— Да, сэр.

Хью потратил не больше восьми минут на то, чтобы побриться и переодеться, но Меггс уже ждала его. Она стояла посреди кабинета полностью одетая и причесанная, сцепив руки за спиной, — воплощенная невинность. Как будто у нее и в мыслях не было стянуть любую ценность, которая плохо лежит. Возможно, что-то уже припрятано за корсажем ее платья.

Но Хью решил держать и мысли, и руки подальше от ее корсажа, разве не так? Она находилась здесь по его настойчивой просьбе, поскольку была удивительно ловкой и проворной воровкой. Ему оставалось только научиться управлять ею, и дело в шляпе.

Меггс рассматривала книжные полки, и Хью попытался себе представить, какими эта комната и весь дом выглядят в ее глазах. Серый утренний свет проникал в кабинет сквозь большие окна, и темные стеновые панели, равно как и книжные шкафы, были едва освещены.

Когда не горел камин и не были зажжены свечи, которые давали тепло и, подчеркивая богатство деревянных панелей, высвечивали яркие украшения кожаных переплетов, комната выглядела довольно мрачной и неприветливой. И все же Хью чувствовал себя здесь лучше, чем в любом другом помещении дома. Только здесь, если не считать его спальни, конечно, были собраны самые ценные сокровища. Книги, телескопы и секстаны лежали на столе и полках, напоминая о другой, более интересной жизни, к которой он так стремился вернуться.

Он находился в Лондоне с самого начала лета, залечивая раны, и арендовал полностью меблированный дом, чтобы обеспечить временный комфорт на суше, не обременяя себя проблемами, связанными с приобретением недвижимости. Он все равно собирался оставаться на суше только до тех пор, пока не вернет былую форму. А теперь еще взялся за выполнение задания адмирала, чтобы получить рыцарское звание. Но девчонка скорее всего чувствует себя в этой комнате неуютно. Пусть она проворна, как кнут, но эта комната олицетворяет все, что для нее недоступно: утонченность, образование, комфорт. Даже дубовые панели, казалось, говорили об учении, традициях, привилегиях.

— Много книг, — сообщила она вместо приветствия.

В ее пытливых глазах; жадно осматривавших корешки книг, было что-то… нет, не простая алчность. Это было чертовски похоже на тоску.

— Ты хочешь научиться читать?

— Научиться?

— Да. Мы приступим к работе по очистке карманов наших подозреваемых, как только твоя рука достаточно заживет. Но я решил, что до этого времени тебе придется немного подучиться, чтобы стать для меня более полезной. — Господи, что он несет? На то, чтобы научить неграмотную девчонку читать, уйдет много месяцев. А он собирался как можно скорее уехать. Планировал оказаться на борту корабля, как только выполнит задание адмирала, а не исполнять роль учителя. Но его рот, казалось, обрел собственную жизнь и продолжал вещать, не посоветовавшись с головой. — К тому же умение читать пригодится тебе в дальнейшем.

— В дальнейшем, — задумчиво повторила она, и на ее лице появилась кривая улыбка. — Мне жаль, что я не оправдала столь низких ожиданий, капитан, но я уже умею читать.

— Да? И много книг ты прочла?

— Достаточно. Я же говорила, что старуха Нэн была раньше гувернанткой.

— Была гувернанткой, — эхом повторил Хью. — Ну что ж, отлично. — Он потянулся и взял с полки ближайший том. — Читай.

Меггс открыла фронтиспис.

— «Новое практическое руководство мореплавателю, краткое изложение». Нэн очень любила такие штуки — о навигации с таблицами для определения широты и долготы в море… Это хорошая книга?

— Нет, здесь полно ошибок. — Хью взял из рук Меггс книгу и бросил ее на стол. — А писать ты умеешь?

— Моего умения недостаточно, чтобы получался хороший фалынак, но немного могу.

— Ты пыталась подделывать деньги? Боже мой!

— Старухе Нэн нравилось, когда ее питомцы проявляли самые разные способности. Она любила это словечко — «способности». Но фалынаком я не занималась. У меня было больше способностей к воровству. Ну и, конечно, я была спецом по взломам.

Девчонка — кладезь талантов. Великолепно.

— Может, ты и считать умеешь?

— Пожалуйста, капитан, — вздохнула она, как будто он сам себя поставил в неловкое положение. — Я чертовски хорошая и удачливая воровка. И мне никак нельзя не уметь сложить два и два, чтобы получить пять.

— Дважды два будет четыре.

— Да. — Она лукаво улыбнулась. — Но я знаю, как сделать из них пять.

Получалось, что всякий раз, когда Хью бросал девчонке вызов, она открывалась с новой, неожиданной стороны, и он узнавал о ее новых талантах и чертах характера. И одновременно она камня на камне не оставляла от его идей, которые он долго и тщательно обдумывал.

— Посмотрим, когда заживет твоя рука. Могу я взглянуть на нее? — Он протянул руку, с нетерпением ожидая, когда сможет прикоснуться к ее ладони.

Меггс нахмурилась и прижала забинтованную руку к груди, для верности прикрыв ее здоровой рукой.

— Я следила, чтобы бинт остался сухим.

— Хорошо. Но еще надо, чтобы он оставался чистым. Я должен осмотреть руку. Что ты чувствуешь? Может быть, она где-то немеет или сильнее болит? Первис наложил несколько швов. Подойди к окну, здесь светлее. — Хью тоже подошел к окну и раздвинул шторы, впустив в комнату солнечный свет. Он просто обязан осмотреть ее руку, чтобы заглушить фривольные мысли практическими соображениями. Лучше уж он будет думать об уродливых черных стежках, а не об обнаженной коже и мягкой округлой груди.

— Немножко болит, — призналась Меггс, и ноги сами понесли ее к окну. Остановившись рядом с капитаном, она, как и раньше на лесоскладе, почувствовала, какой он большой и сильный. Сама она была довольно высокой, пожалуй, даже долговязой девочкой, но он все равно возвышался над ней, словно могучее дерево. Казалось, что его плечи и руки вырезаны из столетнего дуба.

Этим утром он был одет как истинный джентльмен: сюртук, жилет, галстук — все на месте, все чистое и отглаженное, в идеальном порядке. Этакий городской франт. Сейчас недюжинная сила была спрятана в глубоких трюмах, а люки — задраены. Он взял ее робко протянутую правую руку осторожно, почти нежно и, повернувшись к окну, принялся снимать повязку.

Меггс вытянула шею, желая увидеть, как хирург заштопал рану. На ладони было несколько швов, казавшихся очень черными на белой коже. Всего их оказалось восемь. Счастливая восьмерка. Господи Иисусе.

— Выглядит вполне прилично. Ты можешь двигать пальцами? Попробуй, только потихоньку.

— Что значит «потихоньку»? Я же вообще не издаю никаких звуков, — удивилась Меггс.

— Это значит — осторожно, плавно, медленно. Морское выражение.

— Да? Мне нравится. Я имею в виду морские выражения, — объяснила Меггс, поскольку как раз в это время капитан аккуратно ощупывал ее пальцы, заставляя что-то в самой глубине ее естества трепетать.