Ненавижу. И ее, и Андрея, и весь этот замкнутый мирок надуманного благочестия и плохо спрятанной ненависти. Должно быть, людям на роду написано ненавидеть, причем не важно кого, лишь бы было куда выплеснуть все дерьмо из своей души. Я стала таким вот громоотводом. Конечно, они уверены, что я хуже их, потому что они праведницы, а я ведьма.

Каждый день слышу это слово. Ведьма, ведьма, ведьма… Я ленюсь, потому что ведьма. Я хочу есть, потому что ведьма. Я плохо молюсь, потому что ведьма. Я все делаю назло им, потому что ведьма. Нет, теперь мне уже все равно, привыкла.

Дверь заскрипела, и в дом ввалилась сестра Виктория.

– Сидишь? Пол подмела? – Виктория плотно прикрыла дверь, но все равно я кожей ощущала, как вьется, крадется по полу холод.

– Подмела.

– Печь отчего не затопила?

– Так вы ж не велели. – Я старалась не смотреть ей в глаза, сестра Виктория не выносила прямых взглядов, зато очень ценила послушание. Вздохнув всей своей огромной тушей, она скинула тулуп, присела у печи и сноровисто принялась запихивать в черную пасть дрова.

– Ну, чего глазами зыркаишь? Иди вон воды принеси. Тулупу только накинь, а то морозно.

Улица встретила колючим холодом и вытоптанным снегом. Идти надо было к колонке, хотя я и сомневалась, что колонка работает на таком морозе, тогда придется снег топить. Но мне повезло, стоило нажать на рычаг, и из кованого носика в ведро полилась вода.

– Привет.

Я обернулась. Юлька. Надо же, решилась со мной заговорить. В руках у нее ведро, значит, тоже за водой пришла.

– Как дела? – поинтересовалась она.

– Нормально. – Глупый у нас разговор получается. Она рассматривает меня, я ее.

– Ты за водой, да?

– Да.

– И я. – Она шмыгнула носом. – Вчера снег шел.

– Шел.

– Ты сердишься? – вдруг спросила Юлька.

– Я? – Сержусь ли я? На нее? Наверное, нет, я слишком устала, чтобы на кого-либо сердиться, тем более на нее. Она просто верит людям, которым верить нельзя. – Не сержусь.

– Спасибо. – Юлька улыбнулась, совсем как раньше, открыто, по-человечески. – Настя, мне очень нужно тебе рассказать… Только пообещай, что ты никому не скажешь?

– Обещаю.

– Я беременна! – Она сияла от счастья. Господи, неужели такое возможно? Ей же всего-навсего четырнадцать. Или пятнадцать? Впрочем, какая разница, она чересчур юна, чтобы… Но от кого? Ну, конечно, Андрей, у кого еще хватит цинизма и наглости совратить этого ребенка. Догадываюсь, ему почти не потребовалось прикладывать усилий – я же помню, какими глазами она на него смотрела. А он воспользовался детской влюбленностью. Скотина!

– Что ты сказала? – переспросила Юлька.

– Ничего. Я рада за тебя… – А что я могла еще сказать? Что она слишком молода, что ее идеал – козел и сукин сын, что я совсем даже не рада и?.. Ох, скотина. Какая же он скотина!

– Ты не представляешь, – продолжала щебетать Юлька, – как я счастлива! Ты поможешь ведро донести?

– Помогу. – Странно, что ее вообще заставляют работать, хотя Андрея же нету, вот кто-то и пользуется. Или еще не знают? Надо подсказать ему, пусть определит ее в больницу, пусть обследуют, еще ей отдыхать надо и питаться нормально, витамины опять же не помешают.

Ведро я поставила у порога – оказывается, Юлька тоже переехала и теперь обитала в покоях Пророка.

– Ты иди, – попросила девочка, зябко кутаясь в белую шубу, – а то…

– Понимаю. Ну, до свидания.

– До свидания.

Сестра Виктория если и заметила мое долгое отсутствие, то виду не показала, только велела еще и за дровами сходить. А на следующее утро приехал Андрей.

Неприятный инцидент был забыт. Утром Алексей был вежлив и весел, Эльжбета Францевна улыбалась, лишь Ядвига вымучивала улыбку. Чуть позже Федор отметил и странную бледность, и нехарактерную для девушки молчаливость, она послушно отвечала на все вопросы Алексея, но в то же время сама заговаривать с ним не желала, будто опасаясь повторения вчерашней ссоры.

Эльжбета Францевна сразу после завтрака укатила в город, забрав с собой Ядвигу и Элге. Федор, которому не слишком хотелось оставаться в замке, изъявил желание сопровождать дам, но Эльжбета Францевна вежливо отказалась.

Опустевший дом вызывал неизъяснимое чувство одиночества, и даже компания Алексея показалась не такой уж и неприятной. Некоторое время сидели молча. Луковский делал вид, будто рассматривает обстановку кабинета, а князь притворялся, что верит внезапно проснувшемуся интересу к мебели. Но молчание затягивалось и действовало на нервы. Первым не выдержал Алексей.

– Как спалось, ваше сиятельство? – поинтересовался князь. Федору почудилось, что за одним вопросом скрывается другой, но вот какой именно?

– Никак не могу привыкнуть к этому… Этому… – Луковский искал подходящее объяснение звуку, что тревожил его сон.

– Вою?

– Чему?

– Вы, скорее всего, говорите о волчьем вое. Такой заунывный, неприятный звук.

– Это волки? – искренне удивился Федор. – Неужели эти отвратительные звуки издает живое существо?

– Волки. Если только вы не верите в оборотней, как моя сестра.

– Не верю.

– И я не верю. Ни в оборотней, ни в ведьм, ни в проклятие. Выдумки это.

– А ваша сестра…

– Чересчур французскими романами увлекается, да и делать здесь больше нечего, только придумывать себе приключения, которых не было. – Вздохнув, Алексей предложил: – Как насчет партии в бильярд?

– С превеликим удовольствием. – Федор был согласен на что угодно, лишь бы не сидеть, тупо уставившись в стену.

Бильярдная оказалась просторной и удобной, и стол фабричный, относительно новый.

– Из столицы выписали. Во что доставка обошлась, даже не спрашивайте. – Алексей нежно погладил полированный бок. Стол был хорош, такой и в клубе поставить не стыдно, не то что в захолустном поместье вроде Крепи.

– Отец лично выбирал. Он любил играть.

– А вы?

– И я люблю. Только не с кем. Матушка хоть и умеет, но отказывается, Ядвига не умеет и учиться не хочет, а с соседями у нас не те отношения, чтобы… Не любят нас соседи, Федор Андреевич, потому на приглашения да визиты особо не рассчитывайте.

Князь неторопливо выкладывал на зеленое сукно тяжелые бело-желтые шары.

– Отчего? – поинтересовался Федор. В бильярдной ему нравилось, здесь царила атмосфера игры, дело даже не в столе, киях или резном ящике, в котором хранились шары, дело в обстановке – все строго, удобно и приятно на вид. Интересно, есть ли у него шансы? Несомненно. Князь сам признался, что играть здесь не с кем, следовательно, навыки Алексей подрастерял, а вот Федор в Петербурге считался неплохим игроком.