. На самом деле это была небольшая деревня, но, так как в ней присутствовала церковь, её уже стоило называть посёлком. Дальше невнятный просёлок спускался к морю и упирался в песок берега. Здесь были одни рыбаки. Они и указали нашему гиду, куда идти к резервации европейцев. Сам он, похоже бывал тут не часто, если вообще не впервые. Местный показал, что надо пробираться вдоль скал по тропе, идущей возле кромки прибоя. Целью путешествия было добраться до самой главной святыни хиппи в Гоа — дерева баньян. Там побывал сам Джон Леннон и благословил эту землю на создание хипповской республики. Весть про пришествие сюда патриарха новой субкультуры разнеслась по всему миру, приобщающемуся к ней. Как видите, дошла она и до советских людей. Центром этой свободной коммуны и должно было стать то самое дерево. Сам Леннон побывал тут совсем недавно, о чём свидетельствовал плакат с изображением ливерпульской четвёрки, наклеенный прямо на каменную изгородь храма. Ну, это мы так решили, хотя то могло быть данью поклонников группы «Битлз». По крайней мере, никто из рыбаков такой фамилии не слышал, что за четыре волосатых мужика изображены на постере, тоже не могли сказать. Об этом упомянул наш Альбукерке, пересказывая тему своего общения с аборигенами.

Пешая часть экспедиции длилась недолго, не больше получаса. Мы карабкались по узкой тропе. Справа располагалась стена скалы, слева обрыв, где внизу бились о стену волны, иной раз обдавая и нас. Скальные столбы торчали из воды, напоминая, что срываться вниз означает разбиться на смерть. Вдруг выше тропы мы заметили жилища. Они казались как будто прилепленными к стене на очень ограниченном горизонтальном пространстве. Строения представляли из себя знакомые уже полу-шалаши — полу-сарайчики. Стены были набраны из бамбука. Ветер гулял внутри, свободно сквозя через щели. Сверху нагромождение листьев кокосовой пальмы. Время было раннее. Хиппи мирно сопели внутри. Вдруг, как по мановению волшебной палочки, тропа оборвалась, и мы спрыгнули с небольшой высоты прямо на песок симпатичного пляжа. Он представлял из себя узкую полосу между морем и озером, уютно разместившемся среди скал по бокам. Сначала мы решили, что этот отдельный водоём образовался из-за прилива. Уже потом, купаясь, мы выяснили, что вода в нём значительно более пресная, хотя и чувствовался привкус соли. Озеро подпитывалось небольшой речкой. На вид она была вполне пригодна для питья, как минимум, если подвергнуть её термообработке, тропики всё-таки. Вода была спокойной, видны были небольшие рыбки у берега. А если замереть и не двигаться, сидя в воде, то рыбки эти начинали щекотно покусывать твою кожу, видимо, она служила им пищей. Сначала наша компания поделала немного этот пилинг и решила искупаться в море. Благо потом можно будет обмыться пресной водой вместо душа. Другие пляжи в Гоа такой роскоши были лишены. В самый разгар приёма ванн, на пляж стали подтягиваться откуда-то вылезшие белые люди. Основная их масса была, естественно, голой. Здесь нас встретили ещё более радушно, похоже, сказалась большая удалённость от цивилизации. При упоминании имени Леннона и святого Баньяна, береговые жители закивали и сразу согласились проводить нас к нему. Мимо озера за скалу в сторону от моря вела ещё одна тропа. Далее она уходила в непролазные джунгли и тянулась вдоль большого ручья. А может, маленькой речки. Здесь пахло лесом и прелостью. Нам попался родник, вода которого струилась прямо из горной породы в большую рукотворную каменную чашу. Рядом стояла ещё одна поменьше. По краю второй была грубо выбита надпись на английском языке: «Если можешь — положи, если нуждаешься — возьми». Мы, естественно, насыпали в неё пригоршню мелких рупий и пайсов (пайса — индийская мелкая монета того времени, по аналогии с русскими деньгами — копейка). Как сейчас помню, в те времена доллар стоил восемь рупий тридцать четыре пайсы. Кстати, когда на обратном пути мы наполняли фляги ключевой водой, монет во второй чаше не убавилось визуально. Хотя народ тут шастал постоянно, ведь это был главный источник пресной воды на всю округу. Тут же, возле ключа, скальная порода перемежалась пластом белой чистейшей глины. Рядом на камне стояла и сохла, видимо, с вечера вылепленная из этой глины посуда, в основном горшочки. Мы прошли дальше. Тропа резко поднималась в гору. Мы следовали ей, и буквально через пятьдесят метров нам открылась ровная площадка с небольшим храмом Бога Шивы. Она гармонично вписывалась между корней и стволов дерева баньян. В Индии это дерево является святым и пристанищем Господа Шивы. Оно относится к семейству фикусов. Паразитирует на других деревьях. Птицы едят ягоды, далее с помётом семена попадают в складки на деревьях, прорастают в дуплах и углублениях на высоте. Потом корни начинают свисать вниз и, достигая земли, прорастают, становясь со временем стволом. Стволы срастаются и переплетаются. Порой трудно понять, где заканчивается один и начинается другой. Со временем дерево, на котором пророс баньян, гибнет, а сам он разрастается, становясь целой рощей. В центральной Индии имеются баньяны площадью по несколько гектаров и возрастом тысячи лет. Этот был не столь возрастной и занимал не такую большую площадь. Но тоже был не юношей по возрасту. Площадки между стволами были обустроены в нескольких местах. Эта была главной и самой большой. Типа