Я указала на ее блестящий цилиндр.

— Прямо вот в этом баке?

— В реакторе. Да. В нем я выращиваю культуры, и в нем же они производят батончики.

Она открыла один из огромных ящиков, заполненный подносами с чем-то вроде неглубоких формочек для маффинов. На каждом подносе зрел Лембас-батончик: легкая пористая мякоть высилась, как строительные леса, а края влажно поблескивали.

— Форма напоминает мне бретонский пирог, — задумчиво сказал Гораций. — Почти такая же изысканная, как у куинь-амана.

— А мне они напоминают микробные соборы, — сказала Джайна Митра.

Я подумала, не следует ли из этой метафоры, что сама Джайна Митра — создатель всего сущего.

— А почему бы не оставить их жидкими, как Суспензия? — спросила я.

У нее была целая гора ответов:

— Не те ощущения во рту. Страдает гигиена полости рта. Исследования рынка показывают, что жидкие суперфуды ассоциируются у людей с безрадостными литературными антиутопиями.

Это был хороший аргумент.

— И я не предлагаю людям есть Лембас целый день, каждый день, — сказала она. — Это просто быстрый перекус, можно съесть в машине. А еще он решает проблему голода: как только мне удастся стабилизировать колонию микроорганизмов, мы сможем производить его буквально везде. Поверьте, у меня нет цели заменить Лембасом все это, — она обвела рукой Мэрроу-Фэйр. — Я хочу заменить им фастфуд и всякую гадость, которую люди едят, когда терпение заканчивается.

— Например, сэндвичи из Старбакса, — уныло сказала я.

— Да будут прокляты эти сэндвичи! — буркнул Гораций.

Джайна Митра снова подвинула блюдо к нам.

— Еще по одному?

Я провела языком по зубам и нащупала обломки микробных соборов, застрявшие между ними.

— Спасибо, мне пока хватит.

— Приходите попробовать следующую партию, — сказала она. — Я разберусь с этими новыми энзимами. Все почти готово. Почти-почти готово.

От: Бео

Прямо сейчас я готовлю острый суп, твой любимый. Чайман перетащил комп на кухню (Шехри сказала ему, что он превращается во фриковатого анахорета), сгорбился над столом и сочиняет. До меня доносится «тынц-тынц» из его наушников. А что до моей матери, она лепит домашнюю вермишель и что-то напевает.

С этого все всегда и начинается. У нас с Чайманом есть про это шутка. На нее вдруг находит — и через минуту она уже поет во весь голос, просто не может с собой совладать. Сейчас она напевает свою любимую песню про переезды и отъезды, печальную, но в то же время счастливую.

Она очень, очень в мазгском духе.

Лоис, фотография, которую ты прислала — робот с миксером, — вдохновила меня! Я стал чересчур самодовольным, мне нужно больше экспериментировать! Для начала я сегодня взял немного закваски и подмешал ей в еду щепотку перца чили.

Она тут же умерла!

Кстати, мои запасы перца чили скудеют.

Но я не сдамся! Если ты тоже настроена на эксперименты, мы могли бы сравнивать результаты. Кстати, советую тебе брать для закваски муку получше. Я знаю, что в Америке сложно найти хорошую муку, но разница будет огромная.

В следующую среду я была готова. Стоило первым покупателям войти, как их взгляды упирались в Витрувианца, и они начинали одобрительно перешептываться. Останавливались немногие: на Мэрроу-Фэйр было много угощений постраннее хлеба из закваски. Но вот что они хотели увидеть. Вот где они хотели быть.

Теперь я понимала замысел Беласко. Я была талисманом. Я была «вау».

Некоторые лица были мне знакомы из мира «Дженерал Декстерити»: молодой техдиректор; несколько известных инвесторов; программист, который вел блог про вино.

Двое парней остановились возле Витрувианца — парочка призраков, которые работали со мной в «Дженерал Декстерити». Я узнала их по кроссовкам.

— Вот это мило, — произнес один. — Не ожидал увидеть тут вэ три.

— Ты только посмотри на него, — отозвался второй.

— Такая рухлядь, чувак! Старые моторы были очень медленные.

— Вообще-то, — сказала я (ух, как это было приятно!), — у Витрувианца‐три точно такие же моторы, как у вэ четыре, пэкадэ двадцать восемь девяносто один, только у вэ четыре шасси легче.

Призраки наконец обратили на меня внимание.

— Погоди, — сказал первый. — Я тебя знаю, да? Ты… ты в Маркетинге работаешь, да?

Мое лицо загорелось, но усилием воли мне удалось охладить взгляд до абсолютного нуля.

— Вообще-то (ух, как приятно) я работаю в Контроле.

Призраки выхватили из-за пояса ножи и совершили ритуальное самоубийство.

Точнее, медленно отползли, и больше я их никогда не видела.

Грушеподобный покупатель в клетчатой рубашке остановился полюбоваться вначале Витрувианцем, а потом и буханками с веселыми рожицами.

— А что это, хмм, что, собственно, с ними такое? — спросил он.

Я объяснила грушеподобному в шотландке, что продаю хлеб из удивительной загадочной закваски, случайно попавшей мне в руки. И что, по-моему, этот хлеб очень вкусный и стабилизирует эмоциональное состояние. И что я не знаю, откуда берутся рожицы.

А… и еще — что тесто месил робот.

Он приподнял буханку, потыкал в нее пальцем и прислушался. На несколько секунд на его лице появилось то же выражение, что и на буханках. Он полез за кошельком. Теперь я была официально в деле!

К десяти утра я распродала весь хлеб. Мне пришлось развернуть покупательницу, и в ее глазах я увидела алчный блеск. Она вернется в следующую среду — вдруг поняла я. Она придет пораньше.

Я выключила свет на своем рабочем месте и решила пройтись, погрузиться в оживленную торговлю. Может, мне нужен еще один Фаустофен? Сколько хлеба может поглотить рынок, который открывается всего раз в неделю? Может ли из этого вырасти настоящий бизнес, настоящая пекарня? Заработаю ли я свои девятнадцать миллионов долларов?

Весь вестибюль, от края до края, был опустошен, вылизан подчистую. Стол Орли опустел, ее сыры, похожие на драгоценные камни, люди унесли в свои склады. Местные агрономы удалились в свои теплицы, залитые розовым светом. Холодильник рыботорговца стоял пустой, в сверчковой пекарне на подносах остались только крошки. Даже запасы Наза были истощены. У него закончилось молоко, и теперь он мог предложить покупателям только чистый эспрессо.

Единственным продавцом, у которого раскупили не все, была Джайна Митра. Она стояла возле дороги из желтого скотча, держа в руках блюдо Лембаса и улыбаясь последним покупателям, которые проходили мимо ее рабочего места по пути к выходу. Ее соборы были великолепны… но неаппетитны.