— А какой ей еще быть прикажешь? — удивилась Яга. — От нас Любушка волшебство унаследовала, от Берендеевичей нрав бешеный. Кровь, она ведь не водица, милок. Меня больше интересует, как Машенька берегиней стала. Отчего проистекла странность такая? Пробуждение источника тому причиной?

— А может она изменилась в момент пересечения границы миров? — осенило Аспида. — Тогда и за второй, как ее там, Настенька, следить надобно.

— Можно подумать, что ты не следишь, — Яга своего воспитанника знала как облупленного. — Девки в трактире небось и чихнуть не могут без того, чтоб ты им здоровья не пожелал.

— Это само собой, — дернул щекой змей. — Но какие перспективы открываются, прикинь.

— Ну, началось, — покачала головой ведьма. — Завелся. Спать теперь не ляжешь, а я-то старая надеялась, что ты хоть пару часочков отдохнешь.

— В Ирии отосплюсь, — пообещался Аспид, чмокнул нянюшку в макушку, и был таков.

Нельзя сказать, что после ночной дегустации жизнь Маши так уж сильно изменилась. Она-то, грешным делом, думала, что в родной кабак теперь только в качестве гостьи наведываться сможет, все время проводя в свите царевны Любавы или, что гораздо вероятнее, на ее кухне. Ничего подобного. Марью отпустили домой. Нет, сначала вежливо попросили приготовить плотный завтрако-обед, так как время было уже позднее, ввели в курс новых обязанностей, обозвали берегиней и отправили на Скарепеево подворье.

Марья не сопротивлялась. Сил не было. Берегиня, так берегиня. Хотя, где дух, оберегающий живущих по совести людей, а где она? Как ни крути, а от криминального прошлого и отсидки на болоте никуда не денешься. С другой стороны, Подколодному и Яге Ягишне виднее, кто есть кто. И все равно не удивляться, что ее не попытаются изолировать от простых людей и нелюдей, Маша не могла. У нее просто не укладывалось это в голове.

Не получалось осознать, что во всем Тридевятом царстве нету у Кащеевой семьи врагов. Их даже комары и те не кусали. Что уж говорить о нечисти, готовой на все ради сохранения царской власти и царской крови. Даже, проживая на территории других государств, нечистики составляли своеобразную 'пятую колонну', всегда остающуюся верной роду Кащееву.

Другое дело Берендеево царство. Там Любаву хоть и любили, но навредить могли. Теоретически. На практике, конечно, до такого не доходило. Новгородский народ победительницу Марьи Моревны на руках готов был носить, но…

'Но' — такое короткое слово, всего две буквы, а как много в нем всего. Противоречия, сомнения, подлость, отговорки. Оно всегда оставляет лазейку для чего-то нехорошего. А для того, чтобы эту лазейку перекрыть, и нужна берегиня, которая обязательно поможет, даст то, что необходимо. К примеру, беременной царевне до зарезу нужно избавиться от токсикоза, Малашке от старой любви, Настюше от одиночества. Вот они и прибились к Маше. А та и рада. Для нее не в тягость помочь.

И снова короткое, емкое слово ’но'. Берегиня это вам не христианский ангел кротости. Она не помогает всем подряд. Мало быть порядочным, нужно еще вызывать симпатию у берегини. Хотя бы неосознанную.

Вообще, про берегинь известно очень мало. Редкие они птички. Экзотические. Ну и возвращаясь к Кащеевой дочери… Подумала ее родня, посоветовалась среди себя, а так же на уровне глав государств, благо они ближайшие родственники по женской линии, да и решили Любаву до родов оставить в Тридевятом царстве. Дабы набиралась она сил и здоровья, а не шастала каждый день лешачьими тропами из Новгорода в Лукоморье и обратно. Для того у нее супруг имеется. Он — мущщина крепкий, основательный. Настоящий богатырь. Такого палкой не враз убьешь. Так что пусть сам к жене мотается, лешаков напрягает.

А Любавушка раскрасавица у папы с мамой да у дядюшек будет крепко спать, вкусно кушать и здоровеньких деток отращивать. Защитой же ей будет вся нечисть лукоморская с берегиней на подхвате.

Сказано — сделано. Теперь каждое утро, испив кофейку и приведя себя в рабочее состояние, Марья приступала к приготовлению завтрака. Ничего особо сложного от нее не требовали: каша, яичница, омлет, творожная запеканка иногда оладушки или блинчики. Ну оно и понятно. Как никак основными едоками были глубоко беременная царевна Любава и ее очаровательные детки: Злата и Владимир, которого все по-простому звали Вовчиком. Очень часто к компании присоединялись Аспид с Ягой.

Кащей в силу занятости присутствовал на подобных трапезах редко, а царица Василиса их ко всеобщей радости игнорировала.

Накормив голодающих Змеевых, Маша неизменно радовалась, что посуду за ними мыть не надо, и приступала к работе. Мало ли забот у хозяйки трактира. С домовыми поговори, с поставщиками разберись, Малашку выслушай, на раздаче постой… А как иначе, привык народ еду из белых Машиных ручек получать.

Короче, пока туда-сюда, время готовить обед. Слава богу, что продукты для царской трапезы Зверобой доставлял уже мытыми, чищенными и даже порезанными. Благо, меню с ним и Аспидом было заранее согласовано. После обеда — снова работа, потом ужин, чтоб ему подгореть, после ужина личное время, на которое бессовестно зарилась Кащеева семейка. То им поговорить, то поиграть, то в садочке зеленом прогуляться.

Самое удивительное, что такая жизнь Маше нравилась. Нет, она, конечно, ворчала время от времени, но не всерьез, а так… для связки слов. Марья привыкла к язвительной Яге, привязалась к царевне, нежно полюбила ее деток, даже Аспид не вызывал уже прежнего отторжения. Змей и змей. Красивый, злопамятный, ехидный и въедливый. Ну так ему и положено таким быть. Гадюк Подколодный, и этим все сказано.

Другое дело Горыныч. Спокойный, основательный, ничуть не похожий на брата мужик. Этакий облитый с ног до головы золотом купчина. Причем облитый в прямом смысле. Золотисто рыжими были его волосы и глаза, роскошная одежда изукрашена золотой вышивкой, пальцы унизаны червонным золотом, оружие… Меч или кинжал Горыныч при Марье, слава Богу, не обнажал, но рукояти и ножны их сверкали златом и каменьями. Даже сама кожа змейса золотилась, словно бы усыпанная драгоценными песчинками. А вот зубы миновала чаша сия. Нормальными они были: белые, здоровые, разве что чуть крупноватые.

И, несмотря на столь положительную внешность, именно Горыныч втравил Машу в авантюру с празднованием дня рождения царевны Любавы, чем и перевернул всю жизнь берегини. А дело было так.

— День рождения у Любаши намечается, — заговорщицки подмигнул Маше Горыныч. — На той неделе, — уточнил он, не дождавшись никакой реакции.

— Поздравляю, — вяло откликнулась та, начиная прикидывать что бы такое подарить царевне, у которой все есть. Хотя…

— Праздник организовать надобно, — без труда прочел ее мысли золотой змей.

— Эээ… — растерянно протянула Марья. — Я как-то слабо себе это представляю.

— Да ладно, — не поверил Горыныч. — Я ж не об официальном праздновании говорю, а о келейном.

— Вечеринка для своих?