— Эй, куда ты это несешь? — Меггс протянула к тряпью забинтованную руку. — Это мое!

— Она грязная.

— Немедленно отдай! — Меггс растопырила пальцы. — Я за них получу деньги.

Жадная маленькая фея. Для нее все имеет свою стоимость, даже он. Ему стоит это помнить.

— Я сам заплачу тебе за этот хлам.

— Правда? — Ее рука застыла в воздухе.

— Да. Я дам тебе шиллинг, если ты обещаешь больше никогда его не надевать.

— Идет. Но кое-что тебе все-таки придется оставить. Девушке нужны кое-какие мелочи, ты должен понять. — Хью вернулся с тряпьем, и она, порывшись в куче, извлекла оттуда несколько грязных полосок. — Карманы, — доверительно пояснила она. — Какой же настоящий вор обходится без хороших карманов под верхней одеждой?

Капитан категорически не желал думать ни о ее верхней одежде, ни о нижнем белье. Такие мысли могли свести с ума. Сжав грязные тряпки в руках, он сквозь зубы процедил:

— Ну, теперь я могу это забрать?

— Забирай! — Меггс выгнула бровь, окинула Хью презрительным взглядом и пренебрежительно взмахнула рукой — ну чем не королева, отпускающая своего придворного? — Если хочешь, можешь даже все это сжечь.

— Просто мечтаю, — пробормотал Хью, бросил тряпье в очаг и решительно направился к двери. — Да оденься же ты наконец!

Когда Меггс открыла дверь на его стук, на лице Хью в первый момент отразилось нечто вроде удивления. Во всяком случае, его брови приподнялись, а губы дрогнули, словно он с трудом сдержал изумленный возглас. Но уже в следующее мгновение его физиономия стала непроницаемой, а ледяные голубые глаза начали внимательно осматривать ее с ног до головы, как будто он мысленно составлял перечень ее недостатков и ошибок.

Завершив осмотр, он с легкой насмешкой проговорил:

— Хорошо отмылась. Ты довольно многое скрывала под многолетними слоями грязи.

Меггс прикрыла рукой шею, вероятно, решив, что вырез платья слишком глубокий.

— А тебе не все равно? Я же сказала, я знаю, как надо мыться.

— Ну да, конечно. А ты знаешь, как надо есть?

Она издала низкий утробный звук.

— Надеюсь, это известно тебе лучше, чем твоему брату.

Тимми все еще крепко спал на своем тюфяке, и Меггс с немалым облегчением увидела положенный рядом с ним второй комплект одеял. Что ж, пока капитан на высоте.

Хью поставил перед ней чашку с бульоном. Рядом на тарелке Меггс увидела тонко нарезанный хлеб и сыр. Бульон издавал невероятный аромат — курицы и трав, названия которых она не помнила. И еще на столе было масло. Большой кусок. Ее желудок громко заурчал в предвкушении такого изобилия.

Но она не может позволить себе наброситься на еду, как глупое животное. Ее сразу стошнит, так же как и Тимми. Следовало помнить о гордости! Даже старуха Нэн настаивала, чтобы за столом соблюдались приличия. А тут еще капитан стоит рядом и недоуменно взирает на нее.

— А ты собираешься есть? — спросила она.

— Нет, я уже поел. А ты ешь быстрее, пока бульон не остыл.

— Как же я узнаю, что он не отравлен?

— Ты же не дура. Какой мне смысл потратить много часов на извлечение яда из твоей руки, чтобы тут же подсыпать его тебе в суп? — Но уже в следующий момент Хью взял чашку и сделал изрядный глоток бульона. Потом он выбрал кусочек хлеба, положил на него сыр и принялся жевать. — Убедилась? Никакого яда. Ешь.

Его тон не допускал возражений. Он и в своей кухне оставался командиром корабля. А Меггс и в самом деле не была дурой. Поэтому она осторожно взяла чашку левой рукой и начал отхлебывать изумительную жидкость, иногда прерываясь, чтобы отправить в рот кусочек хлеба. И все время чувствовала, что капитан наблюдает за ней.

— Когда ты в последний раз ела?

Меггс пожала плечами. Похоже, он собирается выдать ей очередную порцию нравоучений.

— Я ем… время от времени.

— Что ж, здесь ты будешь питаться регулярно. Считай это дополнительной привилегией. Для тебя и мальчика.

— Привилегией? — Он считает ее слишком глупой, неспособной даже прокормиться, не говоря уже о том, чтобы понимать, о чем он говорит. Этакая бессловесная тварь. Тупица. А ведь у нее, между прочим, есть и уши, и мозги.

— Это означает дополнительную выгоду, которая является результатом нашей договоренности.

— Можешь не объяснять. Я знала одну тетку, которая любила такие словечки. Она была настоящим кладезем всяких мудреных выражений, моя старуха Нэн. — Этому пижону будет полезно узнать, что не он один знает, как надо разговаривать. А Меггс неожиданно захотелось поговорить. Вероятно, полный желудок сделал ее словоохотливой. — Старуха Нэн любила слова, такие как «совершенный» или «изысканный». «Это совершенная работа, моя девочка», — говорила она. А еще ей нравилось слово «искусный». «Для этого замка нужны искусные руки, девочка». Она часто повторяла, что хорошие замки как старые девы — знают, как хранить свои секреты, поэтому их надо уметь заморочить. Великая женщина была моя старуха Нэн. Замечательная взломщица.

— Превосходно! Обычная взломщица с изысканной речью. — Хью откинулся на спинку стула, продолжая буравить собеседницу ледяным взглядом голубых глаз.

— Нет ничего обычного во взломщиках. Для такой работы нужен талант, мастерство, преданность. И она не всегда была воровкой. Когда-то очень давно старуха Нэн была гувернанткой, но стала жертвой грязной игры какого-то франта.

— Игры, которая привела ее на путь преступлений?

Меггс слышала холодное осуждение в голосе Хью, видела его в высокомерном выражении красивого лица. Подобным типам все нипочем. Они считают себя неподсудными и сами с легкостью берутся судить других. Но вряд ли она что-нибудь выиграет, если выскажет ему все это в лицо. Тем более в тот момент, когда сидит за его столом и ест его еду. И совершенно не обязательно рассказывать ему, что старуха Нэн вскрыла булавкой ящик в столе своего нанимателя и стащила деньги, надеясь успеть сбежать до того, как он затащит ее в свою постель. Разговор о постели сейчас явно не к месту. Пусть капитан и держал руки при себе, когда она мылась в ванне, но все равно ни к чему размахивать красной тряпкой перед носом у быка.

Меггс пожала плечами:

— Нет, игры, в результате которой ей пришлось каждый день думать о том, как набить живот.

— А как чувствуешь себя ты, когда твой живот набит?

Она ощущала тепло и сонливость, однако не собиралась об этом рассказывать.

— Кажется, в голове все время стучит молоток.

Хью недовольно хмыкнул.

— А как рука?

— «Можно было бы перечесть все кости мои». Побаливает, но не так сильно, как раньше.