Он нажал на курок, и выстрел прогремел ровно с отсчетом «ноль», воздух затрясся от удара. Ленточка упала, и мне на секунду показалось, что время остановилось. Звук выстрела прокатился эхом по долине и вернулся обратно.

Последнее слово вырвалось из громкоговорителя:

– Впере-е-е-ед!!!

Приключение началось.

Сьерра-Невада

5:01 утра 25 июня 1994 года

Триста семьдесят девять участников гонки гурьбой рванули вперед. Толпа ревела. При свете фотовспышек было четко видно облако пыли, которое мы поднимали на бегу. Я отчаянно пытался не наступить ни на кого в этой ватаге и уворачивался, чтобы не наступили на меня. Гонка началась.

Пока мы рвались вверх, группа быстро редела: более сильные бегуны вырывались вперед, кто послабее – отставали. Я оставался где-то посередине. Как-то на вопрос «Есть ли какие-то “фишки”, помогающие пробежать сто шестьдесят километров?» мне ответили, что для гонки Western States одной из таких «фишек» был постепенный старт. Если стартуешь слишком резко, мышцы не успевают получать кислород, нужный им для безотказной работы, в них начинает скапливаться молочная кислота, и они начинают болеть и отекать, и даже есть риск, что их на какое-то время парализует.

Поэтому первые несколько километров я не рвался вперед и экономил силы. Подъем на перевал Эмигрантов был настолько крут, что мне приходилось прикладывать невероятные усилия, но при этом двигался я все равно медленно. Высота и разреженный воздух тоже не способствовали ускорению.

Меня одолевали смешанные чувства, когда я бежал вверх по склонам, по которым до этого много раз съезжал на сноуборде зимой. Рядом с перевалом Эмигрантов как башня возвышается над всеми остальными горами пик Гранитный Вождь высотой две тысячи семьсот пятьдесят восемь метров. Для лыжников на него ведут три длинные очереди подъемника, мы пробегали вверх как раз под ними.

Километров через пять после старта я посмотрел вниз на извилистую долину, на вереницу уверенно двигающихся вверх участников, похожих на навьюченных осликов. Спортсмены довольно широко растянулись, и большинство бежали по одному. Первые солнечные лучи освещали верхнюю часть Гранитного Вождя. Все это очень сильно напоминало первый раунд боксерского боя, где моим оппонентом была вершина высотой больше двух с половиной тысяч метров.

Вскоре бег по горам дал о себе знать: голова стала легкой и звонкой, окружающие предметы потускнели, все выглядело как во сне. Пальцы отекли, мне было трудно сжимать и разжимать кулаки. В толстой папке «Официальных правил для участников», выданной каждому, самая первая глава называется «Медицинские и другие факторы риска». Там сказано: «Большие высоты плюс физические усилия могут спровоцировать горную (высотную) болезнь разной степени тяжести, что может привести к серьезному отеку легких и мозга и даже смерти». Меня немного беспокоило последнее слово. Я предполагал и вполне осознавал возможность каких-то серьезных проблем со здоровьем, вплоть до госпитализации, но отек мозга и смерть – это как-то чересчур. Конечно, я хотел добежать до финиша, но смерть во время гонки в мои планы не входила.

Как бы то ни было, я продолжал двигаться вверх, поддерживая темп. Ближе к гребню я наткнулся на нечто, чего никак не ожидал: там лежал снег. Тропа пересекала большие снежные участки, а вершина была покрыта им целиком. Стало очень тяжело двигаться большими шагами и не пробуксовывать: земля уползала из-под ног. На пути попадались ямки – глубокие следы других бегунов, которые проваливались под собственным весом, ломая наст. Чтобы не упасть, я сбавил скорость, и несколько участников попытались меня обойти, рискуя провалиться в снег и съехать вниз, возможно, даже на очень немаленькое расстояние. Я – и без того уже деморализованный – поступил вежливо: сделал шаг в сторону и дал им пройти. Ни один из обгонявших не поблагодарил меня за этот знак уважения, они просто промчались мимо, как будто бы меня там и не было.

Я напомнил себе, что на этом этапе соревнований кто угодно может бежать быстро. Но как такая скорость будет даваться дальше по ходу гонки? Бегун на длинные дистанции должен быть рассудительным и сдержанным. Легко позволить эгоизму взять верх и выйти на предельную скорость, но эта ошибка аукнется вам через несколько километров или часов. Труднее всего на начальном этапе заставить себя бежать медленно, даже когда другие участники тебя обгоняют – я вообще терпеть не мог, когда меня кто-то обходил.

Когда я приблизился к контрольному пункту «Утес», то увидел небольшую очередь спортсменов, выстроившихся за водой. Я пристроился в конец, положил руки на колени и наклонился вперед, тяжело дыша. В разреженном воздухе я все никак не мог восстановить дыхание.

Кто-то тронул меня за плечо. Рядом стоял волонтер из пункта первой помощи с кувшином воды.

– Наполнить бутылки? – спросил он.

– Конечно, – ответил я, даже не глянув на него.

В поясной сумке у меня были две бутылки по четыреста пятьдесят миллилитров, которые я заполнил перед стартом, но за шесть с половиной километров опустошил обе.

– Откуда вы? – спросил волонтер, когда наполнил бутылки.

– Сан-Франциско.

– О, это отличное место, – сказал он, – но тебе лучше двигаться дальше.

– Почему это? Я хочу немного полюбоваться видом, – шутливо ответил я, поскольку все еще стоял, нагнувшись вперед и уперев взгляд в землю.

– Ну, одно я знаю про Сан-Франциско наверняка, – продолжал волонтер, – это город на уровне моря. Дайте я посмотрю ваши руки.

Я вытянул вперед правую руку, и он сжал мне пальцы.

– Лучшее, что вы можете сейчас сделать, это подняться на вершину и начать спуск на меньшую высоту, – посоветовал он. – За перевалом тропа быстро пойдет вниз. Сколько вы тут ни простоите, у вас не получится восстановить дыхание. Мы слишком близко к небу.

Он был прав. Я в последний раз глубоко вдохнул и выпрямился.

– Спасибо, друг, – сказал я.

– Это моя работа, – ответил он. – А теперь двигай отсюда.

Я побежал. До вершины оставалось чуть больше километра, но, к сожалению, маршрут шел почти строго вверх. На часах 6:09 утра, учитывая скоростной график на все двадцать четыре часа, расчетное время в этой точке – 6:05 утра, так что я отлично укладывался. Но все же пока я был в самом начале очень долгого пути.

Я все еще «бежал сердцем», но и голову мне приходилось использовать, и сегодня я как никогда полагался на часы – они давали мне возможность точно соблюдать темп.

Но сейчас, даже без привязки к графику, было очевидно, что к вершине я двигаюсь медленно и тяжело. В нескольких местах я, как и все вокруг, вставал на четвереньки и буквально полз вверх по снегу. На крутом и жутко скользком склоне придержаться было не за что. Другие участники бежали в перчатках, но я не подумал взять пару с собой, от холода пальцы на руках посинели.