Странно, но вместо обычного домашнего халата на ней был ярко-алый пеньюар, купленный Ириной как-то давно по случаю у подруги, которой он не подошел. В хозяйстве пеньюар оказался вещью бесполезной, да с тех пор так и валялся где-то, ненадеванный. Пеньюар снизу весь задрался, кружевным ворохом засборил на талии, и ниже пупка Ирина была сейчас совершенно голая, благодаря бессильно развалившимся коленям выставляя напоказ абсолютно все свои секреты. Федор аж глазами заморгал, настолько вопиюще-откровенной и возбуждающей была эта картина! Как будто это и не жена, а совершенно другая, очень красивая и очень развратная женщина сидела сейчас перед ним, вывернув себя наизнанку. Но еще одна вещь вкупе с пеньюаром делала Ирину похожей на кого-то другого. Пальцы Федора очень хорошо помнили ощущение, когда вчера, вернее, уже позавчера утром он полез к жене с недвусмысленным намеком на выполнение супружеских обязанностей. Тогда у Ирины было то, что на языке патологоанатомов именуется «естественное оволосение на лобке», а сейчас там все было гладко выбрито, и только вверх к пупку тянулась изящная стрелка интимной прически. Федор почувствовал, что лицо его вытягивается. Сразу яркими блицами в глаза бросились два коньячных бокала на журнальном столике, открытая коробка дорогущих конфет «Моцарт» между ними и пепельница с окурками явно мужских сигарет. А еще там лежала массивная, по виду золотая, зажигалка. Ирина не курила никогда в жизни, золотых зажигалок у нее тоже не было, и Федор кинулся в спальню. Но прежде в коридоре он заметил висящую чужую дубленку. Она висела навыворот, и под цепочкой, служившей вешалкой, была хорошо видна изящная этикетка. На ней скромно и со вкусом было начертано всего одно слово: «BOSS». Федор закрыл глаза. Табун всех отелловских страстей вмиг с топотом пронесся через его сознание. И, открывая притворенную дверь спальни, Федор уже знал, кого он увидит там.

Из полумрака в лицо пахнуло рвотной кислятиной в смеси с еще каким-то тошнотворным запахом, очень знакомым и в тоже время совершенно неопределимым. И только при взгляде на кровать Федор сразу вспомнил этот запах. Так пахнет кровь, когда ее много. А кровью в спальне пахло оттого, что в их супружеской постели, лежал мертвый Алексей Дмитриевич Куницын. Из одежды на нем были только носки, многочисленные «голды» на шее и «гайка» золотого хронометра на руке. Он лежал в свободной позе мирно спящего человека, непринужденно разметав ноги и развалив все свое оказавшееся весьма скромным при таком дородном теле хозяйство. От спящего его отличала сейчас только внушительная дырка в правом виске, точно между ухом и глазом. Из отверстия по скуле на шею и дальше на подушку вела тонкая засохшая струйка крови. А вот подушка под левой частью его головы была в крови вся, и кровь была свежая, густо-блестящая в свете ночника. Волосы на голове Куницына с этой стороны тоже были все в крови и как-то странно топорщились, как будто под ними ближе к затылку вскочила огромная шишка. Федор, чувствуя, что он этого не хочет, что ему это, собственно, не нужно, как зачарованный, сделал три шага к кровати, и заглянул туда, под голову Алексея. Это была не шишка, это было выходное пулевое отверстие. Черепная коробка Куницына в месте, где из нее, прошив насквозь, вырвалась пуля, раскрылась, как яичная скорлупа под натиском птенца, и все содержимое его головы, все серые, белые и прочие мозговые вещества торчали оттуда одним ужасным черно-бордовым месивом. Желудок Федора мгновенно взбунтовался, и он, зажав рот руками, опрометью кинулся в туалет. Его вывернуло наизнанку раз, и еще, и еще. Минут десять Федор приходил в чувство, пока не смог снова заставить себя пойти в спальню. По дороге он заглянул в залу. Ирина все также лежала в отключке, только ее рот приоткрылся, и с нижней губы на грудь тонкой паутинкой тянулась ниточка слюны. Федор подошел к жене и пальцами в том месте, где запястье Ирины пересекали полоски тонких белых шрамов, нащупал пульс. С ним было все в порядке, и Федор отпустил женину кисть, аккуратно вывернув из ее пальцев бутылку. «Курвуазье» — прочитал он золотую тисненую надпись на шершавом стекле. Да, хорошие коньяки были слабостью Ирины, а на такой сегодня вечером Федор точно не разорился бы. «Да, чей коньяк, тому и мясо!» — угрюмо глядя на жену, перефразировал Федор, сам поражаясь такому злому своему цинизму. В бутылке было еще на пару приличных глотков. Ощущая физическое отвращение к бутылке, Федор влил в себя половину, стараясь не прикасаться к горлышку губами. Напиток сразу ударил в голову, взбодрил. Федор глубоко, как ныряльщик перед погружением, вдохнул, и пошел в спальню.

Сейчас, со второго раза, стараясь не смотреть на покойника, он попытался составить себе картину произошедшего. Не нужно было обладать специальными познаниями в баллистике, чтобы определить, что стреляли из строящегося дома напротив через широко открытую форточку. Федор по стеночке, стараясь не обтереться об залитую рвотными массами спинку кровати, прокрался к окну, и осторожно выглянул из-за края шторы. Громада недостроенного дома нависала максимум метрах в тридцати напротив, жутко чернея пустыми глазницами оконных проемов. Из одного такого, из которых через форточку и неплотно задернутые шторы просматривалось изголовье кровати, и вели огонь. Идеальная позиция для снайпера, ничего не скажешь! Федору стало не по себе, — вдруг стрелок еще там, и сейчас берет на мушку и его? Ведь его мишенью был он, Федор Ионычев! Федор отпрянул от окна, резким движением руки наглухо задернув шторы наглухо. Вот, так спокойнее. Теперь можно и комнату осмотреть.

Через пять минут Федору все было ясно. Сначала парочка разминалась коньячком в зале, потом, когда поднялся градус и настроение ниже пояса, перебазировались в спальню. Одежда покойного разбросана везде от двери до постели, — видимо, нетерпеливая Ирина срывала ее на ходу с любовника. Знакомый же кожаный же кейс аккуратно поставлен в щелочку между тумбочкой и кроватью, — похоже, Куницына в этот момент больше заботила сохранность того, что внутри. Потом они трахались, как кролики, смяли всю постель в мелкую гофру. Последняя поза их была, видимо «дама сверху», потому, что клиент встретил смерть на спине, а Ирина этот способ предпочитает всем другим. Кончила Ирина или нет, неизвестно, а вот бедолага точно не успел, потому что следов спермы не наблюдается. Потом его застрелили, в темноте приняв за Федора, при этом пьяненькая Ирина, возможно, сразу и не поняла, что совокупляется уже с покойником. Заподозрив что-то неладное во внезапной неподвижности партнера, она включает ночник, все видит, истошно визжит и, поняв, что скрыть все равно уже ничего не удастся, звонит мужу. Прямо тут же ее рвет. В ожидании супруга-спасителя она перебирается снова в залу, и начинает подбадривать себя любимым коньяком прямо из горлышка, пока не выключается. А дальше все вообще доподлинно известно.

Федор тихо вышел из спальни, прикрыв за собой дверь. От вида голой Ирины его уже с души воротило, и он прошел на свою любимую кухню. На разделочном столике стоял пузырек с надписью «Тазепам» на этикетке. Федор взял склянку, встряхнул — на донышке одиноко болтались три таблетки. Снотворное было куплено сто лет назад, когда у Ирины после родов были проблемы со сном, — Федор и не знал, что препарат еще остался. «Господи, она что, с ума сошла — мешать тазепам с алкоголем?!» — автоматически подумал он и сразу разозлился на себя за такую заботу об изменщице, потому что тут надо было о себе переживать! Вот что теперь ему делать дальше? Здравый смысл подсказывал, что надо снять трубку, позвонить по ноль-два, рассказать об убийстве и вызвать ментов. Но тут возникал ряд вопросов. Вернее, у приехавших ментов неизбежно возникнет ряд вопросов. К нему, к Федору. Например, почему вас сегодня ночью не было дома? Ах, ну, да, конечно — за вами охотится непонятно кто, неясно — за что, сбивает джипами, сбрасывает под поезд! А протокольчик об аварии есть? Нету? Странно, странно! Да, вызов в центральную диспетчерскую службы спасения с вашего мобильного номера зафиксирован, но звоночек к делу не пришьешь, а протокольчика-то почему нету? Ах, сержант дорожно-постовой службы ГАИ Не-помню-точно-как-енко подъезжал, но протокол составлять не стал? В высшей степени маловероятно! Вот и сержант докладывает — по адресу подъезжал, но никого не застал. Ах, машина-то разбита и свидетелей пруд пруди? Ну, машину разбить можно и задом в столб въехамши, а вот свидетели — это хорошо! На свидетельских показаниях вся система обвинения, равно как и оправдания построена! Фамилии, имена, отчества свидетелей имеются? Нету? Не беда! Достаточно номеров их машин. Конечно, какие-то могут быть по доверенности, и тогда того, кто на этой машине реально за рулем был, днем с огнем не сыскать, но уж хоть кто-то один, надо полагать, все-таки в тот вечер за покупками в «Трешницу» на своей тачиле приехал! Ах, ни одного номера не запомнили, не записали? Жаль, жаль. Ну, да, конечно, стресс, понятно. Ну, да, можно объявление в газету дать, мол, откликнетесь, кто видел. Правда, Москва большая, шансов, что нужный человек прочтет именно эту заметочку масюсенькую именно в этой газете, если честно, никаких. Да, по телевидению — это лучше, каналов по ящику га-араздо меньше, чем газетенок. Только, знаете, сколько объявление по телевизору стоит? Так вот — это за ваш счет, гражданин. Так, с наездом на вас разобрались, перейдем к сбрасыванию вас под поезд! Тут совсем все ясно. Может, были вы на станции Петровско-Разумовская вчера в девять часов двенадцать минут утра, а может, и нет. Документально это подтвердить в принципе невозможно. Камеры наружного наблюдения? Бросьте! Они или неисправны, эти камеры, иди в лучшем случае на них можно будет различить верх вашей шапки. Да и если были вы там в это время — что с того? Кто может подтвердить, что это вас хотели столкнуть под поезд? Там давка была, поезда шли с увеличенными интервалами, вот и свалилась эта женщина на рельсы. В Москве знаете, сколько народу за год так вот кончается? У-у-у!.. Вы на станции-то в линейный отдел, над полагать, тоже не сообщали? Ну, да, конечно, нет… А вообще кому-то говорили, что за вами якобы охотятся? Жене и начальнику? А, этой сладкой парочке? Понятно, понятно… А хотите, я вам расскажу, как на самом деле все было? Вы узнали, что жена давно вам изменяет. Она вас любит? Возможно, одно другому не мешает. Вот, вы говорили, что на работу вас взяли через связи жены, так? Вот и мотивчик измены вашей благоверной: вы работаете, а она, так сказать, отрабатывает, хе-хе! Так вот, вы это узнали, и взревновали — обычное дело. И решили отомстить. Придумали эту охоту за собой, чтобы контролируемо свести голубков вместе. Жена вам не поверила, а начальник повелся. Или сделал вид, что повелся, но такого шанса удалить вас из дома упустить не мог. Тут вы их и взяли тепленьких. Наверное, хотелось и супругу неверную тоже порешить, признайтесь, держали ее на прицеле, палец плясал на курке? Но сдержались, молодец! То есть, я говорю, одного — в морг, другую — в дурдом, или под наблюдение психиатра, как минимум. Такое пережить! «И месть моя будет страшной!», да? Не нравится моя версия? А мне — нравится! Еще и косвенные свидетельства имеются. Вы — кадровый военный, «калаш», надо полагать, в руках приходилось держать? Ну, а как же! Оружие откуда? Да это вообще вопрос несерьезный! Баллистическая экспертиза покажет, из чего стреляли, благо пуля, похоже, в подушке застряла. Обычно валят из ЭсВэДэ — снайперской винтовки Драгунова. Стоит она на рынке, конечно, дорого, но достать можно. Да и вообще — с такого смешного расстояния, как в нашем случае, вполне подойдет и ее аналог — карабин «Сайга», который совершенно легально можно купить в любом оружейном магазине за пятнадцать тысяч рэ. Охотничьего билета у вас нету? Ну, это аргумент уж и вовсе слабый. Так, ладно — что еще имеем совра…, то есть, сказать в свое оправдание? Если нечего — беру вас под стражу по обвинению в предумышленном убийстве. Так, так, так, стоим, стоим! Что, алиби у нас? Эт-то ж совсем другое дело!! Адресок, фамилия? Все имеется? Чудно! Что ж вы раньше-то молчали? А кем вам приходится дамочка сия? Хорошая знакомая? А-а… И — очень хорошая? Говорю я, в интимных отношениях вы с ней состоите? Нет? То есть, теперь нет… А когда «да»? Одиннадцать лет назад? До женитьбы? Оч-чень интересно! Так вы с означенной гражданкой Катей не виделись и не слышались одиннадцать лет, и в день убийства вашего шефа, то есть, любовника вашей жены, вы едете к ней… И она вас пускает на ночлег? Нет, бывает, наверное, такое, но я почему-то не верю. К тому же вас никто ни приходящего, ни выходящего из ее дома не видел, стало быть, время вашего ухода от нее определить невозможно. Вам звонила жена на мобильный? И можно определить, откуда сигнал вашего мобильного в этот момент исходил? Ишь, какой вы покованный! А если у вас переадресация вызова была включена? Особого подключения этой услуги не требуется, так что это не аргумент. И алиби ваше — нет, не липовое, заявление российской гражданки — вещь весомая. Но, я бы сказал, хлипкое алиби. Да и потом версия выстраивается, что вы с Катей этой все дельце вместе и организовали. У нее — зуб на вашу жену, что она вас у нее много лет назад увела; у вас — на любовника вашей жены, — все гладко. Вы от жены-изменщицы уходите, снова со старой любовью сходитесь. А, может, давно уже сошлись, а? Шучу, шучу! Да, ну, ладно… Под стражу мы вас, может, брать и не будем, а вот подписочку о невыезде придется отобрать. Ну, будьте здоровы, как говориться! Надумаете с повинной — милости просим!