– И какое же?

– Я заставлю Меркури снять заклятие.

– Ха! И как же?

– Очень просто, не сложнее, чем заставить ее проглотить собственный язык. На такой случай тоже есть снадобье. И оно заставит Меркури захотеть разбудить Анну-Лизу.

– Но как заставить ее выпить это ваше снадобье? Вы что, подойдете к ней и скажете: «Эй, Меркури, глотни-ка вот этого!»

– Не всякое снадобье глотают.

Наверное, она имеет в виду свой волшебный дым или еще что-нибудь такое. Но о чем бы ни шла речь, я вынужден признать, что ее план звучит куда убедительнее моего.

– А другое снадобье поможет Габриэлю обрести свой Дар?

– Да. – Ван смотрит на меня, присев на стол и опираясь на него руками, и говорит: – Да и тебе, Натан, я могла бы помочь, если бы ты захотел. Контролировать свой Дар не всегда просто. И чем он сильнее, тем меньше поддается контролю.

– Я учусь.

– Молодец. Ты должен полностью овладеть им, чтобы сражаться с Охотниками на стороне альянса.

– Я еще не дал согласия.

– Ничего, ты еще согласишься, когда поймешь, что без моей помощи Анну-Лизу тебе не выручить. Даже со мной это будет нелегко. К Меркури просто так не войдешь, а если войдешь, то не выйдешь. Но для тех, кто тщательно планирует каждый свой шаг, нет ничего невозможного.

– Если я вступлю в ваш альянс, я потребую Фэйрборн.

– Согласна.

Я ждал, что она будет упираться, но теперь мне совершенно не из-за чего торговаться, остается только тянуть время. Я встаю. Темнеет, мне очень хочется на воздух. Я говорю:

– Мне надо подумать.

– Да, темнеет. В сумерках под крышей неуютно. Но у меня есть простое средство. Несбит, – говорит она, – принеси ночной дым.

Несбит направляется куда-то в дальний конец комнаты и приносит емкость с жидкостью, похожей на молоко. Он чиркает над ней спичкой, и дымное зеленоватое пламя пробегает по кремовой поверхности, скользя и извиваясь, как живое.

– Если вдыхать этот дым, можно оставаться в помещении всю ночь. К тому же он замечательно прочищает мозги.

Она наклоняется над емкостью и делает глубокий вдох.

Я подхожу ближе. Пахнет молоком, травой и лесом. У меня сразу перестает болеть голова. Но я говорю:

– Я предпочитаю спать на улице.

– Понимаю. Я ведь тоже Черная Ведьма, Натан. Помни об этом. Я, как и ты, страдаю в помещении ночью, и Несбит тоже, хотя и в меньшей степени. Но мы научились пользоваться ночным дымом, и я советую тебе поступить так же.

Мы с Габриэлем идем за Несбитом в спальню. Там я открываю окно и сажусь с ним рядом, но Несбит говорит:

– Никакого обмана, парни, это для вашего же развития. – Ставит емкость с дымом на подоконник и закрывает окно. – Просто дышите им, и все, как будто это свежий воздух.

Когда он уходит, я осторожно принюхиваюсь к зеленому дыму.

– Натан, – говорит Габриэль, – ты не рассказал мне о своем Даре.

Я вдыхаю еще немного дыма. Я знаю, что Габриэль единственный человек, кроме, пожалуй, моего отца, кто мог бы меня понять, но я не хочу сейчас даже вспоминать о Даре. Мне и так есть о чем подумать.

– Судя по твоему красноречивому молчанию, ты не хочешь об этом говорить?

Я ложусь на живот на кровать, головой к миске с дымом, и, кивнув на нее, спрашиваю:

– А ты им когда-нибудь пользовался?

– Нет. Когда у меня было тело Черного Колдуна, я предпочитал спать на улице или дремать в доме днем, ночь проводить где-нибудь еще. – Он наклоняется над миской и делает глубокий вдох. – Теперь, когда я в этом теле, он никак на меня не влияет. Я почти ничего не чувствую.

– А что ты думаешь о том, что сказала Ван? Как, по-твоему, этот альянс будет работать? Смогут они справиться с Советом и с Охотниками?

– Даже не знаю. Многие Черные Ведьмы обладают очень сильным Даром, зато неспособность объединяться их самое слабое место. Стоит им собраться встретиться, как начинаются свары и потасовки. Ван необычайно толерантна, и она, возможно, сможет работать с Белыми, но вот о других Черных этого не скажешь.

Я погружаю ладонь в зеленый дым и начинаю гнать его на себя. Он пахнет чистотой. Точнее, не просто пахнет: он прочищает горло и нос, от него становится легче дышать, проясняется в голове. Но все равно он не внушает мне доверия – ведь это же снадобье, наркотик, в конце концов.

Я открываю окно и сажусь на подоконник.

– Посплю снаружи.

Габриэль накрывает миску полотенцем. Пламя, тихо вздохнув, угасает. Он говорит:

– Вряд ли нам стоит сейчас волноваться из-за альянса. Меркури куда опаснее. Она ведь не дура, Натан. И она смертельно опасна.

– Если мы придумаем хороший план, у нас будет шанс. А если план окажется слишком рискованным, мы не будем этого делать.

– Даже с самым красивым планом все может пойти наперекосяк. Почитай любую книгу по истории, увидишь.

– Ты же знаешь, что я не умею читать.

Говорить больше не о чем, и я вылезаю в окно и иду к озеру. Мне надо поплавать, попытаться вызвать свой Дар и, если получится, поспать. О предложении Ван я почти не думаю. Знаю, что другого пути у меня нет. Это мой единственный шанс помочь Габриэлю заново обрести себя и спасти Анну-Лизу. Нельзя его упускать.

Той же ночью, позже. Я плыву. Кругом все серо. Небо закрыто облаками, душно. Луны нет. Далекие горы темными силуэтами стоят во мраке ночи. Вода в озере черная. Как чернила.

Я лежу на спине и смотрю в небо. Наверное, скоро пойдет дождь. Вдруг поднимается легкий ветерок, и в ту же минуту случается еще кое-что. Я вплываю в полосу холодного течения; где-то надо мной резко каркает ворона, волна сбоку шлепает меня по лицу, заливая мне глаза и нос. Я зажмуриваюсь. Но вижу не темноту, а лес над пещерой, и понимаю, что рядом Киеран – я не вижу его, он невидимка, но я чувствую его запах, ощущаю его присутствие и привкус его крови во рту. Мою ляжку жжет, как огнем – из мяса торчит кинжал. Я вцепляюсь в Киерана зубами, и он появляется из темноты, а мои глаза заливает черная чернильная жидкость; кровь из его горла льется мне в нос. Киеран каркает в последний раз, хрипло и отрывисто, как ворона, и затихает. Видение длится лишь секунды, но мне все ясно. Это не сон – это память.

Позже я сижу у огня, который развел на берегу озера, и никак не могу согреться. Начинается дождь, но я все не ухожу, пытаюсь вспомнить еще что-нибудь о том, как я был зверем. Я вижу его глазами, болею его болью, чую запах и вкус крови, слышу крик Киерана… я как будто воспринимаю мир через тело зверя, чувствую то же, что и он, но мыслю отдельно от него. Я не принимаю решения. Я в нем как пассажир в машине.