Вот он выскочил к большой круглой клумбе, от которой во все стороны лучами разной длины расходились между аккуратно подстриженными кустами хорошо утрамбованные дорожки. Димка бросился по той из них, которая выводила к площадке перед обширным одноэтажным корпусом. Это светло-голубого цвета строение было тоже деревянным и имело большие высокие окна. Через широко открытые двустворчатые двери можно было видеть множество накрытых белыми скатертями столов, на которых стояли батареи фаянсовых бокалов, лежали кучками ложки и вилки, а также возвышались большие тарелки с нарезанными кусками черного и белого хлеба. У дверей монументально поместилась на стуле невысокая толстая женщина, одетая в обширный белый халат. Волосы ее были упрятаны под белой косынкой. Она, откинувшись на спинку стула, всем своим видом демонстрировала благодушие и обмахивалась белым же вафельным полотенцем.

Краем сознания Димка отметил, что, скорее всего, его занесло к той самой столовой, откуда ребята «тырили» хлеб для своего нелегального костра. Но это его сейчас совсем не интересовало. Он бросился к установленному при входе в столовую стенду, похожему на небольшую вертикально стоящую витрину. Там, за застекленными дверцами, были пришпилены канцелярскими кнопками к фанерной основе развороты газетных листов.

Здесь Димка остановился и заставил себя прочитать названия газет и, главное, даты их выпуска. Одна называлась «Пионерская правда», а другая – «Комсомольская правда». Обе – черно-белые. Первая была от 14 июня 1963 года, а вторая – от 16 июня 1963 года. Сегодняшняя!

Дальше Димка не побежал, а поплелся. Он обогнул столовую и оказался на хозяйственном дворе, который замыкался уже знакомым ему зеленым забором. Только здесь присутствовали еще и здоровенные въездные ворота. Рядом с ними имелся выкрашенный под мухомор небольшой навес-грибок, около которого на маленькой скамейке маялись два пионера.

«Наверное, те самые дежурные, – решил про себя Димка. – Стерегут территорию от посторонних».

Ему вдруг страшно захотелось остаться одному. Наверное, оттого, что он почувствовал себя слишком посторонним в этом мире. Настолько посторонним, насколько может быть только инопланетянин, заблудившийся в незнакомой галактике. Одному в таком случае даже легче. Хотя бы не нужно никому объяснять необъяснимое. Кто он? Откуда? Как сюда попал? Никто, ни один человек не поверит! Даже его собственный дед…

* * *

Как только Димка окончательно убедился, что его занесло в 1963 год, он быстро сообразил, что этот самый пацан, который совсем недавно подбил ему глаз и которому он сам расквасил нос, и есть его любимый дедулечка! Все совпадало: и имя, и фамилия, и возраст деда в том далеком году из прошлого века, и название пионерского лагеря… Да и похожи они! Это даже Овес заметил.

Ну и что это дает? Представьте сами: вам десять или одиннадцать лет. Подваливает к тебе среди леса или даже просто на улице какой-то чудик такого же примерно возраста и заявляет, что-нибудь вроде: «Слышь, пацан, я твой внук, а ты – мой дедушка!» Дурдом. Допустим даже, что дед поверит. Ведь ему сейчас около одиннадцати, а мальчишка в таком возрасте иногда может поверить в несообразные ни с чем вещи. И что дальше? Приходят этак они на пару, например, к директору пионерского лагеря. «Товарищ директор! Это вот мой внук из будущего!» Представляете? Прямая дорога в детскую психиатрическую больницу и для деда, и для потомка.

А если к родственникам? В смысле, к прабабушке и к прадедушке? Ведь папы с мамой еще и в проекте нет. Путь, скорее всего, будет чуть подольше, но в итоге приведет туда же…

Такие или примерно такие безнадежные мысли бились в мозгу у Димки, когда он, совершенно оцепенелый, тоскливо созерцал унылый хозяйственный двор в тылах пионерской столовой.

Вот, решительно не знал он, что ему делать, как, с кем и о чем говорить. Даже с тем же дедом.

Поэтому Димка не вернулся на условленное с ребятами место и не стал дожидаться, пока возвратится с торжественной пионерской линейки Симак, который ему то ли дед, то ли еще не дед. Поскольку, как может быть дедом человек, у которого, пока что нет детей? С другой стороны, как ты можешь не быть дедом, если уже имеешь внука?

И вот с этими дежурными под грибком, которые сторожили калитку рядом с воротами, Димке тоже никак не хотелось объясняться. Зато очень хотелось поскорее выскочить с огороженной территории лагеря и найти такое место, где можно было хотя бы на время забыть о том, что он умудрился залететь на несколько десятков лет в прошлый век, и хотя бы только представить себя рядом со своей деревней и со своей мамой.

В глазах у Димки опять стало горячо. Но он сжал зубы и, тяжело дыша носом, осмотрелся в поисках выхода. Проще всего было двинуться вдоль забора. Через пару десятков метров влево от ворот ограда уходила в заросли кустарника и густую крапиву. Там наверняка можно будет найти подходящую дыру или просто перелезть через не слишком высокий штакетник. Наверное, придется и ободраться, и ожечься, но зато дорога верная.

Димка уже собрался сорваться со своего места, однако, в то же мгновение из-за ворот раздались рычание двигателя и громкий автомобильный сигнал. Соскучившиеся от безделья дежурные бросились открывать ворота. Когда здоровенные створки раскатились в стороны, пионеры отбежали с дороги под свой «мухомор», а во двор стал медленно вкатываться небольшой грузовик. Димка таких раньше никогда не видел. А если и видел, то только мельком в каком-нибудь старом кино. Грузовик имел небольшую кабину, довольно длинный, почти прямоугольный капот моторного отсека, и был выкрашен в темно-темно-зеленый цвет. И номер у него оказался необычным. Цифры и буквы были написаны не черным по белому, а наоборот – белым по черному полю. Кузов грузовика был накрыт высоким брезентовым тентом. Над крышей кабины на вертикальной стенке тента имелось маленькое окошко с откинутым вниз матерчатым клапаном, а над окошком красовалась выполненная белой краской надпись: «п/л Звездочка».

Димке было не до дальнейших подробностей. Грузовик, едва въехав в ворота, приостановился и своим кузовом закрыл дежурных от Димки, а те, разумеется, больше не могли видеть его. Водитель тоже отвернулся в другую сторону, так как высунул голову через окно кабины и о чем-то расспрашивал ребят. Димка воспользовался открывшейся дорогой и, не долго думая, нырнул в узкое пространство, остававшееся между задней частью кузова грузовика и высоким воротным столбом.

* * *

Высокая сосна росла на краю крутой береговой ступени. Димка сидел на небольшой площадке, остававшейся между стволом дерева и обрывистым склоном. Собственно, берег лежал узкой и неровной травяной полосой метрах в десяти ниже. Там плавно катила свои стеклистые, с коричневатым отливом воды, Москва-река.

Правее Димки в высокой береговой террасе находился глубокий округлой формы провал, имевший почти вертикальные стены, по виду похожие на самые настоящие скалы. Напротив, за рекой, сколько хватало глаз, расстилалось нежно-зеленое поле, ограниченное где-то вдали неровной щеточкой темного хвойного леса. И никаких звуков, кроме шума листвы под ветром, поскрипывания деревьев, редкой переклички птиц, жужжания шмелей…