Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По квартире неожиданно разнеслась трель дверного звонка. Все гости, словно по команде, замолчали.
– Мама, ты кого-то ждешь? – подал голос Альберт.
– Да нет вроде. Это, наверное, соседка с верхнего этажа. Она обещала зайти, но я думала, что вечером.
Галина Семёновна встала и пошла открывать дверь. Лена не увидела, кто вошёл в комнату, она сидела боком ко входу, а вот Звягинцев всё прекрасно видел. Лена заметила, как его плечи напряглись, а желваки заходили. Она обернулась посмотреть, кто же так на него подействовал, и сама застыла. На пороге стояла та блондинка, с которой она его видела в ресторане.
Девушка вошла в комнату и остановилась, осматривая всех надменным взглядом. На несколько секунд она задержалась на Елене, но тут же перешла на Альберта. Улыбнулась чересчур пухлыми губами, накрашенными ярко-красной помадой, и облизнула их. Лена почувствовала, как внутри зародился неприятной ком. Что это? Неужели она ревнует Звягинцева к бывшей жене? И взгляд женщины, которым та буквально пожирала Альберта, словно никого нет больше рядом, ей тоже не понравился.
– Всем привет! – протянула певчим голоском Эвелина и без приглашения села на свободное место напротив Звягинцева, где ранее сидела Галина Семёновна.
Видимо, заметив напряжение среди присутствующих, мама Альберта засуетилась:
– Сейчас тортик принесу.
Она хотела уже ретироваться, как заговорил Альберт.
– Я тебе помогу, мама, – с ноткой злости выдал он и резко поднялся. Стул, на котором он сидел, едва не отлетел в сторону, но никто, кроме Лены, не обратил на это внимания.
Тем временем Эвелина взяла бутылку вина, плеснула немного бордовой жидкости в пустой фужер. Отпив, сморщилась, что-то пробубнила себе под нос. А потом достала телефон и начала быстро перебирать по нему пальцами.
Альберт шёл следом за матерью, которая уже чем-то гремела на кухне. Приход бывшей жены его не просто не обрадовал – взбесил. Эта сучка посмела явиться на день рождения матери, и он почему-то уверен, что та её не приглашала. Мама и Эвелина никогда не были в хороших отношениях, так с чего бы ей звать её? Он злился и не понимал, что нужно бывшей жене. Неужели она всё со своей аварией никак не может разобраться?
– Мама, а ты зачем позвала эту? – небрежно, словно ругательство выплюнул он.
– Что, сынок? – мать перестала разрезать торт и обернулась.
– Я спрашиваю, зачем ты позвала её?
– Альберт, сынок, я не звала Эвелину. Для меня её появление тоже стало сюрпризом. И я бы сказала, не особо хорошим. Но не прогонять же её теперь. Пусть посидит немного и уйдет. А ты бы лучше к Леночке шёл, а то не нравится мне, как твоя жена на неё смотрит. Чего бы дурного не сказала.
– Мама, она не моя жена.
– Прости, – женщина опустила глаза в пол.
– Ладно, я разберусь. Иди уже, неси свой торт.
Галина Семёновна, улыбнувшись сыну, скрылась с тортом в руках в коридоре, а Звягинцев подошёл к окну, открыл то нараспашку, достал из заднего кармана джинсов сигарету и закурил. Его тело аж подрагивало от злости. Бывшая жена была, пожалуй, единственным человеком в мире, на кого он так реагировал.
Альберт сильнее затянулся горьким сигаретным дымом и прикрыл глаза.
– Зачем ты пришла? – проговорил он громко и чётко.
– Откуда ты знаешь, что это я? – тут же раздался за его спиной голос Эвелины. Девушка прошла по небольшой кухне и остановилась сбоку от Звягинцева. Достала из кармана кофты электронную сигарету и тоже закурила. – Так как ты узнал, что это я? Я же шла тихо, бесшумно.
– По запаху.
Эвелина никогда не изменяла своим привычкам. Аромат её духов он узнает из миллиона. Этот сладкий, пресный, удушливый, смердящий запах у него вызывал тошноту. И сегодня не исключение.
– Я всегда знала, что ты животное, – невесело хохотнула Эвелина.
– Чего тебе нужно? И зачем припёрлась в квартиру моей матери?
– Пришла, так как знала, что ты будешь здесь, – дёрнула плечом девушка, затянулась сладким дымом с ароматом дыни и выпустила его тонкой струйкой, складывая пухлые губы кругом. – Ты же знаешь, чего мне от тебя нужно, и знаешь, что я не отстану. Альберт, помоги. Что ты хочешь за эту помощь? Деньги? Услугу?
Боковым зрением он уловил, как она обернулась и вцепилась пронзительным взглядом в его профиль.
– Нет, – твёрдо ответил Альберт.
– Милый, не заставляй меня делать тебе плохо. Если ты не поможешь, то я сообщу куда нужно. Я не один год с тобой жила и знаю, как ты крышуешь бордели, как прикрываешь угоны тачек, как имеешь свою долю от продажи наркоты. Ты далеко не ангел, и твои руки по локоть в крови. И я обещаю, что сдам тебя твоему же дружку-генералу, с которым ты в баню ходишь. Поверь, после того, что он узнает, никому мало не покажется. Лишение погон будет только цветочками, а у тебя такая красивая девушка. Как её зовут? Леночка? Кто же о ней позаботится, пока ты на зоне будешь срок мотать? О матери своей подумай и о племяшке.
Эвелина довольно улыбнулась, а Альберт медленно развернулся к ней, облокотился бедром о подоконник и оскалил жемчужно-белые зубы. Он бы стерпел, если бы она только его затронула своими словами. Да, он делал много такого, за что по головке не погладят. Но он делал и много хороших вещей. В этой прогнившей системе можно только выживать, устанавливая свои правила, и это он уяснил ещё когда был пацаном.
– Ты что, угрожаешь мне? – оскалился он, а глаза полыхнули неудержимой злостью, мигом пропитавшей воздух в комнате. Эвелина, заметив это, убрала улыбку с лица и слегка подалась назад.
– Предупреждаю, – тем не менее ответила она спокойно, как ей показалось, но голосок-то всё равно дрогнул.
– Слушай сюда, курица, и мотай на ус. Если я тебя хоть ещё раз увижу возле себя или своих близких, с говном смешаю. Начнешь что-то вякать против меня, жить тебе останется недолго, в один прекрасный день гайцы остановят на дороге и найдут не какие-то таблетки, а килограмм хмурого. И пойдешь ты лет на десять на зону, это в лучшем случае. Знаешь ведь, что там делают с такими симпатичными, как ты? М-м-м? О-о-о, жизнь мёдом не покажется. Тебя там будут иметь во все щели надзиратели и сокамерницы. А когда выйдешь оттуда, это
