Наз, наверное, переключил альбом: туманный горн умолк, его сменили электронные барабаны — их медленный ритм терялся в ширине и глубине зала, расплывался рокочущим стуком. Я представила себе подъемные краны в Оклендском порту — как они поднимают в воздух тяжеленные ноги и перешагивают через лежащий внизу аэродром.

В недрах Фаустофена моя буханка надулась. Корочка потемнела и потрескалась. На ней появилась рожица — на сей раз она улыбалась еле-еле.

Я огляделась. Мне нравилось это место — прямо у дверей. Мне нравился складной стул. Мне нравился стол для пинг-понга. Мне нравился розовый свет, крутой саундтрек и блуждающие по зданию духи.

Вряд ли достать робота будет так уж трудно.

От: Бео

Ты спрашиваешь про закваску.

У мазгов много историй о том, как она у нас появилась, и все они друг другу противоречат. Каждая семья хранит свою собственную закваску, всегда в керамическом сосуде, как тот, что я тебе дал. Иногда эти сосуды очень старые, но мой был новый, я купил его в Дейли-Сити.

Здесь в Эдинбурге, в маленьком мазгском районе, когда я гуляю с утра, из каждого окна до меня доносится пение закваски.

Я сказала Питеру, что мне нужна рукаробот, чтобы научить ее печь хлеб.

— Я не ем хлеб, — напомнил мне Питер.

Похоже, он говорил это на автомате.

— Я и не знал, что руки такое умеют, — сказал он.

— Они и не умеют. Но я что-нибудь придумаю.

Он сжал губы, и его челюсти задвигались. Это было его особое выражение лица — «мы над этим работаем». Оно означало, что он думает, как тебе помочь.

— Руки распределяет ЦОЗ, их всегда не хватает. Но если ты правда думаешь, что сумеешь… Хм. Это будет прорыв, правда же? Правда. Мы могли бы подкинуть эту идею Андрею.

Несмотря на свою сверхчеловеческую энергию и загруженность, наш гендир был вполне доступен для простых смертных. Он обедал в столовой вместе со всеми и каждый день садился за стол с новой тусовкой. Можно было легко определить, с кем он сидит: за этим столом всегда смеялись чуть громче, чем надо.

Мы с Питером пришли к самому началу обеда, взяли подносы и стали медленно курсировать между разными частями столовой — от салатов к смузи и вафлям. Мы кружили, как ястребы, ожидая, пока появится Андрей. Кружения Питера смотрелись довольно подозрительно: у него на подносе была лишь сиротливая упаковка Суспензии.

Как только появился Андрей, Питер подал сигнал, и я стала следить за Андреем. Он очень долго заполнял свой поднос — на каждом шагу останавливался, чтобы кого-нибудь поприветствовать, дать ценные указания или выслушать чей-нибудь отчет. Я никогда еще не видела его так близко. Пройдя по столовой, он оставил за собой шлейф бурных эмоций — на лицах вспыхивали улыбки, проявлялись гримасы. Он был как ходячий амфетамин. Мы с Питером притормозили возле паэльи. Мой пульс участился.

Наконец Андрей выбрал место за полупустым столом.

— Давай, давай! — скомандовал Питер.

Мы ринулись к столу — Питер ловко лавировал между декстрами, я врезалась в людей, — чтобы успеть занять последние свободные места за столом Андрея. На них же нацелилась пара хладнокровных призраков. Я зыркнула на них и издала предостерегающее шипение.

— Питер! — воскликнул Андрей. — И Лоис! — он оглядел стол. — Вы все знаете Питера и Лоис? Питер — глава Контроля, а Лоис занимается проприоцепцией. Очень крутая тема.

Андрей знал все имена и должности. Все! Поговаривали, что для запоминания он использует карточки.

Мы с Питером планировали начать с трехпятиминутного смол тока и лишь после этого перейти к делу, но глядя на группу декстров, к которой мы подсели, я внезапно осознала, что у всех за этим столом ровно такой же план. Кроме нас, в столовой были и другие ястребы.

— Яйца! — выпалила я.

Андрей приподнял бровь.

— Я хочу решить задачу с яйцами, — сказала я. — В смысле, с готовкой. Точнее, с выпечкой.

Андрей подцепил из тарелки с салатом завиток фенхеля и принялся задумчиво его жевать.

Питер изящным жестом надорвал язычок упаковки Суспензии.

Остальные декстры злобно косились на нас.

— Мы уже давно над этим работаем, — сказал Андрей.

— Да, но я знаю базу кодов Контроля и представляю себе задачу.

— Интегрированный подход, — вмешался Питер.

Я кивнула (мы это отрепетировали).

— Задачи и Контроль одновременно.

Тут Питер не сдержался.

— Но если получится, запишем в заслуги Контроля.

Мы уже готовы были воспроизвести весь сценарий: дальше по плану шла апелляция к опыту «Сканк Воркс», заранее условленное восхваление моего вклада в общее дело, — но ничего из этого не потребовалось. Андрей кивнул, достал телефон и набрал короткое сообщение.

— Хорошо, тебе выдадут отремонтированную руку. Теперь это твоя работа, Лоис. Питер, проследишь?

Питер утвердительно причмокнул.

— Отлично! Тогда за работу.

Я поблагодарила Андрея и сказала, что теперь пойду сяду еще куда-нибудь, чтобы все-таки поесть. Андрей рассмеялся (все рассмеялись вслед за ним, чуть громче, чем надо) и помахал мне.

Несколько часов спустя я перешла Таунсенд-стрит и зашла в ЦОЗ — навстречу своему роботу. Я прошла сквозь ряды рук, посмотрела, как они поднимают коробки и роняют стеклянные бутылки. Я прошла все здание насквозь, до рабочей зоны, расположенной у задней стены, где стояло несколько рук, все с красными стикерами с надписью «отремонтировано».

Рядом с ними за небольшим столиком сидела женщина — Дебора Палмер-Грилл, королева тренировочного этажа.

ДПГ прищурилась.

— Так, значит, ты собралась решить задачу с яйцами.

Я медленно кивнула.

— Мы тут много яиц поразбивали.

— Я попробую что-нибудь другое.

— Больше, чем ты можешь себе представить. Полные мусорные баки скорлупы. Полные!

— Я принесу вам буханку хлеба, — сказала я, демонстрируя больше уверенности, чем у меня было на самом деле. — Идеальную буханку, которую испечет вот этот… чувак, — я похлопала по ближайшей руке.

— Не этот, — сказала ДПГ, — он же новый. Тебе вон тот, дальний, — это Витрувианец‐три, ему уже год. Тебе надо заполнить эту анкету. Эту руку использовали в Центре по контролю заболеваемости, так что на твоем месте я бы хорошенько ее вытерла.

Рука прибыла ко мне на летное поле на грузовом поддоне, обернутая в пластик, как мумия в бинты. Курьер, который ее привез, ждал нас снаружи, и когда мы вышли из башни, на лице его блеснуло явное облегчение. Лили Беласко сама повезла руку дальше — она сидела за рулем автопогрузчика и хихикала.