– Зимой пищи не хватает, – коротко ответил Кэш. – И в этом году настоящая зима на жёлтых вершинах была куда суровее, чем обычно.

Хепцибар кивнула и заметила, как Кэш в задумчивости провёл рукой по своим выступающим рёбрам. Азура улеглась позади него, свернувшись у огня полукругом и сложив крылья.

– И вот вы здесь, – сказала Хепцибар.

– Колония улетела. Мы думали, змеиные галереи пустуют, – многозначительно сказал Кэш.

Азура зарычала, и девочка почувствовала, как содрогнулся Аза.

Кэш лёг на бок лицом к огню, почти свернулся калачиком и подложил руку под голову. Огонь расцвечивал его душекожу.

– Слишком сильный дух змееловов и кельдов, – заявил он и поднял глаза на Хепцибар, которая протягивала руки к пламени. – Нам с Азурой тяжело спать при таком запахе.

– О, – сказала Хепцибар. – Но…

Она замерла. Это нечестно, она это прекрасно понимала. Они с Азой первыми пришли в змеиные галереи и жили там уже три недели, а может и больше – кроме того, Хепцибар сама, своими руками развела костёр тем поздним вечером, когда холод надвигающейся ночи просочился в глубину пещер. Но в голосе Кэша слышалась угроза, и Азура уставилась на Азу охристыми глазами, которые снова начали краснеть. У Хепцибар не оставалось выбора, кроме как отступить.

– Хорошо, – сказала она, не обращая внимания на тихое рычание Азы; девочка встала и направилась в тёмную часть пещеры, где огонь отражался на столбах, но почти не согревал. – Мы поспим там.

Кэш фыркнул.

– Делайте, что хотите, – сказал он. – Но держитесь от нас подальше.

В ту первую ночь небо прояснилось, и температура резко упала. Поднялся колючий встречный ветер, по выпавшему снегу побежала позёмка. Укрыться было негде; Илай не давал им остановиться.

– Уснём здесь – и никогда не проснёмся, – говорил он.

Мика подавил стон, но возражать не стал.

– Куда мы идём? – спросил он.

– В пещеру Джуры, – был ответ.

– В пещеру Джуры… – повторил Мика.

Он вздрогнул, вспомнив спрятанное за водопадом жилище, где скрывалась и погибла подруга Илая, женщина-змеерод. Вспомнил жуткое зрелище, на которое они наткнулись там в последний раз: выпотрошенного белозмея и саму Джуру – с перерезанным горлом и вырванным языком.

Илай замедлил шаг, позволив Мике догнать его. Скалолаз повернулся к юноше.

– Это наилучший вариант для нас, – просто сказал он.

Мика кивнул.

– Возможно, даже наша единственная надежда, – добавил Илай. – И поэтому я не хочу слышать никаких глупостей о призраках и всяком таком, слышишь? – Он хлопнул Мику по плечу. – Душа Джуры упокоена, я об этом позаботился. – Илай вздохнул. – Нам остаётся лишь надеяться, что никто другой не успел занять тёплое местечко…

– Далеко ещё идти?

– Три дня в лучшем случае, – ответил скалолаз. – Пять дней с нашей нынешней скоростью. И дольше, если погода изменится, – он похлопал Мику по спине и сунул руки в карманы, – поэтому нам надо поднажать.

Скалолаз снова поспешил вперёд, и Мика побрёл за ним, плотнее кутаясь в змеиную шкуру. При каждом шаге его ботинки пробивали тонкий ледяной наст, и Мике казалось, что этот хруст преследует его постоянно.

Когда они пересекли высокую гряду, лежавшую за зимним укрытием, порыв встречного ветра ударил им в лицо дымом из горячих ущелий. Он донёс и запах раскалённого металла, и зловонный дух разлагающегося мяса, и Илай выругался себе под нос, когда обнаружил трупы гнездозмеев в трещине горячей скалы. Позже, продвинувшись на восток по длинному хребту, они начали спускаться; к тому времени, когда взошла луна, Мика и Илай уже брели по широкому плато, и за ними неотступно следовали их укорачивающиеся тени.

Теперь они снова шли в гору. Местность представляла собой чарующий серебристо-серый коллаж. Воздух настолько остыл, что при вдохе кусал Мике ноздри и заставлял глаза слезиться; а слёзы, в свою очередь, застывали в уголках глаз.

Мика думал о Фракии. Вспоминал тепло её тела, когда она лежала рядом с ним в спальне. Прикосновение её мягкой кожи. Её сладковато-мускусный аромат. Слёзы навернулись снова, и Мика поспешно вытер их кулаком, пока они не успели замёрзнуть.

Рассвет наступил быстро и внезапно. Только что небо было темнее тёмного, луна пряталась, а звёзды висели как никогда высоко; но уже в следующее мгновение небо зарделось розовато-серым цветом, лучи света прорвались из-за горизонта и заставили воздух переливаться.

– Что это? – ахнул Мика; он разглядывал мерцающий воздух, из его рта выбивались облака пара.

– Некоторые называют это алмазной пылью, – ответил Илай. – Одно из чудес настоящей зимы – когда становится так холодно, что вся влага в воздухе превращается в лёд, – нахмурился он, а затем добавил: – Хотя я никогда раньше этого не видел.

Илай замолчал, оставив при себе дальнейшее объяснение причин, и Мика подумал о зимнем убежище, тёплом и безопасном, но скрывающим… всё это.

Мика шагнул вперёд. Он ухватился за края змеиной шкуры, поднял руки и запрокинул голову. Частицы сверкающего льда кружились вокруг него, похожие на падающие звёзды. Мике казалось, что он парит в воздухе, и, вдохнув, он втянул сверкающие искры света в себя; они танцевали у него на языке и бежали по венам; голова кружилась, как в бреду.

Он снова подумал о Фракии, сгорбленной и бледной, медленно угасающей в зимнем укрытии, и сейчас впервые по-настоящему понял, почему.

Хепцибар лежала, устроившись на обвившемся вокруг неё Азе, как на подушке. Девочка чувствовала его тепло и, прижав ухо к чешуе, слышала, как ритмично бьётся его сердце. Постепенно тихое урчание его дыхания становилось всё более скрипучим: белозмей погружался в сон, и Хепцибар, чувствуя себя в полной безопасности, вскоре последовала его примеру.

Ей снились белозмеи. Сотни белозмеев.

Они сновали по пещерам и усаживались на уступах; галереи были полны огромных существ, таких же, как её Аза, только крупнее; они кружили над головой в тёплых солнечных лучах, расправляя широкие крылья, разевали пасти и смыкали челюсти, перекрикиваясь друг с другом.

Хепцибар радостно смеялась и вытягивала шею, чтобы рассмотреть их, затем обернулась, желая разделить своё счастье с Азой. Но его нигде не было, и когда она снова посмотрела в небо, белозмеи исчезли. Все до единого. Свинцовое небо было пустым. Она с горечью направилась обратно в змеиные галереи, и её шаги эхом разносились по пустующим пещерам.

Дул холодный ветер. Он пробирал до костей; девочка боролась с ним, но он забирался всё глубже, и она никак не могла согреться.

Хепцибар открыла глаза.

– Аза?