помогли бы понять природу её чувств. Проблема заключалась в том, что большинство из них, будучи произнесенными, грозили ей разоблачением. Совета спросить было не у кого, и Марван, начисто лишённая хитрости, бесцельно ходила вокруг желаемого.

— Тебе нужно брать с собой оружие, — Аркан издалека оглядывал множащиеся закоулки. — Сегодня — это уже не вчера, — подытожил инспектор.

Марван кивнула, соглашаясь, перешагнула через большую лужу и взяла Аркана под локоть. Этот жест был настолько естественным, что в первые секунды детектив не увидела в нём ничего необычного. Отдернув руку, она попыталась оправдаться:

— Извини, привычка. Мы с коллегами почти всегда ходим подобным образом.

Аркан поймал её руку и, положив на прежнее место, сильнее прижал к себе.

Вскоре они сбавили шаг и остановились, оглядывая длинный мрачный переулок.

— И ты ходила здесь в одиночку? — изумился Хамс, всматриваясь в темноту Зелёной аллеи.

— Я детектив, — напомнила Марван, потирая замёрзшие руки.

В гнетущей тишине был слышен лишь тонкий перезвон лампочек. Провисая на толстых проводах вдоль крыш, они едва заметно покачивались на ветру. Сквозняк принес запахи моря, сырой земли, табака и промокших гнилых досок. Марван погрузилась в воспоминания о том дне, когда впервые встретила рыжеволосого беспризорника, и, передёрнув плечами, подытожила:

— Нужно найти мальчишку.

Детектив сделала несколько шагов и почти скрылась во мраке смыкающихся домов. Но Хамс резко схватил её за руку и мысленно отчитал себя за поспешность реакции.

— Я пойду первым, — инспектор притянул к себе женщину. — Иди за мной.

— Ты не знаешь особенностей местности, — возразила она и, не отпуская его руки, попыталась двинуться вперед.

Аркан поравнялся с Марван, их взгляды встретились, и мужчина крепче сжал её ладонь. Лампочки вспыхнули, бросая на их лица тёплые отсветы. Помедлив мгновение, Хамс заправил непослушные волосы детектива за ухо.

— Я знаю, — произнес инспектор, коснувшись щеки Марван. Время растянулось и стало похоже на торфяную яму, которая против воли утягивает на глубину. В эту секунду женщина, кажется, нашла ответы на все обличающие её вопросы и, порывисто выдохнув, отступила на шаг. Аркан выпустил её руку и, подав знак оставаться на месте, двинулся вперед.

— Какая ты упрямая, — произнес он, видя, что Марван следует за ним. Женщина поняла, что Аркан улыбается, и тихо рассмеялась, обгоняя его.

Коллеги остановились у того места, где старший детектив впервые встретила беспризорника, и оглядели безлюдный переулок. Повсюду громоздилось множество растений. Их листья были обсыпаны мелкими каплями дождя и заворачивались вовнутрь. Аркан посмотрел на прямоугольник неба, по которому плыли серые облака:

— Скоро совсем стемнеет. Кажется, солнце в этом квартале решило угаснуть гораздо быстрее.

— Подождем, — решила Марван, и её дыхание вырвалось небольшим облачком пара. — Может, нам повезёт и мальчишка окажется неподалеку.

Спустя час стало ясно, что патрулирование не принесет должных результатов, и продрогшие коллеги направились в сторону пристани. Выйдя на просторную площадку, вымощенную досками, детектив и инспектор тяжело вздохнули, оглядываясь по сторонам.

— В Пучине нет заводей, — проговорил Аркан. — Умирающих отправляют в Дома прощания, где каждого помещают в специальный сосуд с водой.

— Да, я слышала об этом, — поморщилась детектив. — Стариков, прошедших окончательную мутацию, отдают родственникам, запихнув в аквариум.

Женщина повернула голову к инспектору и внимательно всмотрелась в его тёмно-зелёные глаза, пытаясь уловить в них проблеск эмоции.

— Смог бы ты наблюдать, как дорогой тебе человек барахтается в тесной ёмкости? — слегка прищурившись, спросила она.

Аркан не смог совладать со своими чувствами: он нахмурил брови, сжал кулаки, а жилка возле глаза лихорадочно задергалась.

— Я бы отдал жизнь, чтобы этого не допустить, — помолчав, негромко произнес Хамс.

Неожиданно он дёрнул старшего детектива за рукав пальто, и женщина, проскользив на подошвах по сырым доскам, резко подалась вперёд — за мгновение до того, как на её плечо должна была опуститься рука старого матроса, Аркан спрятал Марван себе за спину. Взявшийся из ниоткуда старик вперился в инспектора невидящим глазом. Одна сторона его лица была полностью покрыта прозрачной чешуей, и та, расползаясь, частично перекинулась на морщинистый лоб, врезаясь в густую седую бровь. Матрос прикурил трубку и, выдохнув дым в лицо Хамса, улыбнулся, оголив ряд гнилых зубов.

— Ваши проклятые души встретились вновь! — торжествующе воскликнул старик, заглядывая инспектору за спину.

Глянув в морщинистое лицо, Марван сразу узнала его.

— Кажется, мы виделись раньше, — проговорила старший детектив, выходя вперёд.

Внутри что-то шевельнулось — непонятное, предостерегающее, опасное. От этих ощущений по спине Марван пробежала дрожь.

— Откуда вы знали, что я потеряю свой блокнот? — спросила она, осторожно подступая ближе.

— Скажи ей, червь, скажи! — завопил матрос, глядя на Аркана.

Хамс недоуменно уставился на сумасшедшего, рассматривая искрящуюся чешую на его лице. Брови старика удивлённо взметнулись вверх, и он разразился лающим смехом.

— Так ты ничего не знаешь⁈ — захлебываясь, проревел он и схватился за горло, прикрывая проступающие жабры. — Ты не знаешь!

Инспектор положил руку на плечо Марван:

— Идём, — позвал он, пытаясь перекричать хохот безумца. — Он болен.

Коллеги зашагали прочь под булькающий смех старика. Женщина обернулась и увидела, что он не сводит с них пристального взгляда. До ушей старшего детектива донеслись слова, которые матрос бросил им вслед:

— У этой сказки всегда один и тот же конец, милая! — надрываясь, крикнул сумасшедший. — Морской бог ищет тебя! И однажды он тебя найдёт!

Встреча оставила неприятный осадок, но Марван намеренно повела инспектора дальше, вдоль улицы Белых китов — к самому бедному району округа. Ей хотелось, чтобы Аркан скорее понял простую суть: округ Тайных Озёр разительно отличается от исток-города. В его окрестностях нет светлых безопасных мест, нет ухоженных, фигурно подстриженных растений и нет Домов прощания. Есть лишь тёмные петляющие переулки, нагромождения мусора и зловоние Заводи смерти.

Вдалеке, на крытой площадке, стояла небольшая толпа людей. Одетые во всё чёрное, они сливались в единое мрачное шевелящееся пятно.

— Удачный день для знакомства с местными обычаями, — сунув руки в карманы пальто, констатировала детектив. — К этому невозможно подготовиться, но, думаю, ты видел вещи и похуже, чем прощание с умирающими.

Аркан остановился и посмотрел вслед удаляющейся женщине. За уверенность, что с Марван никогда ничего не случится, он бы отдал всё на свете, но перед глазами, сменяя друг друга, поплыли фрагменты из недавнего сна. По-змеиному заструившись, воспоминания оставили витиеватые следы, свидетельствующие о подстерегающей опасности. Инспектор знал, что в сновидениях нет правды, но, к сожалению, они являлись лишь следствием того, что снизошло на него в откровении год назад. Навязчивое, липкое, каждый раз одинаковое, оно медленно выедало душу Хамса, с болью отрывая от неё по кусочку. Каждую ночь кошмары стучались в двери его сознания, и всякий раз в нахлынувшем беспамятстве Аркан поворачивал ключ, впуская их. Конгерман подсказал бы, что делать дальше. Он знал слова, которые приглушали мерзкие звуки извивающегося страха. Но Конгерман был мёртв и совета спрашивать было не у кого.

— Марван! — окликнул он женщину. Она довольно близко подошла к толпившимся возле парапета людям, чтобы слышать, о чем те говорят. Хамс ускорил шаг и встал, поравнявшись со старшим детективом.

— Слишком уж она молода для смерти, — вполголоса заметила Марван, глядя на бледную, обессиленную женщину. Та прикладывала большие усилия, чтобы стоять прямо, и, схватившись тонкими руками за холодные перила, плакала, оглядывая заводь.

Позади, всхлипывая, собрались близкие. Умирающая заметила подошедших коллег и повернула к ним лицо. Её глаза были ярко-желтыми, с горизонтально расположенным зрачком. Там, где должен был находиться нос, извивались четыре коротких щупальца со взбухшими на них розовыми присосками. Женщина моргнула и, тяжело дыша широко открытым ртом, отвернулась. Родственники, удерживая её под руки, помогли спуститься в воду. Накинутое на плечи пальто и белое платье вмиг почернели, пропитавшись влагой. Немолодой мужчина с пышными седеющими усами издал пронзительный, терзающий душу крик, полный боли утраты.

— Дочь, моя дочь! — плакал он, упав на сырые доски пристани. Старуха опустилась следом за ним и дрожащей рукой протянула внучке маленький чёрный мешочек:

— Мы собрали всё, что у нас было, ласточка моя. Морской бог обязательно примет тебя, и в следующей жизни мы встретимся