– Ты в порядке, парень?

– Да, – сухо кивнул Мика.

Но он был совсем не в порядке; скалолаз отвернулся, и когда Мика снова последовал за ним, то почувствовал, как силы покидают его. Ноги стали тяжёлыми, как камни, и Мика с трудом волочил их; каждый шаг был для него испытанием. Воздух вокруг них медленно темнел, а снег не прекращался.

Илай снова остановился, а за ним и Мика. Ему так хотелось лечь, что пришлось напрячь колени, чтобы оставаться на ногах. Не говоря ни слова, Илай развязал стягивавшую рюкзак верёвку, одним концом обмотал талию Мики, а другим – свою. Затем отвернулся и зашагал вперёд, и Мика, почувствовав натяжение, последовал за ним.

С наступлением темноты горы остались позади, и теперь путники брели по волнистой равнине, но, хоть она и была более плоской, ориентироваться на ней было не легче. Трещины и разломы на поверхности нужно было огибать с осторожностью, а вершины покрытых снегом валунов образовывали препятствия, которые не должны были бы мешать им – и всё же затрудняли движение.

Мика кутался в змеиную шкуру, но ветер и снег всё равно прорывались сквозь его штаны и жилетку; холод пробирал до костей. Если бы они шли верным путём, то к этому времени уже должны были выйти к разлому в скале, за которым начиналась зелёная гавань. Должны были… Но не смогли, и Мику не отпускала мысль, что они или сбились с пути, или ходили кругами. Он споткнулся, упал и уже не смог подняться на ноги.

– Вставай, – сказал Илай.

– Я… Мне просто надо отдохнуть минутку, – ответил Мика прерывающимся голосом.

– Вставай! – Илай наклонился и помог Мике подняться. – Надо идти.

Они продолжили путь, и с каждым шагом в голове у Мики снова и снова звучали слова скалолаза. Надо идти. Надо идти.

Живот у Мики сжался и заурчал.

Ему бы только что-нибудь съесть. Ему бы только чуть-чуть отдохнуть. И прекратился бы этот снег…

Надо идти.

Мика устало тащился вперёд, верёвка между ним и Илаем – то натягиваясь, то ослабевая, – давала ему знать, когда он отставал, а когда нагонял. Он шёл, наклонившись вперёд и уронив голову. Иногда он смотрел вверх, и каждый раз рябая пустота выглядела всё так же, пока он не заметил, что тьма рассеивается.

Прошла ещё одна ночь. Белый свет приходил на смену серости. Начался ещё один день.

Идти. Надо идти…

Неожиданно, застав их врасплох, подул ветер, и снег прекратился. Мика протёр глаза. Без толку. Метель закончилась, но он всё равно ничего не видел; от страха, что белая мгла лишила его зрения, Мику бросило в жар.

– Илай, Илай! – закричал он.

Перед ним появился скалолаз, бледный, как призрак, с размытыми очертаниями.

– Это туман, – спокойно сказал он. – Морозный туман. Не останавливайся, Мика.

Морозный туман, казалось, вытягивал всю влагу из кожи, и по ощущениям лицо Мики напоминало ему древний пергамент, а пропитанная по́том одежда примёрзла к спине. Тело его было холодным, а вот голова горела, как в лихорадке. Его трясло, каждый шаг стоил ему огромного усилия воли.

Не останавливаться. Надо идти, говорил он себе, и повторял эти слова снова и снова, пока не рухнул на колени. Качнувшись вперёд, Мика растянулся на снегу лицом вниз…

– Выпей.

Мика с трудом открыл глаза.

– Выпей.

Он лежал на спине, рядом на коленях стоял Илай, одной рукой поддерживая его за плечи, и что-то прижимал ему к губам.

– Выпей, Мика.

Мика разомкнул губы, и его рот наполнила жидкость. Вязкая и сладкая, с лёгким металлическим привкусом. Мика сделал глоток, затем ещё один, и когда жидкость достигла желудка, голод как рукой сняло. Теперь Мика пил с жадностью, а когда бутылку отняли от его губ, он поднял глаза в надежде, что ему дадут ещё.

Илай сел на корточки и поднёс бутылку ко рту. Допив всё, что там оставалось, он провёл ладонью по губам, вытирая капли; Мика заметил, что они были тёмно-красного цвета, как кровь.

– Это?.. – пробормотал Мика.

– Кровавый мёд, – сказал Илай, поднимаясь на ноги и водружая себе на плечи рюкзак.

Мика встал. В руках и ногах пульсировала энергия, желудок казался наполненным. Объявший его жар отступил, но всё тело охватило тепло, будто разливавшееся изнутри. Мика больше не ощущал усталости, все его чувства были обострены. Он различал каждый скрип шагов Илая, когда тот, отвернувшись, продолжил путь; Мика последовал за ним, и резкий несвежий запах змеиной шкуры ударил ему в нос.

Фракия сидела по-турецки, родокопьё лежало на её скрещенных ногах. Она смазывала гладкую чёрную древесину, обмакивая кончики пальцев в жир от жареных личинок. По обе стороны от неё, обвившись вокруг рифлёных колонн, дремали Асиль и Аза. Рядом со старшим белозмеем Аза казался совсем малышом: шея, туловище и хвост Асиля обвивали колонну справа от Фракии от самого потолка до исчерченного когтями пола.

Однажды, подумала Хепцибар, остановившись возле колонны с большой охапкой хвороста, Аза станет таким же большим и сильным, как змей Фракии.

Хепцибар заметила движение в темноте за спиной Фракии и, прищурившись, разглядела нечёткие силуэты Кэша и Азуры. С тех пор, как Фракия и Асиль спасли её от них, юноша-змеерод и его белозмей держались от них на почтительном расстоянии. Ни один из них больше не рисковал вызвать гнев Фракии.

Кэш поймал взгляд Хепцибар и фыркнул, а девочка покраснела и снова отвернулась. Она занялась костром: принялась строить в гнезде из серебристого пепла пирамиду из полыни. Закончив с этим, она кивнула Азе. Тот открыл пасть и направил на пирамиду струю пламени. Полынь вспыхнула, от неё заструился сладкий ароматный дым.

Хепцибар протянула замёрзшие руки к огню. Подняв глаза, она столкнулась с устремлённым на неё взглядом Фракии, и её – уже не впервые – поразила глубина взгляда девушки-змеерода.

– Сядь, малышка, – тихо сказала Фракия.

Хепцибар устроилась рядом с костром, Аза обвился вокруг неё. Девочка улыбалась и гладила змея, кончиками пальцев теребя складку кожи под подбородком Азы.

– Ваше родство крепнет, – заметила Фракия.

Хепцибар кивнула, Аза повернул к ней голову. Её обволакивало его тёплое дыхание.

Фракия откинулась назад, опершись ладонями о каменный пол у себя за спиной.

– Это очень приятно видеть, – продолжала она. – Но если вы хотите, чтобы оно крепло и дальше, вам предстоит ещё многому научиться…

Из темноты позади неё донеслось насмешливое фырканье. Фракия никак не отреагировала на звук. Её тёмные глаза изучали лицо Хепцибар.

– И я научу вас.

– Правда? – выдохнула Хепцибар, чувствуя, как сжимается грудь, а к горлу подступает комок.