– Где она? – Стук в висках медленно, но верно перерастал в головную боль, а вино кислотой разъедало желудок изнутри.

– Кто? А, жена ваша? Не знаю. Нет, Егор, вы не думайте, мне нет резону вас обманывать, если бы я знал, я попросил бы за информацию денег, но я не знаю. К слову, вряд ли вас это утешит, но я отказал ей. Я достаточно четко осознаю, куда можно лезть, а куда не стоит. Но к просьбе вашей супруги присоединился один человек, которому я просто не мог отказать. Бумаги мне вручили, снабдив определенными инструкциями, которые я и выполнил. Не буду отнекиваться, заплатили мне неплохо.

– Значит, вы своего рода посредник? – К Альдову возвращалось сознание, а вместе с ним и способность здраво оценивать ситуацию.

Андрей кивнул.

– А угрозы?

– Средство убеждения. Поверьте, вашу дочь я и пальцем не тронул, более того, я имел честь видеть ее лишь во время моих визитов в вашу квартиру.

– Она уже не моя.

– Печально, – развел руками Пророк, – но, к сожалению, ничем помочь не могу.

– А зачем нужен был этот трюк… с усыплением?

– Ну, во-первых, меня попросили, во-вторых, неужели вы на самом деле полагали, будто я повезу вас к дочери? Другого способа избавиться от вашего общества я не придумал, а то средство, поверьте, оно достаточно безвредно… Правда, вы долго спали.

Егор потер виски. Да, конечно, спал он очень долго, трое суток, кажется, он до сих пор не поверил, что эти мифические трое суток были, да и как они могли быть, если он не помнит. Чудная штука – память, он помнит, как отрубился, помнит, как очнулся и долго доказывал патрулю, что вовсе не пьян, а между этими двумя событиями – пустота длиною в семьдесят два часа. Или больше, время-то он не засекал.

– Клиенту необходимо было реализовать… недвижимость, а ваше присутствие вносило определенные неудобства. Поверьте, с вами поступили довольно мягко, все могло быть гораздо, гораздо хуже.

– Что, убили бы?

– Я? Я – нет, я такими делами не занимаюсь.

Странно, но Альдов ему поверил. Конечно, человек, который нашел свой собственный и почти законный способ отъема средств у населения, не станет марать руки кровью.

– Я не занимаюсь, – повторил Андрей, – а вот тот человек… у него связи имеются, и я не поручился бы, что… Вам не стоит заниматься поисками дочери, Егор Мстиславович, это мой вам совет, в конце концов, у вас осталась фирма, а деньги… Еще наживете, мирские блага преходящи.

– Что за человек обратился к вам?

– Простите, Егор Мстиславович, – Пророк мгновенно посерьезнел, – но этого я вам сказать не могу.

– А если…

– Если вы на деньги намекаете, – перебил Андрей, – то оставьте их себе, пригодятся. Если угрожаете – ваше право, конечно, но угрозы совершенно меня не пугают, ну ни капельки. Зато я очень хорошо представляю, на что способен ваш, скажем так, оппонент. Он пристрелит сначала меня, а потом вас. Или наоборот, что, впрочем, не играет особой роли, часом раньше, часом позже… А я жить хочу. Я поэтому и согласился помогать ему, а сейчас вот и с тобой разговоры разговариваю, вместо того чтобы выгнать, убеждаю тебя, дурака, успокоиться. Плюнь на все. Живи нормально, купи себе новую квартиру, жену заведи такую, чтобы любила и в рот смотрела, а не по мужикам бегала. Слышишь?

– Слышу. – Егор поднялся. Забыть, значит, и жить дальше? Хороший совет, над ним стоит подумать. Возможно, Егор и подумает, и забудет. Все забудет, от всего открестится, и от Юльки, и от Томочки, и от Сергея, и от Татьяны, которой уж точно все равно, найдет он убийц или не найдет. Наверное, так проще. Но вот правильнее ли?

На кладбище было удивительно спокойно и тихо. Шел снег, уже март на дворе, а он все идет и идет, и не видно ни конца, ни края колючей белой круговерти. Зато мир вокруг казался светлее, хотя вечер уже и того и гляди этот обманчивый свет придавят ранние сумерки. Альдов присел у могилы. Алые до черноты розы смотрелись чуждо и нелепо, и Егор решил, что в следующий раз принесет белые. Белые розы на белом снегу. Татьяне понравится. Отчего-то ему очень хотелось, чтобы розы понравились. Смешно, она и увидеть-то их не способна.

Наверное, нужно что-то сказать. В прошлый раз какая-то старушка, похожая на больную, исхудалую по зимнему времени ворону, долго и назойливо объясняла Егору, что нельзя просто так стоять и молчать, с мертвыми нужно разговаривать.

О чем? Что он ей скажет? Извини, тебя убили потому, что я недостаточно быстро приехал? Или: потому, что втянул твоего брата в собственные проблемы? Или: о Сергее до сих пор нет новостей? Или: ваша квартира сгорела… На следующий же день после разговора с Андреем. Пожарные говорили об утечке газа, о коротком замыкании, искре, взрыве и несчастном случае, а Егор был уверен – следы заметают. И пророк исчез. Может, тоже убили? Впрочем, «любимого ученика» Альдов не жалел, тот сам нарвался на неприятности, но с Андреем исчез последний шанс отыскать Юльку. Наверное, не надо было уходить тогда. И драку затевать не стоило, взрослые люди контролируют свои эмоции. А Егор не сумел. Ударил, широко, с размахом, и со злобной радостью внимал боли в запястье и слушал истеричный визг Андрея. Тот обеими руками закрывал разбитую физиономию и орал, высоко, на одной ноте.

Потом били Егора. Тот громила, что стоял у стены, пытался оправдаться в глазах шефа. Альдов защищался, но все равно проиграл – у громилы было больше веса, мускулов и обретенного в уличных драках опыта. После драки Егор лечился и думал, когда вылечился, – работал и снова думал. Пустые мысли, пустые надежды… Закурить, что ли? Но прилично ли курить на погосте? И какого вообще он тут стоит?.. В кармане задребезжал мобильник, ну вот и повод появился, чтобы уйти.

– До свидания, – пробормотал Альдов, отводя глаза. Снежная труха невесомым белым саваном укрыла розы.

– Да! – Мелкое тельце телефона норовило выскользнуть из онемевших от холода пальцев, и Егор решил, что завтра же приобретет новую трубку, такую, которую не придется по полчаса в кармане искать. Трубка отозвалась Пашкиным голосом:

– Привет, Альдов, ты где?

– На кладбище.

– А… – Пашка на секунду заткнулся, переваривая полученную информацию. – Все страдаешь?

– Страдаю. Чего надо?

– Поехали в кабак.

– Поехали, – согласился Егор. А почему бы и нет, он же никому ничего не должен, он имеет право отдохнуть. Или, если отдохнуть не получится, хотя бы напиться в приятной компании. Да и с Пашкой посоветоваться не мешало бы.

У ворот Егор обернулся – кладбище тонуло в сумерках и мутной снежной зыби, сквозь которую дрожащими серо-черными пятнами проступали силуэты деревьев, памятников и крохотной старой церкви. Он так ни разу туда и не заглянул.

Я мерзла. Зимой я всегда мерзну, такой уж уродилась, но сегодня было особенно холодно, это потому, что не топят, то ли экономят, то ли волю закаляют. И есть хочется. Может, согласиться? Подписать бумаги? Но Андрей больше не требовал подписей, он вообще ничего больше не требовал, просто приедет, заглянет в дом, точно желая убедиться, что я еще жива, и снова исчезает на неделю-две, оставляя меня на попечение сестры Виктории.