— Все, спать, спать! — замахала на него руками Катя, выталкивая с кухни в комнату. — Марш на софу, я лягу в кресле. Не спорить! Я иду в ванную, и чтобы к моему приходу спал.

И выключила свет. Федор быстро разделся до трусов, секунду помедлил, снял их и с наслаждением забрался под одеяло. От подушки пахло Катей, ее легкими духами. С трудом удерживая себя на грани засыпания, Федор с открытыми глазами слушал, как в ванной плещется вода. Но вот она стихла, открылась и снова закрылась дверь. Шлепая босыми ногами, в комнату вошла Катя в длинной белой ночнушке. «Не судьба! — вздохнул про себя Федор. — Ну, и ладно, хоть посплю». Катя подошла к креслу, откинула плед, который приспособила вместо одеяла. Глаза Федора закрылись и он сразу заскользил в сонное небытие. Поэтому он не увидел, как Катя, бросив плед, стянула через голову ночнушку и решительно шагнула к дивану, а только ощутил вдруг рядом с собой ее прохладное голое тело. И сна сразу не стало ни в одном глазу.

Но вот даже встать на очередь на «улучшение жилищных условий» представлялось совершенно нереальным. А ведь увезти Дочу из ядовитого Люблина было едва ли не главным условием ее выздоровления! А, может быть, и выживания. Доча смутно помнила, каким постоянно хмурым был отец в те времена. А меньше, чем через полгода Рюхины переехали в новую кооперативную квартиру на юге Москвы. Мать ушла с работы, и на все лето они с дочерью поехали в Крым. На осенние и весенние каникулы девочку определяли в Морозовскую, в отделение академика — светила детской медицины. Здоровье Дочи быстро пошло на поправку.

***

Федору снился чудовищный в своей сюрреальной неправдоподобности сон. Будто бы он, Катя, Ирина и живехонький Алексей Куницын здесь, в Катиной квартире, собравшись на что-то ужасно групповое, какое-то подобие свингерской вечеринки, голые, поочередно сменяя друг друга, занимаются совершенно уж черт-знает-чем. Катя взасос целуется с Ириной, а Алексей, пристроившись к Федоровой жене сзади, смачно цокает языком и в восхищении оттопыривает большой палец. Федору такая откровенная оценка Ирининых достоинств претит, ему хочется в ответ средним пальцем послать Куницыну «фак», но, соблюдая правила приличия, он сдерживает себя. А Куницын, закончив с Ириной, круговыми движениями руки показывает Федору, что, мол, пора меняться. Федор на коленках послушно переползает к Ирине, а Куницын набрасывается на Катю. Катя визжит и стонет от удовольствия, а Федора гложет мысль, что и Ирина, и Катя — это ведь его, Федора женщины, и какого черта Алексей Куницын приперся на их свингерские забавы один, без партнерши, на чужое? Федор хочет это все высказать, но Куницын опережает его и взглядом показывает куда-то в угол, где в кресле сидит полускрытая мраком и сигаретным дымом человеческая фигура. Говорит, разрешите представить, моя жена Ольга. Федор вглядывается, разгоняет рукой дым, но вместо женских статей из тьмы начинает проступать до боли знакомый оскал рта с золотой коронкой в ряду белых, острых, как у вампира, зубов. У Федора замирает сердце, а Куницын рукой приглашает его — мол, ну, давай, что ж поделать, что такая, это мой взнос в общее дело, так что все по правилам, бери, владей, имей! Катя с Ириной ластятся к Куницыну, жена томно подмигивает Федору — не тушуйся, дорогой, я не в претензии! Федор в ужасе вскакивает, хочет бежать, но монстр из кресла тянет к нему руки, настигает, хочет задушить, застрелить, сбросить под поезд. Куницын и Ирина хохочут, Катя смотрит серьезно и осуждающе. С чувством неимоверного облегчения Федор проснулся. Катя мирно спала на его плече, на ее волосах, засыпавших подушку, медью с золотом играл солнечный зайчик. За окном было первое в этом году яркое, светлое утро. Он был жив и даже чуть-чуть поспал, а в черном мусорном мешке на кухне валялись пятьсот тысяч долларов. И начальник не сделает выговора за опоздание, ха-ха! Господи, насколько же действительность была счастливее сновидений! Так Федор блаженствовал, наверное целую минуту, прежде чем воспоминания о событиях вчерашнего дня напомнили, что на самом деле все совсем не так безоблачно. Страшным видением всплыл голый труп в их супружеской постели, мешок с деньгами на самом деле представлял собой ба-альшую проблему, а кроме неведомого киллера за ним, возможно, охотилась теперь еще и милиция. Настроение сразу упало и, стараясь не разбудить Катю, Федор выбрался из постели.

Было без пары минут десять утра. В это время по московскому каналу шел «Криминальный вестник», и Федор, прикрыв за собой дверь кухни, поспешил включить телевизор. Строгая ведущая со скорбным выражением лица рассказывала о случившихся за сутки в столице авариях, пожарах, кражах и кидняках. Сюжет следовал за сюжетом, но того самого не было. «И в заключении об очередном, по видимому, заказном, убийстве», — наконец, произнесла дикторша, и Федор замер. Но вместо интерьера коровинской квартиры на экране возник какой-то припорошенный снежком тротуар, и Федора отпустило — нет, не то. «Около шести часов утра в одном из переулков в районе старого Арбата было обнаружен труп мужчины с огнестрельным ранением в голову», — зазвучало сопровождение к картинке, и камера выхватила лежащее на спине тело хорошо одетого мужчины. «Надо же, и этого в голову!» — подумал Федор и потянулся выключить ящик. «Из документов, найденных при убитом, удалось установить его личность, — вещала дикторша, и Федор инстинктивно придержал палец на уже нажатой клавише. — Им оказался Алексей Дмитриевич Куницын, тридцати четырех лет, проживающий…» От внезапного адреналинового душа сердце Федора взорвалось, руки заходили ходуном, палец сорвался с кнопки, и экран, вспыхнув белым, погас. Федор, не попадая дрожащими пальцами, включил телевизор снова, но сюжет уже закончился, по экрану в сопровождении бравурного саундтрека бежали титры. Федор в изнеможении опустился на табуретку. Мысли в голове носились, как бешеные, натыкаясь одна на другую. Как тело Алексея оказалось в переулках московского центра? Что это значит? Не хитроумный ли это ход ментов, не поверивших Ирининой версии, и теперь на этот сюжет, как на живца, выманивающих Федора из его укрытия? Ладно, у страха велики глаза, это — домыслы, а как там Ирина-то? Вдруг она и вправду не выдержала, сорвалась, наговорила, чего не надо? Если ее все-таки арестовали? После нескольких часов в ментовском обезьяннике неизвестно, в каком обществе, кто хочешь расскажет все, что было и что нет! Надо срочно звонить Ирине! Но ведь по звонку с мобильного менты сразу же засекут его, с Катиного домашнего — тем более. Да к черту! Невозможно вот так сидеть, и сходить с ума от неизвестности! Может быть, Ирине срочно нужна его помощь? И вообще — чему быть, того не миновать. Федор включил мобильный и, едва дождавшись, пока считывается SIM-карта, набрал Иринин номер. «Абонент не отвечает или временно недоступен!» — завел свою извечную бодягу гнусаво-безликий Би-Лайновский голос. Черт с ним, позвоним домой. Тоже не отвечает. Ну, конечно, сегодня же будний день, где же Ирине быть, как не на работе?! Разумеется, никто ее не арестовывал, ночные разборки с ментами прошли гладко, как задумано, и супердисциплинированая Ирина, несмотря на убийственно-бессонную ночь, сейчас добросовестно исполняет свои служебные обязанности. Как же мы можем убедить себя! Набирая Иринин рабочий, Федор был совершенно уверен, что сейчас услышит ее голос. «Ее не было сегодня, мы волнуемся», — сообщил ему кто-то из Ирининых сослуживцев. Сердце Федора упало. Даже и не стоило сводить с ума тещу, спрашивать у нее, не звонила ли ей случайно дочь. Не звонила, это точно, иначе горячо единственная Капитолина Павловна уже сейчас висела бы у зятя на мобильном. И тут материализацией чувственных идей сотовый Федора зазвонил. Федор схватил трубку, даже не взглянув на определившийся номер. Но это была не Ирина и не ее мать, это была Юля.