операционной, чувствовал себя героем: все получилось, все смог.

Первый шок испытал после окончания шестого курса, когда настала пора определяться с выбором конкретной специальности.

– Ты в деканате был? – спросила его однокурсница Светка Журавлева. – Ждут тебя там. Побеседовать намереваются с тобой. Заявление на хирургию писал? По секрету тебе скажу: что-то там не все так просто с местами в ординатуру. И именно по твоему профилю. Количество мест, видать, урезали. Ребята по этому поводу уже скандалить начали.

Помчался к декану факультета. Перед его дверью толпилось человек десять-двенадцать выпускников лечебного факультета, громко обсуждали распределение.

– Эй-эй, ребятки, тише, пожалуйста, гул на весь коридор. Мешаете работать – заметила секретарша ректора. – Все скоро узнаете, зачем так галдеть. Распределение уже к концу подходит, – заверила она и понеслась дальше по делам своим хлопотным.

Когда подошла Демина очередь зайти в заветный кабинет, он сразу почувствовал что-то неладное.

– А, это ты, Караваев. Проходи, присаживайся, – сказал декан, отводя от него взгляд. Лицо его было серьезным, как будто важное и не совсем приятное предстояло сообщить парню. Он хорошо знал его, знал, чем увлечен был в годы учебы этот талантливый студент. Хороший мальчишка, скромный, настоящий трудяга. Прекрасным врачом станет – в этом нет никаких сомнений. А Караваев с напряжением и тревогой бросал свой взор на хозяина кабинета и членов комиссии по распределению. И, видимо, до него дошло, что к чему. Оказалось, что в ординатуру по хирургии было выделено всего три места, а не десять, как в прошлый раз, и они уже были заняты. Понимал, кому отданы – «блатных» студентов в институте было немало: сынки да дочурки партийных и профсоюзных тузов, директоров крупных заводов и прочих важных «птиц».

– Я все понимаю и искренне тебе сочувствую, Демьян. Вот хоть ты тресни – больше не берут. Предлагаю тебе вот какой альтернативный вариант: мы оставим тебя здесь, при институте, ординатуру предлагаю совсем необычную для тебя и неожиданную. Но жизнь и прекрасна своими лихими поворотами. Вчера ко мне заходил заведующий кафедрой судебной медицины, профессор Левон Саркисович Баланян. Так, поболтали о том о сем. Без особой цели, навестил просто проведать. Он только что из отпуска вышел. Судебка на каком у нас курсе? Правильно, на пятом. Я ему поведал грустные мысли о проблемах с местами по ряду специальностей. Кстати, офтальмологов тоже урезали! С глазами зачем так поступили – видеть не будем, куда идем, – пошутил декан и, довольный своей же шуткой, засмеялся! – Самое интересное состоит в том, что он запомнил тебя! Да, именно так.

– А, это такой высокий худенький с густой шапкой волос паренек? Очень трудолюбивый, схватывал все на лету, – добавил профессор. – Судебная медицина ой как не проста, – продолжал Баланян. – Ты сам на что ее сдал? Вот, видишь, всего на четверку! А не на пять. Хотя, честно говоря, паренек этот особой любви и трепетного отношения к нашему предмету не испытывал. Даже больше скажу: добросовестно все учил, но как-то уж больно равнодушно! Экзамен сдал, естественно, на отлично. Почему я запомнил его? Ассистент, их куратор, заболел, отсутствовал почти половину отведенных часов. Пришлось мне взять эту группу студентов и вести с ними практические занятия, а не только лекции читать.

– Вот видишь, парень какой грамотный. Жалко его, – проговорил декан, лукаво глядя на своего коллегу.

– Это ты о чем, дорогой мой Иван Сергеевич, речи такие говоришь? – специально делая нажим на свой кавказский акцент, смеясь, отвечал профессор. – Хотя я, конечно, понял мысли твои. И знаешь, у нас в этом году всего одно место выделили, в качестве такого своеобразного рабочего прикомандирования к кафедре. Правда, всего на год, но освоить глубже нашу дисциплину и приобрести практические навыки вполне можно и за это время. А там… опыт с годами придет. И что забавнее всего, кандидата так и не нашлось до сегодняшнего дня, точно тебе говорю. В этом году мы выпустили троих ребят: один попал прямо сразу в областное Бюро, двое других разъехались по району. Давай, я готов принять его. Только сам он как на это смотрит? – На том разговор и закончили.

– Ну. Демьян Демьянович, а ты сам как? Или мы зря вчера такую тему подняли с Баланяном? Готов дать ответ прямой сейчас или время нужно подумать, поразмышлять…?

– А почему бы и нет, Иван Сергеевич, – громко и как то отчаянно, даже с некоторой озлобленностью, ответил Дема. – Я согласен. Буду грызть гранит науки под названием судебная медицина. Профессия весьма интересная, с элементами романтики, что ли, – как бы давая понять всем своим недругам, так жестоко «кинувшим» его и практически растоптав мечту. – Вот, глядите; не хотели – получите! Сам профессор Баланян пригласил меня – а это фигура в науке и еще какая!

Вот так и попал в славную когорту судебных медиков наш герой.

Солнышко потихоньку опускало все ниже и ниже свой раскаленный желтый диск, туда, ближе к горизонту. Сколько он уже сидит здесь? Ого, почти час. Время несется так незаметно. «По-моему, даже вздремнул слегка. Или показалось? Ну, еще полчасика побездельничаю на скамеечке этой уютной и двинусь домой. Эх, старость – не радость… Это какой философ или еще там не знаю кто, изрек: старость – это осень жизни. Тихая, спокойная пора, время поразмышлять о прожитом и т. д. и т. п. Чепуха! Это надо такое сказануть! А болячки? А силы уже не те? А накрывающая липким одеялом жуткая усталость, физическая и душевная».

Как бы в подтверждение этих мыслей закололо сердце. Полез в нагрудный карман рубашки, достал заветную тубу с нитроглицерином. Закинул одну таблетку под язык, через некоторое время отпустило. Надо посидеть, прийти в себя.

Откинувшись на спинку беседки, опять сладко прикрыл глаза, вспомнилось…

Год учебы на кафедре судебной медицины оказал на Демьяна очень сильное влияние. Не знал он, оказывается, всей тонкости профессии, а тут понял важность, ее нужность и специфичность. Да, несомненно, это особая медицина и слово врач не зря заменено на слово медик. Не лечат там людей, а помогают своей работой изобличать мерзость всякую преступную. И потихоньку смирился с мыслью о нереализованности своей в хирургии. Курировал и воспитывал в профессии Демьяна лично профессор Баланян, не всегда, конечно, но уделял молодому ординатору значительную часть своего времени. Дважды брал с собой на конференцию, даже позволил выступить с коротким докладом по актуальной теме. Сотрудники кафедры полюбили этого трудолюбивого парнишку. Но всему приходит конец, закончилась и учеба. Экзамен сдал на «отлично», да, в общем, экзамен носил абсолютно формальный характер. Перед самым выпуском позвал