Еще три года назад влюбленные друг в друга Энни и Джон были вместе. Несмотря на то, что в их отношениях были кое-какие неурядицы, они собирались пожениться. Несчастье произошло, когда они отдыхали в Мексике. Джон показал мне внезапную смерть, вызванную своего рода падением. Я ощутила сильный удар и почувствовала, будто из меня выбивают внутренности.

Когда я рассказала Энни о своих ощущениях относительно смерти Джона, она ответила, что не видела, как это произошло, хотя и находилась неподалеку. Она сказала, что он погиб не в автокатастрофе, хотя я по-прежнему всем телом ощущала этот быстрый, мощный и совершенно неожиданный удар. Джон показал мне, что сразу не понял, что умер. Я видела, как он с недоверием смотрит вниз на свое безжизненное тело.

Возвращаясь к происшествию, которое на многое повлияло в ее жизни, Энни становилась все печальнее. Когда она в подробностях описывала то, как узнала о смерти Джона, ее голос внезапно изменился: теперь он звучал, как у совсем молоденькой девушки. Энни рассказала, что они отдыхали в роскошном многоэтажном отеле с чудесным видом на океан. Однажды утром она проснулась от громкого стука в дверь. Когда она заметила, что Джона нет в комнате, она решила выглянуть из окна. Балконные занавески развевались на ветру, по всему ее телу прошел холодок.

С высоты пятнадцатого этажа она увидела, как внизу полицейские прикрывают чье-то тело. Она тут же поняла, что это Джон – узнала его по обуви. Он упал с балкона, пока она спала. Криков не было, и потому Энни так и не проснулась. По ту сторону двери в ожидании стояли двое работников отеля: они собирались спросить, не может ли Энни опознать человека, которого нашли мертвым под ее балконом.

Чувство вины за то, что она привезла Джона в Мексику, и за его смерть привело к тому, что ее эмоции застаивались и не прорабатывались. Джон дал понять, что ее вины здесь нет, отрицательно покачивая головой и указывая на себя. Это он решил посидеть на балконе на перилах, чтобы насладиться видом. Он не возлагал на нее никакой ответственности за это происшествие, и ей самой не следовало этого делать.

Последнее сообщение Джона для Энни в тот день было наиболее трогательным. Ему совершенно не хотелось, чтобы ее она думала только о потере близкого человека. Он говорил, что за то короткое время, что ему довелось прожить на Земле, он получил больше радости, чем большинство из тех, кто жил в два раза дольше. Энни, соглашаясь с его словами, кивнула головой.

Переход Джона в иной мир был не похож на привычный для молодых людей маршрут. Однако его чудесное послание Энни, в котором он говорил, что необходимо жить полной жизнью, является одним из тех, в которые меня посвящали бесчисленное количество раз. Такие преисполненные любви духи, как Джон, обычно передают людям, которые остались на этой стороне, сообщения о том, что следует спокойно воспринимать события, происходящие вслед за смертью.

Моя работа в сфере интуитивного коучинга почти никогда не бывает скучной. Мне нравится наблюдать за тем, как люди буквально расцветают. Когда сидишь напротив кого-то, выполняя такую работу, то учишься распознавать и ценить глубину высшего «Я».

Боязливый экстрасенс

Если вы склонны испытывать чувство разъединения с настоящим мгновением и собственным телом, у вас уйдут некоторое время и усилия на то, чтобы научиться заземляться. Восприимчивым детям, несомненно, частенько приходится нелегко, поскольку они еще не умеют заземляться и защищаться. Я и сама в детстве была такой.

Мой дедушка Макс был бы счастлив узнать, что я по-прежнему оправдываю свое прозвище – Мазик. Он наградил меня им, еще когда мне не было и двух лет. Мазик фактически переводится как «бойкий, энергичный». Беспрерывная реакция на действительность, а не на то, что желают видеть в ней окружающие, – одна из моих давних отличительных черт. В Максе удивительным образом сочетались проницательность и чувство юмора, и каждое из прозвищ, которые он дал своим семи внукам, по иронии судьбы до сих пор подходит каждому из нас.

Одно из преимуществ большой семьи в том, что получаешь возможность оживить в памяти радостные детские воспоминания вместе с остальными. Нам с родными и двоюродными братьями и сестрами нравится вспоминать на семейных собраниях прошлое. В детстве мы много времени проводили с дедушками и бабушками. Наш дедушка по материнской линии каждую субботу брал нас девятерых на прогулку. В этот день мы объедались за обедом сладостями и отправлялись в Институт искусств в Миннеаполисе.

Летом мы иногда посещали кладбище, на котором были похоронены многие из членов его семьи. Это может показаться странным, но мы воспринимали эти походы совершенно нормально. Меня это абсолютно не пугало, правда, вокруг меня толпились духи, пытавшиеся пообщаться. Лу тихонько сидел у могил свояченицы либо матери и ухаживал за цветами, а мы практиковались в произношении русских и еврейских имен умерших.

Должно быть, это было исключительное зрелище: девять детей, бесстрашно смеющихся и носящихся по проходам между надгробиями. Конечно, в этом не было никакой непочтительности – мы просто праздновали жизнь. Оглядываясь назад, я могу сказать, что очень ценю то, что нас столь рано познакомили с идеей продолжающегося взаимодействия с обитателями потустороннего мира.

В Институте искусств Миннеаполиса дедушка обычно вел нас наверх по великолепной мраморной лестнице, чтобы мы могли полюбоваться сокровищами, выставленными в залах, от которых поистине захватывало дух. Весьма шумное местечко для юного медиума: духов там было не меньше, чем произведений искусства. Мои двоюродные братья и сестры внимательно слушали дедушку, пока тот зачитывал описание картины либо скульптуры.

Я частенько отходила чуть поодаль от них. Я ощущала энергии духов и бессознательно на них реагировала. Души могут быть настолько привязаны к своим работам, а точнее говоря, к своим эмоциям, в свое время вдохновлявшим их, что даже в потустороннем мире они испытывают потребность в том, чтобы уберечь свои произведения. Мне даже постоянно казалось, что за мной наблюдают.

Как-то раз, когда мы все проходили мимо одного саркофага (погребального ложа, в которое помещается тело умершего), я вдруг ощутила беспокойство, как будто мы находились там, где нам не следует быть. Помню, что в моем сознании проносились какие-то детали, касавшиеся умершего правителя, которого поместили в саркофаг. Это был совсем юный, напуганный мальчик, которого заставляли принимать зрелые решения, в результате чего он и умер.

Пару минут спустя мы уже рассматривали картину, на которой была изображена девушка, лежащая на берегу реки. Ее длинные волосы соломенного цвета были уложены вокруг головы, а руки – связаны веревкой. Табличка, дополнявшая картину, гласила, что девушку утопили за то, что у нее был любовник. Когда я взглянула на картину, она будто изменилась, оживая в моем сознании. Помню, как поняла, что девушку по ошибке обвинил в этом ее ревнивый, жадный супруг. Я ощутила ее ужас, когда она погрузилась под воду. Таково было действительное положение дел, и к тому времени дух девушки так и не обрел покоя. Долгие годы мне не удавалось выкинуть ее образ из головы.