Но Федор уже не мог остановиться. И не хотел. Узел на пояске ее халата подался, полы распахнулись, и Федор, скользнув под резинку трусиков, за крепкие комки стиснутых ягодиц прижал Катю к себе. Под его горячими, требующими пальцами ее напряженная плоть отошла, обмякла. Федор сильными руками подхватил Катю снизу, и она послушно откликнулась на призыв, оторвалась от пола, обхватила Федора ногами, повиснув на нем, и он легко понес этот бесценный груз в полутемную комнату.

— Еще можно остановиться, — выдохнула Катя ему в ухо. — Ты потом будешь жалеть, я знаю.

— Плевать! — только и смог произнести в ответ Федор.

Он опустил ее спиной на постель и встал над нею на колени, выдергивая рубашку из брюк. Катя длинной волной, как гусеница, изогнула все свое тело, и ее трусики, повиснув на кончике указательного пальца, упали на пол. Там, в нижней вершине треугольника ее плоского живота она была все такая же золотая, и эта фантастическая картина ее плоти вспыхнула где-то под бровями Федора россыпью бенгальских огней. Катя лежала с запрокинутой головой, закрыв глаза сгибом руки, с распахнутым, как в крике, ртом. Вся эта женщина сейчас была — одно огромное ожидание того, чего она была так долго лишена. Чего он ее лишил. Долги нужно отдавать, особенно, когда так хочется… Федор стянул через голову свитер вместе с рубашкой и расстегнул пряжку ремня. И в этот момент в кармане его брюк завибрировал мобильный.

— Черт! — ругнулся Федор, вытаскивая надрывающийся аппаратик на свет божий.

На вспыхивающем в такт виброзвонку дисплее мигал номер Ирининого мобильного.

— Что такое? — открыла совершенно бессмысленные глаза Катя.

— Ирина звонит, — объяснил Федор, придерживая рукой предательски позвякивающую ременную пряжку. — Два часа ночи. Что-то случилось.

И поднес телефон к уху.

— Ты где, ты где, ты где? — бесконечной скороговоркой полился из динамика странно всхлипывающий Иринин голос. — Ты где?

— Что случилось, Ира?! — закричал в трубку Федор. — Почему ты звонишь мне сейчас? Что с тобой? Почему ты плачешь?!

Катя взметнулась, запахивая полы халатика, откидывая упавшие на лицо волосы, и испуганно затихла, зажав рот ладошкой и глядя на Федора округлившимися глазами.

— Приезжай, приезжай скоре-е! — перешел в сплошные рыдания голос Ирины.

— Ира, что с тобой? — продолжал допытываться Федор, пытаясь выяснить, что же произошло. — Ира, мы же договаривались, что мне нельзя приезжать, что меня могут убить…

— Он мертв, мертв! Лучше бы я не включала свет! Это ужасно!!! — совершенно истерично завизжала Ирина, и Федор отпрянул, настолько явственно он почувствовал, как ее слюна брызнула из трубки ему в ухо. — Я не вынесу, забирай его от меня!

Федору показалось на миг, что он спит или бредит. Он поднес вторую руку к голове, прижал пальцы о лбу, — брюки, звякнув, упали на постель, но он этого не заметил. Да нет, все наяву, а не во сне. Но должно же быть Ирининой истерике какое-то рациональное объяснение?! Может быть, она пьяна? Да, пожалуй, в ее голосе что-то такое есть. Федор снова поднес трубку к уху, но там была тишина. То есть, индикатор соединения на дисплее мобильного показывал, что разговор не прервался, но Ирины на том конце провода не было. Вместо этого оттуда слышалось странное густое хлюпанье, сопровождаемое надсадным Ирининым кашлем. Федор поморщился, — так и есть, где-то рядом с трубкой Ирину рвало.

— Ира, Ира, Ира-а! — несколько раз позвал он в микрофон, но тщетно.

Федор хмуро бросил мобильник на постель и натянул брюки.

— Надо ехать? — спросила Катя.

— Да, там что-то непонятное, — помедлив, отозвался Федор.

Хотя, вроде, все стало ясно, но кого-то мертвого и ужасного тот факт, что Ирина, похоже, в стельку пьяна, не объяснял. Не до зеленых же гвоздей на стенах, на самом деле, она допилась? «Белочка» так быстро не приходит, здесь стаж нужен.

— Поехать с тобой? — на полном серьезе предложила Катя. — В квартиру я могла бы не заходить…

— Да нет, что ты! — воскликнул Федор. — У тебя и так вся ночь кувырком!

— Кувырком не получилось, к сожалению! — отшутилась Катя. — Вернешься?

— Не знаю, — честно признался Федор, натягивая куртку.

— Вот, возьми, — сказала Катя, протягивая ему три ключа на колечке. — Мамины. Приходи в любое время.

Федор секунду смотрел Кате в глаза, потом потянулся к ней ртом. Катя подставила губы, но Федор чмокнул ее мимо, в щеку и, состроив смешную гримасу, затер место поцелуя большим пальцем. Катя понимающе и очень грустно улыбнулась в ответ.

А ведь знаменитое советское бесплатное здравоохранение тогда, на рубеже восьмидесятых, было уже совсем не бесплатным. То есть все назначенные Доче медицинские мероприятия, конечно, можно было организовать и так, общим порядком, но значительно быстрее, эффективнее и качественнее все делалось по хорошо известному принципу «не подмажешь — не подъедешь». За все время упорной борьбы за здоровье дочери Рюхины были прекрасно знакомы с этим принципом. В общем, нужны были немалые деньги, но Матвей Рюхин уже давно привык работать исключительно «на лекарства».

***

Одинокий бомбила, появления которого по ночному времени пришлось ожидать минут пять, заломил до Коровино столько, что уговорить его ехать за свои совершенно последние пять сотен Федору стоило огромных усилий. Водила компенсировал недобор по таксе скоростью передвижения, и они просквозили пустую Москву из конца в конец за двадцать пять минут. Без четверти три Федор с замиранием сердца вставил ключ в замок Раньше Ирина, ожидая мужа, часто заранее открывала дверь, но сейчас такое гостеприимство было явно неуместно. Дав себе слово не забыть выговорить жене за это, Федор вошел в квартиру.

Прихожей как таковой в их малогабаритке не было, и от большой комнаты, которую Федор Ионычев про себя высокопарно именовал «залой», входную дверь отделяла лишь узкая кишка коридора. Поэтому первое, что увидел Федор, войдя в квартиру, были длинные голые ноги Ирины с как-то неестественно вывернутыми наружу ступнями. Из-за полуприкрытой створки двери залы они были видны только ниже колена, но сорвавшееся с цепи реальности, воспаленное событиями последних суток воображение дорисовало Федору совершенно страшную картину. Ирина сидела в кресле, ее голова была запрокинута за изголовье, рука безвольно свешивалась до пола, в руке был зажат пистолет, рядом с пистолетом лежала стреляная гильза. «Хорошо, что в доме нет оружия», — обуздывая нездоровый полет фантазии, вздохнул Федор и тихонько прикрыл за собой входную дверь. Кошка Рашель с коротким мявом выкатилась откуда-то из темноты ему прямо под ноги и, стуча когтями по полу, метнулась на кухню. На цыпочках Федор прошел в залу и поразился тому, насколько верно по фрагменту в виде Ирининых голеней он представил себе картину целиком. Ирина сидела, вернее, съехав по спинке вниз, полулежала в кресле. Кисть ее руки на самом деле лежала на полу, но пистолета, к счастью, в ней не было. Вместо этого Иринины пальцы сжимали горлышко матово-зеленой пузатой бутылки. Пряди ее светло-золотых волос кокошником разметались вокруг головы, вместе с лежащими вокруг закрытых глаз глубокими тенями навевая неизбежное сравнение с Медузой Горгоной. Грудь Ирины равномерно вздымалась, и это безошибочно указывало на то, что Ирина, к счастью, жива. Просто она была мертвецки пьяна.