нас любопытствующих местных, которые видом своим несколько отличались от привычных индийцев. Местная полиция была осведомлена относительно нашего прибытия. Нас проводили за отдельную отгородку в углу сарая и принесли ящик с содовой, чтобы мы удовлетворили жажду, пока не прибудет встречающий нас микроавтобус. Он не заставил себя долго ждать, и мы, усталые, погрузились в него под сопровождение полиции и местных зевак. Везли нас долго по какой-то грунтовой дороге, лавируя между повозок, запряжённых волами и велосипедистов. Мотоциклов практически не попадалось, видимо, здесь это была ещё роскошь, а не средство передвижения. Мы пересекли несколько рек и речушек, что было в диковинку для нас, ибо с водой в том регионе, где жили мы, её не всегда хватало. Тут же она была в изобилии. И реки оказались довольно широкими, что напомнило мне о родном Поволжье. Только мосты тут выглядели чахлыми и опасными в отличие от гордости города Саратова. Далее дорога упёрлась в широчайшую реку: «ну, точно индийская Волга», — сказали мне родители. У берега стоял небольшой пароходик и жутко дымил сизым выхлопом. На палубу можно было заехать по откидному трапу, что уже и сделали несколько повозок, военный джип и двухколёсные средства передвижения. Мы тоже пристроились у борта, что повергло меня в дикий восторг. Ещё ни разу в жизни мне не приходилось форсировать реку на машине, стоящей на судне. Катерок этот родители обозначили как «фарибот», что по-русски означало — паром. Паром отвёз нас из столицы штата в северную его часть. Тут цивилизация прекратилась окончательно. Асфальта не было даже в помине. Как объяснил позже специально обученный человек, приставленный к нам в качестве гида, асфальт в Северном Гоа пока не положили. Транс-индийское шоссе, где он присутствует, проходит на значительном удалении от береговой линии, а здесь одни посёлки, деревеньки и португальские крепости различной степени сохранности. Есть военные объекты и начали появляться иностранцы, которые надумали замкнуться в себе и уйти от соблазнов и пороков цивилизации. Здесь тихо, дико и лучшее место для отшельников. Мы какое-то время ехали через джунгли по прорубленному просёлку, пока не выбрались к берегу Аравийского моря. Там нам был обещан отель, но тогда мы даже не могли и в фантазиях вообразить, что он из себя представляет. Когда мы, наконец, доехали до гостиницы, оказалось, что изначально это крепость, которой около пятисот лет. Она была сложена из огромных, отесанных прямоугольных камней. Вся Индия стоит на плите из железной руды. И из этого материала строилась практически вся цивилизация на полуострове. Но в других местах хотя бы облицовка была разнообразной. Тут же все дома сложены из железняка и ничем даже не оштукатурены. Номера, обустроенные в помещениях, некогда предназначенных под склады и казармы для гарнизона, не отличались комфортом. Но самое запоминающееся заключалось в том, что часть этой крепости, то есть гостиницы, являлась тюрьмой, причём действующей. Форт был так расположен, что одной стороной выходил на морской скалистый берег, а другой — на обрывистый берег реки Мандови. С третьей стороны опять же был обрыв, внизу которого виднелись водные болотистые пространства, поросшие мангровыми зарослями. Получалось, что крепость-гостиница-тюрьма стояла на выдающемся в водные пространства мысе-полуострове, сама вершина которого венчалась белоснежным маяком. Таким, как рисовали в иллюстрациях к пиратским и романам. Ночью там жгли огонь, свет от которого усиливался зеркалами и огромными линзами. Тут-то я понял, что это мы удачно заехали. Более романтической обстановки я в свои годы даже не представлял. Вечером мы прогулялись вокруг этого уникального навигационного сооружения, нам показали, как оно работает и какой это труд, поддерживать сию работу. Сверху открылся потрясающий вид на реку и расположенный на противоположном берегу городок Панаджи или, по-португальски, Панджим. Это и сейчас столица штата Гоа. Романтизм усиливался тем, что стационарного электричества в гостинице-тюрьме-крепости-маяке не было. Во дворе стоял армейский грузовичок с генератором и активно тарахтел, вырабатывая ток. Тусклые лампочки ритмично мигали, но силились осветить хотя бы чего-нибудь вокруг себя, оставляя лишь желтое пятно на земле. В камере-номере было совсем интимно, дымилась склянка с копрой кокоса, Как объяснили служащие, это необходимо для отпугивания москитов. Стояли подсвечники и даже керосиновая лампа. После ужина я вырубился в нашей полу-келье, полу-номере без кондиционера и с решёткой на окне под шум небольших волн, бьющихся о стену каменной башни, в которой был расположен номер. Утром, после завтрака с креветками и омарами (я запомнил слово, потому что омаров видел первый раз в жизни и сначала испугался, думая, что такой большой рак не может быть съедобным, да и название слышал впервые), к нам пришёл человек, чью фамилию я тоже запомнил. Она так загадочно и смешно звучала, особенно когда он сам произносил её. Вернее, то величие с которым он говорил, вызывало улыбку — Альбукерке. Человек этот напомнил мне чёртика. Далее он объяснил, что будет нашим гидом. И является потомком известного португальского мореплавателя и государственного деятеля, род которого прославился ещё пять веков назад. Первая наше экскурсия станет пешей и будет являться продолжением вчерашнего вечернего поверхностного осмотра той достопримечательности, в которой мы остановились на ночлег. Персонал гостиницы, видимо, описал ему все наши шаги накануне. Мы пешком поднялись опять на маяк. Уже в свете дня рассмотрели действующие помещения для хранения запасов еды и воды. Пообщались с солдатами, расквартированными в форте и охраняющими заключённых тюрьмы, находящейся ниже. Поглазели через военную оптику на город за рекой и окрестности, острова и рыбаков. Потом спустились по крутой каменной лестнице и обошли галерею с камерами узников. Когда я читал в будущем «Графа Монте-Кристо», то именно эти картины всплывали в моей памяти.

Если уж речь зашла о романе Дюма, то к месту будет напомнить, что аббат Фариа, сокамерник главного героя, своё состояние, которое передал Дантесу, сколотил именно в этих местах (может, как раз моё подсознание и сопоставило эти обстоятельства). А проще говоря, награбил на благодатной гоанской земле и вывез в Европу. Он подрядился тут миссионерствовать и неплохо поработал, судя по накопленному. Но да Бог с ними, этими европейцами. Гид Альбукерке проводил нас вниз, так как мы действительно устали забираться и спускаться по историческим галереям и переходам. Он пообещал на следующий день сюрприз в виде поездки в заповедник реальных экзотических европейцев.

Отец по старой журналистской привычке многие события фиксировал. Фотографий той поездки не сохранилось, причину я даже не знаю. Но он много записывал и использовал свою недавно приобретённую игрушку — диктофон «Филипс». Потом, уже в Москве,