Я подбегаю к дому и останавливаюсь.

В окнах темно. Нащупываю в кармане юбки ключ, с трудом выуживаю его мокрыми пальцами из слипшихся складок ткани, вставляю в замочную скважину. Пальцы трясутся. Ключ поворачивается с щелчком, дверь отворяется со скрипом.

Я вхожу и включаю свет.

В доме тепло и тихо. Раньше эта тишина меня согревала, сегодня – пугает. Я делаю осторожный шаг и замираю. Секунды текут медленно, а мое сердце наоборот – разгоняется быстрее и еще больнее толкает грудную клетку изнутри, пытаясь вырваться наружу.

– Ингрид? – Зову я негромко.

И в этот момент наверху что-то падает, слышится грохот, затем торопливые шаги.

– Ингрид? – Сбросив туфли, шлепаю мокрыми босыми ногами по полу.

Поднимаюсь по лестнице, включаю свет в коридоре второго этажа и ускоряю шаг. Слышно, как в ее спальне кто-то копошится. Подхожу к двери и распахиваю ее рывком.

Темнота. Все окутано тусклым светом и дымом десятков черных свечей, расставленных на полу по кругу. А посреди них Ингрид – на коленях, спиной ко мне, торопливо сгребает руками в мешок какие-то вещи: обрезки веревок, мелкие кости, перья, пучки опаленных огнем трав и соломы. Похоже, это улики, которые объяснили бы многое из того, что здесь происходило, пока я не ворвалась.

– О, Нея… – Она выпрямляется, сдувает светлую прядь с лица.

Но прежде, чем это происходит, я успеваю заметить бледный рубец на ее пояснице. Какой-то застарелый шрам, мелькнувший между краем льняной туники и поясом юбки. Раньше мне никогда не приходилось его видеть.

– А ты… ты вернулась! – Смятенно улыбается Ингрид, пряча мешок за спину.

Поздно прятать. То, что я вижу в этой комнате, меня обескураживает. Неужели, это происходило каждый раз, когда она закрывала за собой дверь? Что это? Что тут творилось, вообще?

Я быстро обвожу взглядом помещение и вижу разбросанные по полу длинные красные спички, окровавленный нож, шкуру животного, крупинки соли или сахара, разводы сажи, плотно въевшейся в половицы, какие-то глиняные сосуды с узкими горлышками, металлическую миску, от которой все еще поднимается дымок и старинную книгу, лежащую на деревянной подставке.

Книга достаточно древняя, ведь ее страницы истерлись и пожелтели. На них какие-то рисунки, странные схемы. Что это?

Но я не успеваю сделать даже шаг: Ингрид преграждает мне путь.

– Ты вся промокла, – бормочет она взволнованно, – идем, я напою тебя горячим чаем.

Я отшатываюсь от нее. «Никакого чая больше!» Наверное, в моих глазах написан такой глубины испуг, что тетя теряет самообладание и отшвыривает мешок в сторону, словно горячую картофелину.

– Идем, – она пытается оттеснить меня в коридор, чтобы закрыть за собой дверь в спальню.

Так легче будет убедить меня потом, что мне все привиделось.

– Нет. – Говорю я твердо. – Что там? – Киваю на комнату. – Чем ты там только что занималась?

– Идем, – мягко говорит Ингрид. Ее улыбка настолько фальшива, что едва не соскальзывает с перепуганного лица. – Тебе нужно переодеться, ты же вся дрожишь. Не хватало еще простудиться.

Ее пальцы ложатся мне на руку, и я вздрагиваю.

– Не трогай меня! – Выдергиваю руку.

Делаю шаг назад.

– Что с тобой, Нея? – Теперь в глазах тети вспыхивает едва сдерживаемая ярость.

Мотаю головой из стороны в сторону. Нужно успокоиться и все осмыслить. Пазл только начинает складываться.

– Ответь мне, что ты сейчас делала в этой комнате, или я сделаю те выводы, которые напрашиваются сами собой. – Тихо прошу я.

– О чем ты, милая? – Ингрид прикрывает дверь и склоняет голову набок.

– Соломенная кукла. – Шепчу я, пятясь назад. – Я видела ее у тебя однажды.

– Ах, та игрушка. – Ее взгляд наливается тяжестью, но губы все еще растянуты в подобие любезной улыбки.

– С помощью таких игрушек ты и поднимала мертвеца из могилы?

Улыбки как не бывало. Лицо тети заостряется и теряет былое очарование. Она стискивает челюсти, и это напряжение накидывает еще пару лет к возрасту. Теперь Ингрид выглядит старше своих лет, от ее обаяния и изящности не осталось и следа.

– Давно стоило с тобой поговорить. – Холодно изрекает она. – Просто ты была не готова. А сейчас… ну, видимо, час пришел.

– Поговорить? О чем? О том, что ты управляешь мертвецами для того, чтобы убивать людей?! Я видела твою соломенную куклу на кладбище! Ты собиралась сказать мне об этом… не знаю, однажды за ужином? За чашечкой чая? – Меня трясет. – Как ты это делаешь? Зачем? Кто ты, вообще?!

– Милая… – Ингрид тянет ко мне руки.

– Не зови меня так! – Я иду по коридору к лестнице.

Тетя бросается за мной.

– Нея!

Я быстро сбегаю по ступеням вниз. Разворачиваюсь.

– Ты говорила, что у меня дар! Ты так это называла! – Всплескиваю руками. – Ты знала, вообще, что я монстр?! Что я чудовище, которое… – Замолкаю, задохнувшись от нахлынувших эмоций. А затем обессилено опускаю руки. – Которое убивает!

– Нея… – Она подходит и, так и не решившись ко мне прикоснуться, стискивает пальцы в замок.

– Так ты это называешь даром? – Всхлипываю я, тщетно пытаясь отыскать в ее глазах хоть грамм сочувствия. И вдруг меня, как пыльным мешком по голове, ударяет осознанием. – Боже… Так это ты и сделала меня такой? Да?.. Ты помогла моей матери?

– Да. – Вздохнув, кивает Ингрид. – Я.

– Моя мать, она сумасшедшая, вообще? Или нет?! – Вспыхиваю я. С моей одежды и волос на пол летят капли воды. – Или, может, она поняла, во что вляпалась, когда увидела, в кого я превращаюсь, и потому решила меня убить?

Мое сердце падает вниз.

– Карин бы не выжила без моей помощи. – Устало объясняет Ингрид. – Твоя мать знала, что ее ждет, Нея. Я предупредила ее, помогла сбежать из Реннвинда и родить. Это был единственный способ тебя спасти.

Она ломает пальцы, перемазанные сажей.

– Единственный способ? Почему? – Бормочу я.

– Потому, что ты убила бы ее, детка.

– Я? – Меня покачивает. – П-почему?..

Кажется, земля уходит из-под ног.

– Потому, что в тебе течет особая кровь. Древняя. – Она поднимает руки, показывая, что не собирается причинить мне вред. – Хельвины отличаются от других людей, у них есть… способности. Но, к сожалению, наследники рода несут смерть своим матерям. Если бы Карин не путалась с Асмундом, у нее не было бы никаких проблем, и мне не пришлось бы проводить обряд, чтобы спасти ее жизнь в родах. Но с другой стороны… если бы не обряд, то у тебя не было бы твоего дара.