* * *

За неделю до Рождества состоялся концерт с рождественскими (и нерождественскими) песнями и чтениями. После концерта ко мне подошел начальник тюрьмы.

– Я прочел много хороших отзывов о вашей работе. Выставка портретов вызвала большой интерес… – Его рот изогнулся в улыбке. – Но разве разумно было направлять туда и свой портрет?

Я покраснела.

– На занятии оказалось нечетное число учеников, пришлось позволить одному из заключенных рисовать меня.

Он сжал губы.

– Будьте внимательны, Элисон. Не забывайте сохранять дистанцию.

Я пытаюсь, хотела я сказать, но он сразу отошел, смешавшись с прочим руководством и почетными гостями. У меня осталось ощущение, что, хотя я и не забыла запереть шкаф с материалами, я снова села в лужу.

Мне не терпится уехать, хотя я и согласилась поработать между Рождеством и Новым годом.

– У других сотрудников дети, – подчеркнула Анджела. – Им это время необходимо для семьи.

Концерт закончился.

– Счастливого Рождества, мисс, – сказал Курт, когда я готовилась расписаться на выходе.

Мамин дом хранит слишком много воспоминаний, но я по крайней мере не сижу в тюремной камере.

– Спасибо, Курт, и вам тоже.

Сознавая, что слова прозвучали холодно и дежурно, я прошла по главному коридору, мельком взглянув на свой портрет.

В левом нижнем углу появились мелкие красные буквы, которых раньше не было.

Во рту разом пересохло. Я-то думала, что Барри-Дед обезврежен, но, получается, эти послания – дело рук кого-то другого? Или преследователей несколько? Здесь меня уже ничто не удивит. Сколько раз я думала уволиться, однако счета сами себя не оплатят…

По рукам побежали мурашки. Я поспешно достала ручку, закрасила надпись и быстро, почти бегом, вошла в канцелярию расписаться.

– Хороших праздников, – сказала секретарь.

Впервые после инцидента с ножницами эта женщина со мной заговорила.

– Спасибо, – пробормотала я, – вам тоже.

Идя к машине, я уговаривала себя, что надпись на портрете – это всего лишь дружеское послание.

Мобильник, оставленный на приборной доске, мигал. Ага, сообщение.

– Элисон? – послышался мамин голос. – Можешь позвонить и сказать, в какое время ты завтра приедешь? Мне не терпится тебя увидеть!

«Скоро увидимся».

Я не могу рассказать ей о записках – мать ни за что не позволит мне вернуться.

Но простенькая фраза завладела моими мыслями. Как ее понимать?

Телефон в руке пискнул – значит, входящий имейл. Из колледжа, где я веду витражный курс. Напоминание о рождественском ужине через пару дней, о котором я совершенно забыла.

Хотя я и не собиралась на нем присутствовать.

Рождество никогда не будет прежним без моей сестры.

Как бы я ни пыталась, перешагнуть это и жить дальше у меня не получается.

Декабрь 2016 г.

Китти застыла. Конечно, она и в другое время была совершенно не мобильна, но на сей раз ее парализовало страхом.

Не только из-за шокированного, взбешенного лица Помыкашки, но от воспоминания, шевельнувшегося в ней от слов Джонни.

Не умирай.

Кожа покрылась мурашками. Кто это повторял? Кто и когда?

– Слава богу, вы пришли! – выдохнул Джонни, прежде чем Помыкашка успела открыть рот. – У Маргарет возникли проблемы с дыханием, – продолжал он, – поэтому мы подняли тревогу. Маргарет испугалась и вцепилась в бедняжку Китти. Взгляните, всю пижаму ей порвала!

Нужно отдать должное находчивости Джонни. Порванная пижама? Ему так не терпелось, что он собственноручно порвал на ней одежду! А еще говорят, что с его синдромом все тугодумы!

Вбежала Очень Тощая Медсестра с кислородным аппаратом. Это хорошо – Китти не хотела, чтобы Маргарет умерла. Новая соседка может и воспротивиться ночным визитам Джонни, и потом, Маргарет ей нравилась, хотя временами и вела себя странно.

– Могу я получить объяснения, что ты делаешь в женском крыле? – резко спросила Помыкашка.

Джонни сконфузился. Китти уже видела этот спектакль – «Мне очень жаль» пополам с «Вы же не будете меня ругать, правда?» Очень эффектно.

– После концерта Маргарет сказала, что я должен обращаться с ее очками очень-очень аккуратно. – Он сунул руку в карман и извлек те самые очки, которые Китти всего несколько минут назад видела рядом с кроватью соседки. – Я подумал, вдруг они ей понадобятся – она же любит читать перед сном. Маргарет часто об этом говорит.

Какой молодец!

– Так надо было передать кому-нибудь из медсестер, а не нести их сюда самому!

– Вы правы, – Джонни заговорил совсем медленно и виновато. – Но я очень радовался на концерте и хотел сказать девочкам, как отлично они выступили.

На лице Помыкашки отразилось некоторое сомнение. Китти затаила дыхание. Пусть Джонни и отличается от других своими узкими глазами и пристальным взглядом, но он умеет понравиться. Даже Помыкашке.

– А почему у тебя расстегнуты брюки?

Джонни поглядел на свою ширинку, будто это было для него новостью.

– Упс! Забыл застегнуть после туалета. Со мной такое случается, – он покачал головой. – Простите.

Не смейся, приказала себе Китти, иначе все погубишь!

– Мне кажется, у Маргарет возникли проблемы с дыханием, потому что здесь жарко, – добавил он.

Умный ход! Он переводит стрелки.

– В самом деле, как в сауне, – согласилась медсестра, складывая кислородный аппарат. – Даже мне нечем дышать. Должно быть, снова термостат барахлит, нужно вызывать мастера.

– Я уже оставила сообщение, но в праздники разве кого найдешь, – Помыкашка сжала губы. – Судя по всему, здесь произошло недоразумение, но я не хочу, чтобы пошли слухи – Джонни видели в женском крыле. Всем понятно?

Китти замотала головой, но она качнулась вверх-вниз.

– Она… хочет сказать… «нет», – перевела Маргарет, чье дыхание быстро возвращалось в норму.