– Монсеньор..,– начал приор, он был не согласен с решением архиепископа.

– Хватит, – оборвал его тот,– докучаешь, ступай.

Канцлер его высокопреосвященства молча поклонился и пошёл прочь. И молился по дороге, что бы отогнать от себя беса злобы.

На заре, все уже покинули комнату. Кавалер один остался, нежился в перинах, ожидая Ёгана с водой и чистой одеждой. Он слушал, как за стеной пела Хильда, наверное, волосы чесала, и ей тихонько подпевала Агнес.

Как на кухне повар ругает поварёнка, как стучит коваль в конюшне малым молотком, перековывает коня. Как перекликаются бабы на улице, собираясь идти в церковь на утреннюю службу. А он ждал вкусного завтрака, и мог бы почувствовать себя счастливым, но у него не шло из головы дело. Он всё чаще и чаще думал он нём. Он думал о чумном городе. Он не давал ему покоя. Он засыпал с мыслями о нём и просыпался с ними же.

Ёган принёс воды и одежду, прежде чем он ушёл, кавалер сказал:

– Позови Агнес.

Сам стал мыться. Девочка пришла тут же, поклонилась, села на кровать, сидела, молчала, ждала, пока кавалер заговорит. А тот расплёскивал воду, умывался и тоже не спешил говорить. Девочка старалась смотреть мимо него, чтобы не видеть запретного. Наконец стал вытираться, взял одежду, и только надев штаны произнёс:

– Я скоро уеду.

– Я знаю. Все знают.– Всё ещё смотря в стену сказала Агнес.

– Все знают? – Удивился Волков.– И что говорят?

– Говорят, что в чуму поедете.

Он вздохнул, после того как солдаты Литбарски отказались, вряд ли это был для кого-то секрет. И продолжил:

– Вы с Брунхильдой останьтесь здесь.

– Я знаю.

– Поживёте тут, пока не вернусь. Денег вам оставлю, но не много, тебе оставлю, ты не трать и Хильде не давай.

– Я работу поищу, мне много денег не оставляйте.

– Пока не ищи, вернусь, сам тебе найду.

– А вы не вернётесь,– сказала девочка спокойно, и даже не глядя на него, она теребила красную ленту.

– Что? – Как будто не расслышал Волков.– Что ты сказала?

– Вы не вернётесь,– также спокойно продолжала Агнес,– и все кто с вами пойдёт тоже сгинут.

– В шаре увидала?

– Да, стекло показало.

– И что ж там ты видела?

– Меня и Хильду трактирщик на улицу гонит, а Хильда плачет. На улице дождь со снегом, холодно. А у нас одежды нет тёплой и денег нет. А пекарь её бросил.

– А, может, я ещё жив? – Предположил кавалер.

– Может и живы. Стекло того не показало. Показало, как по улице идём с Хильдой, а снег под ногами мокрый. А Хильда плачет, вас вспоминает. Ругает.

– Ты ж говорила, что до старости я доживу. – Волков сел рядом.-Ты в шаре видела.

– Может и доживёте, я видела такое,– она кивнула,– так то раньше было, что теперь будет, я не знаю, знаю только, что поп к вам придёт сейчас.

– Что за поп ещё?– Спросил Волков.

– Дурной поп, похабный, не берите его с собой. Меня возьмите, если я с вами буду, то тогда и вернётесь вы.

Она первый раз за весь разговор взглянула на него:

– Без меня пропадёте вы там.

– Забудь,– кавалер даже чуть посмеялся,– не поедешь ты в чумной город, ишь, хитрюга, придумал: Сгину, значит без неё.– Он наклонился к ней,– Я ваши бабьи хитрости насквозь вижу. Не дури меня.

А девочка смотрела на него без тени улыбки на лице:

– Сгинете, не знаю как, но пропадёте там без вести.

Он хотел ответить, ей было, хотел, что то строгое сказать, осадить наглую, да не успел, дверь отворилась, и показался Ёган и произнёс:

– Господин, вас какой-то поп, желает видеть.

– Что ещё за поп?– Удивился Волков.

– Да так себе поп, драный какой-то,– отвечал Ёган.

Он взглянул на Агнес, а та даже не смотрела в его сторону, продолжала теребить ленту, как будто всё это её не касалось. Сидела на кровати холодная, бесстрастная, бледна, неприятная. И улыбочка мерзкая на губах. Насмешка, а не улыбка.

Её мышиное лицо было абсолютно спокойно, она была уверена, что кавалеру некуда деваться, он возьмёт её с собой, а тот видел её уверенность, и в нём просыпалось его родное, столько раз ставившее его на край гибели, упрямство.

– Тут останешься, – твёрдо сказал он тоном, не допускающим возражений,– будешь ждать меня. Ребёнка, да ещё и бабу в мор не возьму. Молится за меня будешь тут.

– Да как так то?– воскликнула Агнес возмущённо, от её спокойствия не осталось и следа.– Я ж…

– В покои свои иди.– Всё тем же тоном закончил кавалер.

Волков развернул роскошный свиток с алой лентой и сургучной печатью, стал читать. Читал – удивлялся. Поглядывал на отца Симеона. Ёган, как всегда точно, нашёл ему описание. Поп действительно имел вид то ли недавно битого, толи собаками драного, человека. Ссадины и синяки были уже стары, а вот сам священник был не стар и на вид крепок, а сутана его была многократно штопана и оттого крива. Кавалер дочитал письмо до конца, и по привычке своей начал читать сначала. Отец Семион терпеливо ждал. Наконец кавалер отложил свиток и спросил отца Семиона:

– Знаешь куда я иду?

Он решил говорить ему «ты», что бы у попа, не было ни каких сомнений кто тут будет главный.

–В Фёренбург, – смиренно говорил поп,– спасать мощи.

– Там чума.– Напомнил кавалер.

– То всем известно.

– Что ты такого натворил, что тебя со мной отправляют? – Кавалер усмехнулся.– Доброго попа со мной бы не отправили.

– Тяжки грехи мои, и в смирении несу я кару свою. Велено с рыцарем Фолькофом в мор идти – пойду в мор, велено будет в огонь идти – пойду в огонь. На всё воля Божья. Сделаю, как велели.

– Кто тебе велел? И что тебе велели?– Спросил Волков, который, помня слова Агнес не очень-то был рад этому человеку.

– Велел мне к вам явиться прелат отец Иеремия. Он же велел вселять в сердца людей ваших огонь Божеский.– Отвечал отец Симеон, не добавляя к тому, что и канцлер отец Родерик, тоже дал ему наставления. И о тех наставлениях кавалеру знать не должно было.

– И что это за прелат, зачем ему это? – Продолжал интересоваться кавалер.

– Он глава капитула дисциплинариев, отец известный чистотой нравов и силой веры. Патриарх и пример всем живущим. – Со смирением говорил поп, закатывая глаза в потолок.

«Мошенник,– сделал о попе вывод Волков,– прислали, что бы следить. Боятся, что много себе возьму, коли дело удастся, а коли не удастся, и сгинем там, то такого попа и не жалко будет. Права была Агнес, гнать бы его, да на письме подпись самого архиепископа стоит, да с печатью. Попробуй погони».