«Уголовник».

В этот момент из спальни вышел Пашутин, держа в руке пистолет.

– Кто тут у нас? Так-с. Целых три злодея. Недурной улов для первой рыбалки. Сергей Александрович, ну как так можно обращаться с девушкой? – при этом он довольно усмехнулся. Я отпустил ее руку. Та резко выпрямилась и, осторожно потирая руку, окинула нас обоих гневно-презрительным взглядом. Она не была писаной красавицей, но, проходя мимо, любой мужчина обязательно остановил бы на ней взгляд. Симпатичное лицо, большие серые глаза, стройная фигура, вот только глаза… В них сквозила такая дикая злоба, что без следа растворяла то приятное впечатление, которое она производила, и я невольно подумал, что так может смотреть только дикий зверь, попавший в капкан.

Пашутин, быстро, но внимательно оглядел всех троих, а затем спросил:

– Сергей, этот громила как скоро очнется?

– Думаю, минут через пять.

Он кивнул мне головой, дескать, принял к сведению, после чего скомандовал:

– Вы оба! Сели за стол! И руки положить так, чтобы я их видел!

Мужичок сразу проделал все, что было сказано, после чего снова замер. Девушка, игнорируя приказ, окинула нас обоих испепеляющим взглядом, а затем громко, но при этом чувствовалось, как в ее голосе клокочет ярость, произнесла:

– Цепные псы самодержавия! Ненавижу вас! Ненавижу!

Она действительно нас ненавидела. Зло. Яростно. Казалось, еще секунда и она бросится на Пашутина. Разведчик усмехнулся, глядя ей прямо в глаза, и тихо сказал:

– Выполняй, что приказано, иначе… – он не договорил, но в его взгляде и тоне было нечто такое, темное и злобное, что не давало сомневаться в его, пусть даже недосказанных, словах. Не выдержав его взгляда, революционерка отвела глаза, а затем села, положив руки на стол. После сцены укрощения строптивой я подобрал с пола ее пистолет, затем обыскал и связал лежащего без памяти здоровяка. Когда вытаскивал у него из-за пояса второй пистолет, тот очнулся и, увидев меня, попытался вскочить, а когда не получилось, зло ощерился. Не обращая на его гримасы внимания, рывком вздернул его на ноги, подтащил к стулу и посадил, после чего встал за его спиной.

– Теперь все в сборе. Желания первым сделать добровольное признание ни у кого не возникло? – обратился к ним Пашутин. После минуты молчания, продолжил: – Желающих нет. Ладно. Теперь скажу вам неприятную вещь. Мы не полиция, а сами по себе, так что руки у нас законом не связаны.

– Бить будете? – хрипло поинтересовался мужичок, внимательно оглядывая нас обоих цепким взглядом.

– Нет. Пряниками покормим и отпустим, – съязвил я.

– Говорите не так. Гм. Действительно, не полиция, но и на жандармов не похожи. Так, чьи вы будете? – поинтересовался уголовник.

– А что ты хочешь узнать, шпынь каторжный? – спросил его с угрозой Пашутин.

– Насколько вы сурьезные люди, хочу знать.

– Раз хочешь, – сказал, подходя к нему, подполковник, – значит… получишь.

Сильным ударом сбил уголовника со стула, после чего деловито, с размеренной жестокостью, стал избивать его ногами.

– Все! Все! Хватит! Вижу – сурьезные люди! Мне с политическими не расклад в одной упряжке идти. Скажу как на духу! – когда Пашутин отступил на шаг, он спросил: – Так я сяду?

– Сиди, где сидишь, а то кровищей скатерть испачкаешь!

– Как скажешь, начальник, – легко согласился мужичок, вытирая кровь тряпицей и морщась от боли. – Я домушник. Мое дело вскрыть дверь, так что тут я ни при делах.

– Кто нанял?

– Не нашего они закона, так что я перед своими чист, – и уголовник мотнул головой в сторону связанного детины. – Он. Мы с ним в свое время на пересылке познакомились.

– Как его звать?

– Афоня.

– Дурачком прикидываешься. Ладно. Поучу тебя еще немного.

Жесткий удар ноги по ребрам не только опрокинул сидевшего уголовника на бок, но и заставил взвыть от боли.

– Все! Хватит! – домушник начал приподниматься, как резко дернулся всем телом и застонал. – А-а-а! Начальник, ты мне ребра сломал. Как я…

– Наверно, не все, если так живо языком болтаешь? – ласково-угрожающим тоном спросил его Пашутин – Так ты попроси! Мне для доброго человека ничего не жалко.

– Афоня Хруст. Шел за ограбление плотницкой артели. У него на доверии людская касса была, так он с ней в бега подался. Теперь вишь, сицилистом заделался. Насчет дамочки ничего не скажу. Впервые вижу.

Пашутин бросил на меня вопросительный взгляд. В ответ я легонько кивнул головой, соглашаясь с ним. Уголовник – пустой номер, надо браться за других членов компании.

Афоня, несмотря на свой грозный вид, на поверку оказался слюнявым трусом. Захлебываясь словами и кровью, он только начал говорить, но был остановлен Пашутиным:

– Спокойно и по порядку, Афоня!

– Предатель! Иуда! Подлец! – девушка, вскочив, сделала попытку кинуться на своего напарника, но я живо усадил ее на место.

– Мне дурно. Воды принесите, – вдруг неожиданно потребовала она. Я посмотрел на подполковника, в ответ тот пожал плечами, и я отправился на кухню. Не успела она взять стакан в руку, как вдруг с силой бросила его в лицо своему бывшему товарищу. Удар, пришедшийся по носу, заставил того сначала вскрикнуть от боли и неожиданности, а затем он попытался ударить девушку. Перехватив его руку, на несколько секунд я выпустил ее из поля зрения, на что, видимо, она и рассчитывала. Сделав вид, что пытается уклониться от удара, она сумела выхватить откуда-то из-под юбки маленький пистолет, но на этом ее удача, впрочем, как и наша, закончилась. Хотя мне удалось выхватить у нее из руки оружие, но она при этом все же успела нажать на спусковой крючок, и пуля разбила оконное стекло вдребезги. Операция провалилась. Тот, кто находился снаружи и контролировал ход операции, теперь был предупрежден.

– Что есть, то есть, – сказал я для Пашутина, у которого на лице появилось выражение, словно он прямо сейчас надкусил лимон, а затем поторопил товарища революционера. – Живее говори, парень.

– Как я уже говорил, приехали мы в Питер из Москвы, две недели тому назад. Нас, вместе с Лисой, прислали на усиление боевой группы Арона. Нас встретили, а после поселили на явочной квартире, а еще через пару дней от него пришел человек. Назвался товарищем Василием и сказал: пройдете проверку кровью, значит, примем. Дал оружие и патроны. Сегодня он приехал на извозчике и привез нас сюда.

– Куда должны были идти, если бы все получилось?

– Э-э… Об этом разговора не было. Товарищ Василий сказал, что заберет нас, – на какое-то время замолк, но когда новых вопросов не последовало, продолжил свой рассказ. – У дома нас высадили. Зашли мы во двор, а у подъезда стоит Пролаза. Мы с ним действительно когда-то на пересылке познакомились. Это… все.