Голова да руки везде пригодятся. – Он полез за пазуху, вытащил Сажека. Протянул Ганке. – Возьми, Ганна. Он хороший. Пусть живёт у… – Он поглядел на Реслава и закончил: – …У вас.

Ганна потупилась смущённо, зарделась. Посмотрела на Реслава, улыбнулась:

– Спасибо, Жуга…

Балаж молчал. Выражение лица у него было самое кислое.

– Тут, неподалёку, город есть, – сказал после недолгого молчания Реслав. – Вечно с его жителями что-то приключается. Может, там для тебя дело найдётся?

– Может быть. Как он называется?

– Гаммельн.

Жуга покивал задумчиво, посмотрел вдаль.

– Пожалуй, я загляну туда.

– Прощай, друг, – сказал Реслав. – Я не забуду, как мы вместе ходили по углям. Может, ещё свидимся.

– Прощай, Реслав. Счастья тебе. И тебе, Ганна. Да и тебе, Балаж, тоже.

Жуга повернулся и зашагал вдоль по дороге. Остановился, поднял на руке посох, размахнулся, забросил его в кусты и пошёл дальше, уже не останавливаясь.

Он всё шёл и шёл, а двое парней и девушка всё стояли и молча смотрели ему вслед, пока его нескладная фигура не скрылась вдали.

Оправа: Говорящий

2

Медведь повернул к травнику перемазанную земляничным соком морду. Фыркнул.

«И это всё? Ты просто повернулся и ушёл?»

Жуга пожал плечами.

– Нет. Конечно нет. Но как я мог остаться? Для чего?

«Вы, люди, вечно ищете, как обмануть природу, – задумчиво проговорил медведь. – И эти ваши глупые самки тоже… А этого колдуна из старой башни я знаю».

– Ты хотел сказать – знал?

«Ах-р! – вздыбился медведь. – Знал, знаю, буду знать – какая разница?! В конце концов, совсем не в этом дело… Тот, кто помог тебе вернуться в мир, мог разъяснить и остальное. Глупая человеческая гордость! Почему ты отказался?»

Травник промолчал, и зверь успокоился так же внезапно, как и разъярился.

«Ну ладно, – проворчал он. – Что там было после?»

Три слепых мышонка

Вывеска была яркая и большая.

На серой каменной стене она сразу бросалась в глаза, заметно выделяясь из череды грубых жестяных бочонков, сапог, кренделей и колбас, коих множество висело над дверями прочих лавочек и мастерских. Чувствовалось, что хозяин не поскупился и нанял умелого рисовальщика: на жёлтом фоне в прихотливом обрамлении зелёных листьев полукружием изгибались красные готические буквы.

Надпись гласила:

IOGANN GOTLIB

FARMACIVS

В правом нижнем углу была нарисована медная ступка с пестиком, в левом – стеклянный флакончик. Подойдя ближе, можно было прочесть написанное мелкими буквами: «Мази, эликсиры, порошки, настойки и другие целебные снадобья по доступным ценам. С разрешения муниципалитета города Гаммельна».

И всё.

Что тут непонятного?

Господин Иоганн Кристиан Готлиб, главный аптекарь города, сидел в большом кожаном кресле и задумчиво смотрел в окно, уже битых полчаса наблюдая, как странного вида паренёк на той стороне улицы рассматривает его вывеску. То был высокий, нескладный малый лет двадцати, с копной взъерошенных рыжих волос, ничем особо не примечательный, правда, может быть, несколько мрачноватый для своего возраста. Впрочем, последнее легко было объяснить: на улице шёл дождь.

Даже не дождь, а холодный осенний ливень, вымывающий из городских стен последние остатки летнего тепла. Небо заволокло тучами от края и до края. Тяжёлые как свинец капли с тупым упорством долбили черепицу крыш, плясали мелкими брызгами, потоками низвергались в жерла водосточных труб, чтоб вырваться из жестяного плена далеко внизу и бежать, бежать вдоль по улицам холодными бурлящими ручьями…

Стояла осень, тот период между октябрём и ноябрём, когда уходящее лето ещё может на прощание подарить пару тёплых дней, но обманывать себя становится всё труднее, да и нет уже бодрящей утренней свежести, лишь висит в воздухе промозглая осенняя сырость да пахнет прелой листвой.

Осень – это такая пора, когда чешутся и болят старые раны, ноют суставы и выползает невесть откуда застарелый ревматизм, а уж о простуде и говорить нечего: каждый второй кашляет и чихает. В такие дни в аптеке у Готлиба обычно не бывало отбою от покупателей, но сегодняшний ливень отпугнул, кажется, всех. Редкие прохожие кутались в тяжёлые намокшие плащи и шли быстро, чуть ли не бегом, и лишь рыжий паренёк напротив аптеки был недвижим, стоял, о чём-то размышляя.

Часы на городской ратуше пробили половину шестого. Иоганн Готлиб покосился на камин, где догорали последние угольки, вздохнул и плотнее запахнул подбитую мехом накидку – его знобило. Аптекарю было пятьдесят восемь, а это не такой возраст, когда организм способен сам себя обогреть, да так, что можно даже стоять на улице под проливным дождём…

Да что он торчит там, у стены, словно привязанный?

Готлиб заёрзал, устраиваясь поудобнее в скрипучем кресле, и в этот момент незнакомец, словно услышав его мысли, вдруг перешёл улицу и направился к дверям аптеки.

Звякнул колокольчик.

Господин Готлиб встал, неторопливо спустился по лестнице и сам открыл дверь – прислуги у него не было, лишь приходила готовить и прибирать престарелая фрау Марта.

За дверью было сыро и холодно.

– Добрый день.

Стоявший на пороге юноша был на полголовы выше старого аптекаря. Яркие голубые глаза смотрели цепко и внимательно. У правого виска белел узкий рваный шрам. Одежда его была мокра, с волос капало.

– Добрый день, – с лёгкой улыбкой согласился Иоганн Готлиб, хотя по всему было видно, что день сегодня выдался хуже некуда. – Чем могу служить, молодой человек?

Юноша остался серьёзным, лишь переступил неуверенно и снова покосился на вывеску.

– Мне сказали, – медленно выговаривая слова, произнёс он, – что здесь живёт господин Готлиб, городской знахарь. Это так?

Готлиб кивнул с медлительной важностью.

– Да, это я. Но я не знахарь, юноша, я служу фармации именем Господа и науки. Среди моих клиентов много городских вельмож и даже сам граф фон Оппенгейн… Мне показалось, ты долго раздумывал, прежде чем постучаться. Тебя смутила моя вывеска?

– Я плохо умею читать, – хмуро признался паренёк. – Да ещё эти рогатые буквы…

– Вот как? – Готлиб поднял бровь. – Думаю, в любом случае трудно пройти мимо такой яркой надписи.

Паренёк замялся смущённо.

– Видите ли… э-ээ… – Он замешкался, провёл рукой по мокрым волосам. Стряхнул с ладони холодные капли. – Как бы это сказать… В общем…

Аптекарь умоляюще воздел руки:

– Довольно. Довольно, юноша. Кажется, я совсем тебя запутал… У тебя, наверное, дело ко мне?

– Да, я…

– Пройдём в дом. Мои кости уже не те, что раньше, и не выносят такой сырости, да и ты слишком долго пробыл под дождём, чтобы нормально соображать.

– Спасибо, – сказал гость, перешагивая через порог. – По правде сказать, я люблю дождь.

– Неужели? – Иоганн Готлиб закрыл за ним дверь. – Ха-ха! Кто бы мог