Генерала Заплатина отозвали 10 декабря, когда уже принималось окончательное решение. Он вновь заверил Огаркова и Устинова, что афганская армия справится с задачей. Лояльность Амина Советскому Союзу, по его словам, ни в малейшей степени не должна подвергаться сомнению. Устинов раздраженно заметил: «У вас у всех там разные оценки, а нам здесь решение принимать». Об отправке войск ничего не говорилось, только Огарков что-то буркнул о возможности военных действий. Заплатин прямо заявил, что не видит в этом никакой необходимости.

Таким образом, советских чиновников, сомневавшихся в целесообразности применения силы, вывели из игры или проигнорировали. И, похоже, лишь сотрудники КГБ в Кабуле имели согласованную и последовательную позицию: от Амина следует избавиться. В разгар кризиса высшие советские чиновники в Кабуле имели слабое представление об Афганистане, а то и вообще никакого.

Ситуация в Афганистане ухудшалась. В ноябре Амин, пытаясь возложить вину за эксцессы на своего предшественника, опубликовал официальный список ликвидированных после апрельского переворота 1978 года. В нем значилось двенадцать тысяч человек. Амин усиливал террор против своих оппонентов. На столе он держал портрет Сталина, а от советских упреков отмахивался: «Товарищ Сталин научил нас, как строить социализм в отсталой стране… Сначала будет больно, а потом будет очень хорошо!» По данным одного иностранного ученого, в период между коммунистическим переворотом и советским вторжением в одной только тюрьме Пули-Чархи могло быть казнено до двадцати семи тысяч человек. После прихода советских войск были обнаружены массовые захоронения в Герате и Бамиане. По другим оценкам, за 1979 год могли быть убиты пятьдесят тысяч человек, а то и больше. Многие афганцы бежали в Пакистан и Иран. Как обычно, точную статистику получить не удается.

Несмотря на репрессии, волнения продолжались. В середине октября взбунтовались части 7-й стрелковой дивизии, базировавшейся на окраинах Кабула. Амин использовал войска и авиацию для усмирения непокорных племен. Этих мер было недостаточно. Амин держал под контролем всего 20% территории страны, и с каждым днем управляемая им территория сокращалась.

Советское руководство все еще не было уверено в необходимости крупной войсковой операции. Не произошло ничего такого, что изменило бы тезис восьмимесячной давности: военное вмешательство в Афганистане повредит советским интересам. Однако теперь события стремительно выходили из-под контроля, и подготовка к насильственной смене власти в Кабуле стала приобретать конкретные очертания.

В начале ноября КГБ привез в Москву Бабрака Кармаля и других потенциальных членов альтернативного афганского правительства.

Первая переброска войск, напрямую связанная с возможной операцией против Амина, была санкционирована только 6 декабря. В тот день Политбюро одобрило предложение Андропова и Огаркова отправить в Кабул пятьсот человек, не пытаясь скрыть их принадлежность к советским Вооруженным силам. В конце концов, Амин неоднократно донимал русских своими требованиями прислать мотострелковый батальон для защиты его резиденции.

Восьмого декабря Брежнев встретился с Андроповым, Громыко, Сусловым и Устиновым, чтобы детально обсудить ситуацию и взвесить все за и против ввода советских войск. Стенограмма этого совещания пока не опубликована.

Десятого декабря Устинов вызвал Огаркова и сообщил, что Политбюро приняло предварительное решение отправить войска в Афганистан на временной основе. Он приказал Огаркову составить план переброски 70-80 тысяч солдат. Огарков был изумлен и разозлен: он в принципе выступал против отправки войск, так как это не имело никакого смысла. К тому же 75 тысяч в любом случае недостаточно. Устинов бросил сердито: не дело Огаркова поучать Политбюро, его задача — выполнять приказы.

В тот же день Огаркова вызвали в кабинет Брежнева. Там уже находились Андропов, Громыко и Устинов. Огарков повторил свои аргументы: афганскую проблему следует урегулировать политическими средствами; афганцы всегда нетерпимо относились к присутствию иностранцев на своей земле; советские войска, скорее всего, будут втянуты в военные операции даже против своего желания. Участники совещания остались глухи к его аргументам, хотя сообщили, что принципиальное решение об отправке войск пока не принято.

Вечером, на совещании высших офицеров Министерства обороны, Устинов доложил, что решение об использовании военной силы в Афганистане будет принято в самом скором времени. Затем он начал отдавать устные распоряжения, которые Генштаб превращал в письменные приказы. Началась мобилизация войск на афганской границе. Десантные и другие элитные части начали прибывать в Туркменистан со всего СССР.

* * *

Решающее заседание Политбюро состоялось 12 декабря. Присутствовали Брежнев, Суслов, Андропов, Устинов и Громыко. Были там и другие, хотя потом утверждалось, что заседание было закрытым[14]. Совещанию была представлен меморандум Андропова, в котором говорилось, что после убийства Тараки в результате массовых репрессий, проводимых Амином, ситуация в партии, армии и государственном аппарате резко обострилась.

Андропов особенно выделял сообщения об участившихся контактах Амина с Западом. Есть доказательства, писал он, что у Амина есть контакты в ЦРУ: они, возможно, завербовали его, когда он учился в США в 60-х годах. ЦРУ пытается создать «нео-Оттоманскую империю», в которую могли бы, кроме Афганистана, войти южные республики СССР. Советская система ПВО не сможет защитить цели в южных республиках — скажем, космодром Байконур, — если американцы разместят ракеты в Афганистане. Афганские запасы урана станут доступны иранцам и пакистанцам. Пакистану, возможно, удастся приобрести южные провинции Афганистана. Если Амин действительно собирается переориентировать внешнюю политику страны на Запад, это сорвет советские усилия по сохранению Афганистана как дружественной стабильной страны, буферной зоны на южной границе СССР. Между тем антисоветские настроения в Афганистане росли. Бабрак Кармаль и другие эмигранты просили СССР повлиять на политическую ситуацию в Афганистане, пусть даже силой оружия. Советский Союз должен действовать решительно: сместить Амина и упрочить афганский режим.

Эти аргументы были не такими уж надуманными. В 1979 году эксперты ЦРУ рассматривали возможность перенесения из Ирана в Афганистан станций радиотехнической разведки, которые закрыл Хомейни. В начале ноября в Тегеране взяли в заложники американских дипломатов, и политика США стала менее предсказуемой. Советские опасения по поводу безопасности республик Средней Азии имели некоторое основание. Они подтвердились впоследствии, когда моджахеды, а затем и «Талибан» начали действовать в Таджикистане и Узбекистане вместе с исламской оппозицией.

Западные и даже некоторые российские историки склонялись к тому, что советскими политиками завладела паранойя, что они просто выдумывали обоснования для вторжения. Возможно, это тоже имело место. Но в атмосфере холодной войны каждая сторона имела склонность преувеличивать угрозу, исходящую от другой стороны, и исходить из самых негативных сценариев: это было гораздо надежнее, чем надеяться на лучшее. Позже аналитики обращали внимание на совпадение: решение НАТО разместить в Европе ракеты «Першинг-2» было принято в тот же день, когда Политбюро вынесло свое судьбоносное решение по Афганистану. Но учитывая, насколько сложны и запутанны процедуры принятия решений в большинстве правительств, маловероятно, что новости о ракетах серьезно повлияли бы на мнение членов Политбюро, даже если бы они достигли их ушей к этому моменту.