– Вилли, какой же ты смешной! – захихикала Аля. – Эльфов в жизни не бывает. Эльфы – это сказочные существа. Только дети в них верят.

– Ух, я знаю. Но когда летишь ночью на колдоптице над лесом, всякая чушь в голову лезет.

Тут Каркало накренилось и пошло на посадку. Друзья увидели очертания бревенчатого дома, из-под запертых ставень струился лимонный свет. Птица коснулась лапами земли и резко затормозила. От толчка Алю и Вилли подбросило вверх, натолкнувшись на крыло птицы, они кубарем покатились по траве.

В это самое мгновение в избушке со скрипом распахнулась дверь, и на крыльце в белой ночной рубашке до пола показался старичок Добрыдень. Он протирал глаза и подслеповато всматривался в темноту.

– Аля, Вилли, это вы? Прилетели, деточки?

Друзья поднялись на ноги, потирая ушибленные бока.

Добрыдень запричитал:

– Каркуша, ты опять за своё? Ну что за вредная птичка! Сколько раз мы с тобой про мягкую посадку беседу вели! А если бы ребята насмерть поубивались! Ай-яй-яй!

Колдоптица повернула голову к Добрыдню, окинула его надменным взглядом, взмахнула крыльями и улетела.

– Вредная птичка, – передразнила Аля. – Да из неё бульон сварить надо!

Вилли и Аля, прихрамывая, поднялись на крыльцо и вошли в дом.

* * *

– Проходите, деточки, – Добрыдень пропустил гостей вперёд. Оказавшись в полумраке сеней, Аля и Вилли одновременно вскрикнули: на стене, прямо напротив входной двери, висела картина с изображением отвратительного страшилища.

Портрет был огромным: от пола и до самого потолка. Маленькие карие глазки горбуна буравили каждого входящего пронзительным взглядом, полным ненависти.

– Не волнуйтесь, – спохватился Добрыдень. – Это не бякобук, а обычный портрет, нарисованный масляными красками. Обратите внимание, он даже не шевелится. Просто нарисовано так хорошо, что чудовище кажется живым. Как будто двигается и смотрит на вас.

Чтобы успокоить друзей, Добрыдень взял из угла веник и стукнул горбуна по крючковатому носу. Чудовище не шелохнулось, но Але показалось, что взгляд его стал ещё злее.

– Ух, кто это? – шёпотом спросил Вилли.

– Это Леший, – ответил Добрыдень. – То есть он был таким, пока не попал в Тридесятое Цар… Пусть лучше он сам вам обо всём расскажет, – спохватился старичок.

Он провёл гостей в кухню и усадил за дощатый стол, накрытый светлой клеёнкой в цветочек. На столе стояла большая тарелка с пирожками. Рука Али сама по себе потянулась за пирожком, но тут в коридоре послышались шаги, и в кухню уверенной поступью вошёл Леший. Красавец мужчина в расцвете сил, совсем не похожий на свой портрет. Как и вчера в бякобуке, он был в синих джинсах и белой футболке.

Леший широко улыбнулся.

– Всегда рад любым гостям, а вам – особенно. Угощайтесь.

Аля тут же схватила в каждую руку по пирожку.

– А где Мишель? – спросила бяка с набитым ртом. – Или он с вами не живёт? Или вы вообще не знакомы с Мишелем? – она усмехнулась.

В глубине души бяка не теряла надежды, что Мишель – самозванец, а никакой не помощник Лешего, но, как ни странно, Леший ответил:

– Он сейчас на задании. Я могу вызвать его в любой момент, дунув в свисток, который всегда при мне. – И Леший показал свисток, висевший у него на шее на шнурке. – Я очень волнуюсь за Мишеля. Он ведь мне как сын, хоть и мышь.

– Да что за него волноваться, за хвастуна и грубияна? – воскликнула Аля.

Добрыдень укоризненно покачал головой, а Вилли от стыда за Алю покраснел как рак.

Леший молча вертел в руках свисток.

– Мишель ещё не освоил магию до конца, к тому же он очень неуверен в себе, в своей колдовской силе, – проговорил Леший. – Будьте с ним добрее, терпимее. Попробуйте полюбить его. Мышонок путает заклинания, иногда грубит, поучает, задирается, но всё это из-за смущения и робости. А в целом…

– В целом он просто враль и забияка, ваш Мишель, – заявила Аля.

Леший пожал плечами.

– Ладно, не будем спорить, времени у нас почти не осталось.

– Ух, а можно спросить, – подал голос Вилли. – А что вообще происходит? И почему мы здесь?

– Какой хороший вопрос…

Леший долго собирался с мыслями, прежде чем ответить. В конце концов он тяжело вздохнул, сложил на столе огромные ручищи, как ученик на парте, и завёл рассказ:

– Я – волшебник. Иногда я предвижу будущее, что-то чувствую… это трудно объяснить. В общем, надвигается страшная беда… Пещерный Дух нашептал Верховной про Тридесятое Царство, он сказал, что у меня хранится ключ от него… Дух молчал тысячу лет и проболтался только пару дней назад. Но когда-то это должно было случиться, ведь все тайны рано или поздно раскрываются. Жаль, что это произошло именно сейчас, но ведь беда всегда приходит не вовремя…

– А что там, в этом Царстве? – спросила Аля, дожёвывая пирожок с капустой.

– Каждый находит в Царстве то, что ему по душе, – задумчиво произнёс Леший. – Кто-то – малиновый сироп, а кто-то – безграничную власть. Тихо! – Леший вдруг насторожился. Он напряжённо вглядывался в темноту, ловя чуткими ушами каждый звук в сенях, за окнами и в сотне километров от избушки. Шуршали крылья летучих мышей, сова терзала белку, на холмах шептали заклинания злыдни, в людском городе катился по рельсам запоздалый трамвай… А на стене прямо над их столом рыжий домашний муравей Сюсьтик шевелил усами.

– Сюсьтик!

– Что с Сюсьтиком? – испугался Добрыдень.

– А что если он расскажет про Царство знакомой бабочке, а та уж растрезвонит по всему свету? – зашептал Леший.

– Не надо так плохо думать о Сюсьтике, он ведь живёт с нами в одном доме! – обиделся старичок. – Да и нет у него никаких знакомых бабочек.

А тем временем муравей на стене загадочно улыбался. «Знакомые бабочки у меня, конечно, есть, – думал он. – Но рассказывать я им ничего не стану, потому что умею держать язык за зубами и очень люблю дядю Лешего – он делает мне много добра.»

– Ой, Алечка, чуть не забыл, – запричитал Добрыдень, – я ж малиновый сироп для тебя припас.

Старичок наполнил до краёв две берестяные кружки и поставил перед Алей и Вилли. К ухарю он ещё пододвинул блюдце с большим сморщенным жуком.