Его ладонь легла на мою шею, запрокидывая и поворачивая голову так, чтобы я посмотрела ему в глаза. Нервы натянулись, как струна, когда он прижался ко мне всем телом и поцеловал, но не так, как в первый раз — осторожно и изучающе — а по-настоящему и с силой.

Руки были горячими на моей коже — плавили и сжигали ее. Губы — твердые, гладкие, влажные словно клеймили. От него пахло виски, мылом, им самим, и я невольно поймала себя на мысли, что мне нравится этот запах.

— Ты выпил, — пробормотала я, когда поцелуй прервался.

— Немного, — Тимур улыбнулся.

Боже, он улыбнулся, а я сама потянулась к его губам, не обращая внимания на неудобную позу, тихо простонав, когда он прижался ко мне пахом, и я почувствовала это — твердое и мощное тело. Везде.

— Ненавижу тебя, — прошипел он, — И не могу остановиться.

Новая волна — новые поцелуи. Сильные руки развернули меня, и я повисла на нем, сжимая гладкую кожу на плечах. Мне захотелось раствориться, вобрать в себя его мощь, стать с ним единым целым и узнать, какого это, когда тебя сжигает.

Я никогда не чувствовала подобного. За мной всегда ухаживали, я долго решалась сделать тот самый шаг к сближению — физическому. Именно поэтому у меня был всего один любовник — предпочитала не растрачивать себя и предпочитала иметь с человеком духовную связь. Но сейчас мной двигало только телесное — страсть.

Безумная, необузданная, сумасшедшая. Страсть, от которой больно, и эта боль проходит только когда я чувствую его прикосновения; губы; его тело рядом.

Мобильник тихо пискнул, оповестив о сообщении, но я тут же забыла об этом, потому что пальцы Агеева приподняли мой топ и погладили живот. Я уже не контролировала себя, осыпая поцелуями его шею и колючий подбородок, боясь открыть глаза — вдруг вся магия испарится, или все это просто сон.

На секунду он замер, словно окаменел. Затем приподнял мой подбородок и заглянул в глаза, прищурившись. Я вздрогнула, заметив недобрый взгляд и снова потянулась к нему, но Агеев резко отстранился.

— Доброе утро, принцесса, — горько усмехнулся он, отпуская меня и отступая на шаг, — Знаешь, а я в тебе ошибался.

Я непонимающе посмотрела на него, а он лишь кивнул на столешницу. Обернувшись, я увидела мелькающий экран своего телефона и сообщение.

От Кирилла.

«Доброе утро, принцесса».

Открыв рот, я снова посмотрела на Тимура, но тот лишь пожал плечами.

— Не думал, что ты шалава. Что ж, буду знать.

Его слова больно резанули где-то в области груди, но ответить я ничего не успела — Агеев развернулся и быстро побежал по ступенькам. Громко хлопнула дверь, и кухня снова погрузилась в тишину — я стояла, смотрела на то место, где только что был он и сморгнула ненужные слезы.

На сообщение Кирилла я отвечать не стала — просто удалила его и выключила телефон.

Тимур

— Нда. Оля, однако, прикольнулась, — пробормотал я.

Лазарев фыркнул и вытянулся в кресле, улыбнувшись девицам, которые нас обслуживали.

О нет, мы были не в стриптиз-клубе. Не в сауне. Мы были в СПА. С-П-А, мать его. И прямо сейчас моими ногами занимается какая-то молодая испанка, а я чувствую, что вот-вот блевану.

— Расслабься, Агеев. Это всего лишь педикюр.

— Мне не нравиться начало этого слова. Созвучно, знаешь ли, — поморщившись, я поймал удивленный взгляд.

Игорь что-то сказал по-испански, и девушка продолжила с энтузиазмом ковыряться в моих ногтях. На ее лице расцвела широкая улыбка, и я тут же заподозрил подвох:

— Что ты ей сказал? — зачем-то прошептал, косясь на девушек.

— Я сказал, что ты очень чувствительный и боишься щекотки.

— Лазарь, я тебя убью, — выдохнул я, — Задушу голыми руками.

— Тогда я попрошу ее так щедро намазать твои ноги кремом, что ты и шага сделать не сможешь — сразу же поскользнёшься, — на лице Игоря расцвела обаятельная улыбка и я скрипнул зубами, — У меня была такая же реакция, когда Сладкая приволокла меня сюда в первый раз. Но знаешь, если отбросить стереотипы и научиться получать удовольствие…

— Ты обабился, в курсе? — перебил я.

— Я просто наконец-то живу, как нормальный человек. Дом купил, — Лазарев нахмурился и его взгляд стал задумчивым, — Женюсь. Рожу ребенка.

— Что-то радости в твоем голосе мало, — съязвил я.

— У Оли со здоровьем не все так гладко, — пожав плечами, Игорь прикрыл глаза, — Анализы плохие и постоянные мигрени. Еще и сахар повышен — как-то эта хрень называется. У беременных бывает.

— Боишься за нее?

Лазарев замолчал. Я внимательно посмотрел на него и понял. Когда Игорь приоткрыл глаза и взглянул на меня, он не стал отвечать — все итак ясно нам обоим.

Боится. Боится до чертиков.

— Ты не можешь вечно ее спасать, — тихо прошелестел я.

— Знаю.

— И есть вещи, которые ты не можешь изменить или исправить.

— Ты это мне говоришь? — на лице Игоря появилась усмешка.

— Я просто пытаюсь приободрить.

— Спасибо, брат, — вздохнув, он повернул голову, — Так что там с Ларисой?

— Да что там может быть. Любовница у него, живет фактически на две семьи, — я покачал головой от досады, — Судя по всему готовится подавать на развод и ребенка хочет забрать, чтобы алименты не платить. Во всяком случае его адвокат практикует именно такие дела.

— Мда, засада. Ну а мы, чем помочь можем?

— Первый порыв был припугнуть его, но это может сыграть злую шутку — сам знаешь. Пока просто дал Ларе работу, надо, чтобы у нее з/п шла. И с жильем что-то надо придумать, но так, чтобы она не знала.

— Почему не скажешь?

— Да как я ей скажу. Она либо не поверит, либо в истерику впадет. Баба ведь, — вздохнул я, — Надо обождать.

— Как думаешь, время есть?

— Вроде есть.

— Ну, разруливай. Если что — обращайся. Обмозгуем вместе.

— Да пока справляюсь.

— Что с Романовой? — неожиданно заданный вопрос застиг врасплох.

Я напрягся и сжал кулаки, хрустнув костяшками. Игорь удивленно посмотрел на меня, а я отвернулся и сделал вид, что разглядываю какую-то абстрактную картину, висящую на стене. Помолчал с полминуты — побоялся, что вместо голоса вылетит рычание.

Что с Романовой. Да обычная шлюшка ваша Романова. Оле я, естественно, этого не скажу; да и не уверен, что Игорь поймет.

— Агеев ты что-то побледнел, — насмешка в его голосе заставила меня повернуться.

— Ничего с Романовой.

— Между вами что-то было, есть или будет? — Лазарь вскинул бровь и потер подбородок.