— Я вчера случайно встретилась с мистером Рили. Он нес корзину с серебром и уронил ее на дорогу.

Мистер Уильямс меланхолично посмотрел на нее:

— В самом деле? Не повезло.

— Да уж, — согласилась она, затем, немного поколебавшись, продолжила: — Полагаю, вы знаете, что он был дружен с нашей кухонной служанкой Роуз Фрэнсис?

Томас Уильямс мрачно сжал губы:

— Я иногда ее мельком видел.

— И где вы ее мельком видели, мистер Уильямс?

Он нахмурился и почесал в затылке:

— Точно не припомню. Наверное, на улице… или здесь. Она иногда заходила. — Он снова нахмурился. — Надеюсь, я не говорю лишнего… Я бы не хотел, чтобы у нее из-за этого были неприятности.

Агнесс внимательно посмотрела на него:

— Ну что вы. Я спрашиваю потому, что Роуз исчезла. Разумеется, это пустяки в сравнении с тем, что случилось здесь прошлой ночью, но мне хотелось бы поскорее разыскать ее.

Он проницательно взглянул на нее.

— А вы Рили спрашивали? — спросил он более деловым тоном.

— Да, но он мало что сказал. Он вообще отказался помочь.

Уильямс глубоко вздохнул:

— Ничего удивительного. — Он потрогал пальцем подсвечник. — Мне жаль, что она ушла. Рили мне об этом не сказал. Я вообще не знаю, что между ними было. Я не слишком обращал внимание. Почему вы ее ищете? Она в беде?

— Нет, хотя она доставила нам всем кучу неудобств. Миссис Бланшар хотела бы знать, что заставило ее так внезапно уйти.

Как она и рассчитывала, упоминание о Лидии склонило Уильямса в ее сторону.

— Тогда, если хотите, я могу расспросить Рили. Вдруг мне он скажет больше, — предложил он.

Агнесс мысленно похвалила себя: возможно, она недооценивала свои способности вести разговор — и улыбнулась, почувствовав себя спокойнее.

— Мы будем благодарны за все, что вам удастся узнать. Роуз была непредсказуемой и излишне дружелюбной с мужчинами. Но чтобы исчезнуть, не сказав ни слова? Такого от нее никто не ожидал. Как вы думаете, мистер Рили не мог устроить ее где-нибудь в комнатах поблизости?

Уильямс с горечью рассмеялся и отрицательно покачал головой:

— На жалование ремесленника? Сомневаюсь. Кроме того, его квартирная хозяйка злее бешеной собаки. Он все время с ней ругается. И все же он может знать, куда она ушла.

Томас Уильямс только успел договорить, как послышались звук захлопнутой двери и мягкие шаги снаружи. Он быстро подошел, чтобы открыть дверь, и снова стал официальным, как вначале:

— Это мистер Бланшар. С вашего разрешения, миссис Мидоус, я вас покидаю. — Он понизил голос почти до шепота: — Не сомневайтесь, я не забуду о вашей просьбе.

Когда в комнату вошел Теодор Бланшар вместе с пожилым джентльменом — высоким, хорошо сложенным, в старомодном длинном парике и темно-коричневом пальто, — Агнесс первым делом обратила внимание на выражение лица хозяина. Теодор был человеком легким и миролюбивым, и Агнесс никогда не видела его таким расстроенным, как сегодня. Его лицо приобрело цвет густого портвейна, пиджак был наполовину расстегнут, галстук распущен. Видно было, что он сильно потеет, поскольку лоб его блестел едва ли не ярче, чем серебро вокруг.

Теодор направился к столу и выдвинул два стула, для себя и своего спутника, которого представил Агнесс как судью Кордингли.

— Как я понимаю, вы уже слышали об ограблении прошлой ночью, миссис Мидоус? — спросил Теодор, сразу переходя к делу.

— Да, сэр. Мистер Мэттью сообщил нам о случившемся.

— Очень жаль потерять подмастерья — он был способным парнем и с каждым днем становился все лучше. Таких прилежных мальчиков нелегко найти, но кража чаши для охлаждения вина — настоящая катастрофа, — сказал Теодор.

— Я очень сочувствую вашей потере, сэр, — произнесла Агнесс, мысленно возмутившись жестокости, с которой Теодор приравнял жизнь к чаше для охлаждения вина, но затем напомнила себе, что он потрясен и не контролирует себя.

— Так или иначе, не сомневаюсь, что вы хотите знать, зачем я вас сюда вызвал, — сказал Теодор, как будто прочитав ее мысли.

Агнесс нервно взглянула на него, затем перевела взгляд на понравившийся ей набор солонок в виде замков с башнями:

— Да, я хотела бы знать, сэр.

— Это моя жена первой предложила. Она подумала, что вы можете согласиться… — начал Теодор.

— Позвольте мне объяснить, — вмешался судья Кордингли, величественно поднимая руку. — То, что вас призвали сюда сегодня днем, признак глубокого уважения, с которым к вам относятся, миссис Мидоус. Очень мало шансов, что органам правосудия удастся разгадать это сложное преступление без посторонней помощи. Но мы должны с осторожностью подбирать своих помощников. После предварительного рассмотрения фактов выяснилось, что, весьма вероятно, в совершении этого преступления мог участвовать кто-то из живущих в доме. Следовательно, нам необходим человек, тоже из живущих в доме, но на которого не может пасть ни малейшего подозрения. Мистер Бланшар посоветовался с женой, и они вместе пришли к выводу, что помочь должны будете вы.

Откуда-то поблизости доносился надоедливый стук молотка, Агнесс моргала при каждом ударе и была далеко не уверена, что поняла все правильно. Она — кухарка, ее место на кухне — какой помощи от нее можно ждать? Она чувствовала, что судья и Теодор изучающе смотрят на нее. Ей стало неловко.

— Простите, сэр. Наверное, я неправильно понимаю, что вам от меня требуется.

Судья Кордингли задумчиво почесал кончик длинного носа:

— Как я уже сказал, мы полагаем, что это не случайное ограбление. Ведь взяли только самый ценный предмет — чашу для охлаждения вина. Это говорит о том, что кто-то был осведомлен о ценности предмета и что преступление было тщательно спланировано и осуществлено на основании внутренних сведений. Вы, миссис Мидоус, были избраны в качестве слуги правосудия: оглядитесь, позадавайте вопросы, вотритесь в доверие и докладывайте нам обо всем, то есть абсолютно обо всем, что вы сочтете важным.

Агнесс моргнула, так как снова раздались удары по металлу. Она почувствовала, как болят виски, как будто молоток стучал внутри ее головы.

— И самое главное, — поспешно добавил Теодор, — вы должны помочь как можно скорее вернуть чашу для охлаждения вина.

До Агнесс медленно доходил смысл сказанного, и ее охватили дурные предчувствия, сходные с теми, которые она ощутила после разговора с Лидией. Ее снова вынуждали действовать вопреки ее естественным наклонностям, вопреки ее личному убеждению, что ничего полезного нельзя достичь чрезмерной дружелюбностью. Личная жизнь других людей ее не интересовала, не любила она рассказывать и о своих собственных несчастьях. Ужасно, что убили молодого подмастерья, она сожалела, что похитили чашу для охлаждения вина, но в конечном счете ни одна из этих катастроф не имела к ней прямого отношения. И при всех ее заботах эти дополнительные хлопоты ей были совсем ни к чему.