Упрямство Энни стало причиной того, что она закрыла свое сердце и стала ко всему относиться с предубеждением. Она была прямо-таки пропитана печалью и горечью, что давало окружающим неверное представление о ее возрасте. Она очень сильно закрылась и поначалу даже мешкала, не спеша подтверждать информацию личного характера. Она меня попросту проверяла. Клиенты, боящиеся раскрыться, обычно бросают вызов, как бы говоря «ну-ка, убеди меня».

Я объяснила ей, что чувствую ее переживания, будто она одна-одинешенька во всем мире, будто ее никто не поддерживает. Затем я увидела изображение невысокого молодого человека с темными волосами. Он-то как раз понимал Энни и всегда был с ней рядом. Он был ей опорой, и они любили друг друга. Энни же доверяла ему и считала себе ровней. Она не вычеркнула его из своей жизни, как сделала с большинством окружающих от страха.

Энни посмотрела на меня опустошенным взглядом и сказала, что понятия не имеет, что это за мужчина. Я спросила, есть ли у нее маленькая дочь. Она ответила утвердительно. Тогда я рассказала ей о том, что видела этого привлекательного молодого человека в комнате ее дочери: они смеялись и что-то вместе раскрашивали. К тому же, ему нравилось прятаться за занавесками и передвигать их туда-сюда. Энни ответила, что не знает, кто это может быть, но я продолжила перечислять его характерные черты.

Мне показалось странным, что Энни не может понять, кто это такой. Меня не покидало сильное ощущение того, что он является для нее значительной опорой. А когда я что-то воспринимаю столь же отчетливо, сколь и этого темноволосого человека, значит, речь идет о чем-то весьма важном. Однако Энни по-прежнему отрицательно покачивала головой. Было очевидно, что она совершенно сбита с толку и немного раздражена моей настойчивостью. Тогда я решила продолжить сеанс. Кем бы ни был этот мужчина, он что-то значил для нее. Я была уверена, что после сеанса Энни поймет, кто он такой.

В ходе сеанса Энни начала расслабляться. Чем чаще я попадала точно в цель, тем больше она плакала. Чем больше она плакала, тем моложе она казалась. Лицо ее было уже не таким напряженным, мимические морщинки разгладились, и теперь передо мной сидела миловидная женщина, испытывающая глубокую боль. В ее жизни произошло нечто, о чем она больше не хотела вспоминать. Не желая переживать это снова, она не ощущала ничего, кроме сдерживаемой печали.

Я безошибочно описала место ее работы и упомянула о ее желании приобрести новый дом. Я определила город, в котором она искала жилище, и тип дома, который привлекал ее. Впервые за все время Энни улыбнулась и взволнованно ответила, что я описала дом ее мечты вплоть до его местоположения. Ее отношения с друзьями, за исключением одного, были довольно сдержанны. А когда я описала ей, как она себя чувствовала на вечеринке, посвященной дню рождения, которая прошла неделю назад, Энни в согласии кивнула головой.

У меня ушло напряжение из живота, что обычно указывало на то, что клиент расслабился и чувствует себя спокойно. Ближе к концу сеанса я снова упомянула о ее склонности закрывать сердце. Я объяснила ей, что если человек не двигается вперед, значит, в его сердце есть такая зона, к которой он не хочет иметь никакого отношения, потому что она причиняет ему боль.

Если не разрешить причиняющие боль проблемы, то они будут выступать, словно складки на ковре, о которые все постоянно спотыкаются. Мы тратим огромное количество энергии на бессознательные попытки предать забвению сферу, которая причиняет нам беспокойство, и уклониться от нее. И вместо того чтобы пройти прямиком через комнату, мы крадемся по ее периметру, опасаясь столкновения с той раной, которая повлияла на наше отношение к жизни и любви. А поскольку на то, чтобы обогнуть это место на ковре и не споткнуться, мы тратим большое количество времени, эти проблемы приобретают куда большее значение.

Когда я заявила, что Энни не двигается вперед из-за боли, она бросила на меня холодный взгляд и сказала, что понятия не имеет, о чем я говорю. Она по-прежнему оберегала свою рану. Я пошла по другому пути и рассказала ей историю о принцессе, которая не могла спать, потому что у нее под матрасом была горошина. Поверх горошины можно было положить сколько угодно матрасов, но бессознательное принцессы все равно ее замечало и не давало ей отдохнуть.

Теряя силу, горошина больше не управляет человеком. Теперь принцесса может обрести покой и пойти по жизни дальше.

Прослушав «Принцессу на горошине» в моем изложении, Энни несколько минут молчала. Затем она сказала, что надеялась на то, что в ходе сеанса выплывет какая-нибудь информация о ее бывшем молодом человеке. В вибрациях мужчины, о котором она говорила, было что-то знакомое – я понимала, что ранее я уже ощущала их в ходе этого сеанса.

А потом я услышала чей-то голос: «Так ведь я пришел!» Я ощутила легкое покалывание в задней части шеи – обычно это указывает на то, что некто, обитающий в потустороннем мире, передает привет клиенту. Энни прошептала, что ее молодой человек погиб несколько лет назад.

У духа, энергию которого я ощущала, было своеобразное чувство юмора. В моей голове возникло изображение Джона, одного из моих бывших молодых людей. Сначала я перепугалась, что Джон умер. Переведя дух, я спросила у Энни, как звали ее возлюбленного. Она ответила, что его звали Джон, и тогда я поняла, что мои наставники показали мне его, как бы упоминая имя духа. Почувствовав облегчение и осознав, насколько глупо было позволить собственному страху проникнуть в сеанс, я рассказала Энни, что Джон все это время был рядом.

Это был невысокий мужчина с темными волосами, который всегда поддерживал Энни. Как правило, я способна понять, где «обитает» дух – в этом или ином мире. Однако когда Джон дал о себе знать впервые, я не осознала, что он мертв, поскольку он указал на то, что их отношения с Энни еще продолжаются. Обычно обитатель потустороннего мира предупреждает меня о том, что уже перешел на другую сторону, а Джон сделал это только сейчас. Причем ранее в ходе сеанса я не ощущала никакого покалывания в шее. Энергия есть энергия, и не всегда ясно, к какому миру она относится.

И все же Джон был здесь, рядом со мной. Что уж говорить об Энни – в ее жизни он присутствовал каждый день. На нем был мягкий, поношенный желтый свитер и синие джинсы, на его губах играла мягкая усмешка. Когда я описала его остальные характерные черты, включая своеобразное чувство юмора (присущее детям, однако имеющее некий скрытый смысл в случае взрослых), а также рассказала о его отношениях с родителями и сестрой и о том, как ему удавалось всех успокаивать, у Энни заблестели глаза. Она поведала мне, что частенько слышит, как ее дочка, в одиночестве рисуя в своей спаленке, смеется. К тому же занавески так часто двигались сами собой, что она стала подозревать, будто это Джон. В самом начале сеанса она была слишком закрыта, чтобы распознать истину в моих словах.

Джон также описал мне членов своей семьи. Все больше расслабляясь, Энни подтвердила эту информацию. Джон хотел сказать Энни, что с ним все в порядке, что в его погибели нет ее вины. Он извинялся за ту боль, которую этот несчастный случай привнес в ее жизнь.