Все лучше и лучше. То, что СПО оставят в неведении, только подтверждало щепетильность новых сведений. Ладони мои зачесались, как никогда прежде.

— Разумеется, комиссары также приглашены.

— Разумеется, — эхом повторил я и стал запоминать подробности, касающиеся времени и порядка обеспечения безопасности предстоящего совета, которые Киш принялся отработанно проговаривать.

Когда сеанс связи завершился, я поймал себя на размышлениях о том, не поздно ли еще заползти обратно в кровать, накрыться с головой одеялом и пролежать так, пока все не закончится. Но такой возможности у меня не было. Задержавшись лишь для того, чтобы допить танну да перехватить горячий пирожок с гроксом, раздобытый для меня Юргеном, я отправился к полковнику с добрыми вестями.

Глава восьмая

— Есть у вас какие-нибудь предположения, о чем пойдет речь? — спросила Кастин, хотя вряд ли ожидала ответа.

Я покачал головой, про себя проклиная ветер, что разгуливал по просторам космопорта, и ответил:

— Арбитр не стал вдаваться в подробности.

Полковник и я обменялись кучей подобных фраз за последние несколько часов, и ни одна не привела нас ни к какому умозаключению, поскольку запас всех, даже самых безумных, предположений мы исчерпали еще ранее. Что и к лучшему, потому что эти гадания лишь еще больше портили нам настроение. Хотя, нужно сказать, ни одно из наших предположений по пессимизму и близко не стояло с тем, что предстояло услышать в ближайшее время — едва достигнем столицы. Я плотнее закутался в шинель и постарался, чтобы озноб был не слишком заметен.

Мы стояли на краю посадочной площадки, расположенной в самом центре аэродрома, и ворчание двигателя одинокой «Химеры», которая доставила нас сюда, скрашивало наше ожидание, заодно наполняя воздух запахом сгоревшего прометия; леденящий ветер умудрялся бросать грязноватый снег мне в лицо с любого направления, куда бы я ни повернулся. Ни один из вальхалльцев, сопровождавших нас, конечно же, не испытывал совершенно никакого неудобства, по их меркам, погода стояла вполне комфортная. Большая часть отряда (который являлся разумной предосторожностью в свете давешнего визита на Принципиа Монс) была облачена в шинели и меховые шапки, но бойцы, как один, оставили тяжелые одеяния не застегнутыми (кроме Кастин, которая для особого случая нарядилась в парадную форму и не хотела, чтобы та промокла перед встречей с арбитром), позволяя рассмотреть под шинелями стандартные легкие бронежилеты.

— С шаттла есть какие-нибудь известия? — спросил я Юргена, и тот скорбно покачал головой, потому как уже начал испытывать дискомфорт предстоящего путешествия по воздуху.

— Потороплю их, комиссар, — пообещал он, движимый чувством долга, и стал вызывать кого-то по воксу в своей обычной манере, сочетавшей спокойную рациональность и несокрушимую настойчивость.

— Благодарю, — я взглянул на хронограф, — не хотелось бы заставлять арбитра, не говоря уже о лорде-генерале, ждать.

По правде говоря, я мог бы заставить обоих дожидаться своей персоны неограниченное время (само мое положение обеспечивало такое право, не говоря уже о репутации), но поступать подобным образом было нежелательно. С одной стороны, я хотел как можно скорее услышать дурные вести, которые приготовил для нас Киш, чтобы начать беспокоиться уже по реальному поводу, а не строить ужасные предположения, которые подкидывало мне мое воображение; а с другой стороны, мне, кажется, удалось произвести положительное впечатление на лорда-генерала еще при встрече на Гравалаксе, и я был бы не прочь усилить его. Как свидетельствует мой опыт, никогда не вредно быть на короткой ноге с теми, кто командует всеми остальными, особенно в тех случаях, когда принимаемые ими решения могут весьма существенно повлиять на мои шансы пережить следующие двадцать четыре часа, не потеряв никаких важных частей тела. Короче, на тот момент я просто хотел забраться на борт челнока, который опаздывал уже на десять минут, и спрятаться от этого гнилого, болезненного ветра.

— Кажется, у диспетчеров возникли проблемы, — доложил Юрген через несколько мгновений. — Они задерживают все рейсы и пока не могут разобраться, в чем дело.

— Проблема? — спросил я, переключаясь на частоту, на которой я мог слышать все сам, и тревога моя мгновенно вскипела оттого, что у распорядителя воздушного движения в голосе были отчетливо слышны тусклые нотки сдерживаемой паники.

— HL — шестьсот восемьдесят семь, отвечайте. Говорит Дариен Нижний,[29]вызываю HL — шестьсот восемьдесят семь. Вы отклонились от предписанной траектории полета. Вернитесь на курс и немедленно доложите.

— Они упустили один из тяжелых транспортных дирижаблей, — любезно пояснил Юрген. — Вез прометий для топливных хранилищ на краю плато, но затем у него порвались крепежные тросы, и теперь его сносит к городу.

— Мою задницу сносит, — произнесла Кастин, прикрывая глаза рукой и глядя вверх. Обширная тень закрыла переливчатую дымку, которая обозначала здесь солнце, пробивающееся через снеговые облака, тем самым погружая нас в частичное затмение. — Эта штука идет с двигателями.

— Вы правы, — откликнулся я, и дрожь от осознания этого факта ударила больнее, чем порывы ветра. Низкий гул двигателей эхом отражался от припорошенного снегом камнебетона вокруг нас. Я кинул взгляд на замершую «Химеру». — Ластиг, можем ли мы сбить его из тяжелых болтеров?

— Попробуем, — сказал сержант, опытный воин, под командованием которого находился сопровождавший нас отряд. — Семь Несчастий, за мной!

— Есть, сержант!

Рядовой Пенлан, чье прозвище было, надо сказать, не вполне незаслуженным, бегом последовала за командиром, и след теплового ожога на ее щеке раскраснелся от внезапной физической активности. Несмотря на ее репутацию человека, с которым постоянно случаются какие-то происшествия, я понимал, что Ластиг сделал правильный выбор. Она была надежным и компетентным солдатом, не склонным терять голову, а нам как раз нужна была твердая рука на тяжелом вооружении, если мы собирались заставить надутого газом бегемота над нами снизиться без того, чтобы зацепить его высоковзрывчатый груз. Что напомнило мне о…

— Говорит комиссар Каин, — передал я, используя свой комиссарский код доступа, для того чтобы вклиниться на частоту диспетчеров. — Ввиду очевидной и непосредственной опасности для гражданского населения я перевожу данный инцидент под военную юрисдикцию, немедленно. — В действительности, конечно, гражданское население меня заботило не больше брошенного фрага, но прозвучало это неплохо, и, если я только мог судить, сотрудники аэропорта только рады были переложить проблему на плечи любого, кто окажется достаточно слабоумным, чтобы вызваться добровольцем. — Сколько прометия на этой штуке?