– Я понимаю, ты хочешь убить Ролана сам, но не могу обещать, что предоставлю тебе такую возможность, – сквозь стиснутые зубы произнес Ашер. – Кто первым успеет… сам понимаешь.

– Мне пробудить ее? – Элариан перешел сразу к главному – оставаясь совершенно спокойным. Раньше Ашер никогда не видел его с этой стороны. Но, возможно, Элариану тоже пришлось научиться терпению, в конце концов, на это у него была не одна сотня лет.

Цето покосился на Ашера, и тот коротко кивнул. Все понимали, что иначе – никак.

– Сейчас ты разбудишь ее, и для этого ты… то есть… – Цето не мог или не хотел произнести это вслух.

– Да. Мне нужно будет проделать с ней это еще раз. Это единственный способ пробудить ее. Я буду осторожен, – пообещал Элариан, а затем снова коснулся висков Райи.

Несколько секунд спустя Райя распахнула глаза. Она дышала все быстрее, а затем у нее вырвался крик, в котором воплотились все ее страдания. Слезы покатились по ее щекам, а потом она снова закрыла глаза. Ее рыдания так тронули Ашера, что он сам не понимал, как Цето еще удается сохранить самообладание. В этот момент Ашера охватило настолько глубокое чувство вины, что он не находил для него слов. Он не смог защитить Райю и Милу. В конце концов, он сам привел Милу в свою сферу, втянул в это своих друзей. Именно поэтому Мила и Райя теперь лежали здесь и…

Очертания тела Райи засветились, она задергалась, выгибая спину. Цето тут же оказался рядом с ней, оттолкнув в сторону Элариана. Она вцепилась в его руки, и он говорил ей, что все будет хорошо. Крича и плача, она металась на кровати, умоляя его, чтобы это прекратилось.

– Продолжай говорить с ней, – велел ему Элариан. – Объясняй ей, что она должна сделать. Что она должна сконцентрироваться, даже если это очень трудно, и что она не должна поддаваться чуждой силе, что бы она ни чувствовала и ни думала. Эта энергия будет нашептывать ей что-то, будет опутывать ее, будет разрастаться и обещать ей, что все кончится, если она перестанет бороться. Что тогда боль уйдет. Но это ложь, – Элариан понизил голос. – Райя ни в коем случае не должна прекращать борьбу. Потому что тогда она снова погрузится в сон и впадет в кому. И мы уже не сможем разбудить ее снова.

– Но ты же сказал, что она поправится! – выкрикнул Цето.

– Да, я это сказал, и так и будет. Если она не уснет снова.

Он что, и правда это сделал? Просто исчез, ничего не предприняв?

Тариэль нервно провел рукой по лицу. Он предоставил Рахель ее судьбе – и ему было все равно, потому что она предала их всех. Не только тех, кого он ценил и кто был для него важен. Нет, она предала всю сторону Света. Он больше не подчинялся ее приказам. Он был Светлым, и потому он должен остаться рядом с ней и продолжать бороться – или хотя бы попытаться схватить Милу, чтобы доставить ее к Артасу. Чтобы сохранить равновесие. Но он не стал ничего этого делать.

Мысль о том, что Рахель предала их, не покидала его. Все наставления и принципы – ради чего они были нужны? Ради того, чтобы один из членов Совета нарушил их все, заботясь лишь о собственных интересах? Нет, это не могло быть правдой. «Она сама тебе это сказала!» Да, так и было – и Тариэль не мог об этом забыть.

Мила выглядела ужасно. Бледная, израненная, перепачканная. Все это совершенно выбивало его из колеи.

Глубоко вздохнув, Тариэль собрался с духом и вошел в дверь, которую так ненавидел. Как бы он ни сопротивлялся, убежденность и любопытство все-таки толкали его вперед.

– Тариэль. Ты все-таки рискнул, – поприветствовала его Рахель сладким голосом, в котором, однако же, слышалась угроза.

Она держала в руке бокал. Ее платье и прическа были идеальны. Похоже, она выжила и исцелила повреждения. Тариэль позволил себе ненадолго отвести взгляд. Зал Совета изменился. Он стал еще более аляповатым. Стены светились ярко-желтым; из мебели здесь остались белые кресла, стол и белый диван с кожаной обивкой, больше похожий на кровать.

Не обращая внимания на Рахель, он прошагал мимо нее и осмотрелся по сторонам.

– Где Артас и Ахру?

– Ахру где-то сортирует бумаги. Ему не особо по душе появляться здесь.

«Кто бы его в этом упрекнул?» – молча подумал Тариэль. Рахель тем временем отпила из бокала и с важным видом прошлась по залу вокруг него.

– А Артас занят – исправляет твою ошибку. В конце концов, нужно устранить следы случившегося в Праге. Восстановить разрушенное, стереть воспоминания.

– Ты и правда чудовище, – тихо прошипел Тариэль.

– Лучше исчезни и радуйся, что ты еще жив. – Она остановилась прямо перед ним. До него донесся запах ванили. У Тариэля он вызывал лишь отвращение.

– Чему мне радоваться? Ты предала нас! Предала Свет, предала Совет! – сорвался он, но Рахель перебила его:

– Ты опять драматизируешь, дорогой Тариэль! От тебя ускользает общая картина. Я хотела сделать что-то хорошее для…

– Себя, – закончил предложение Тариэль, и Рахель скривила губы.

– Правда, что ли? Ты бросил меня в беде, совсем одну, среди Темных. И девчонка смогла скрыться. Потому что ты даже не попытался поймать ее. Разве не так?

– Ты… – возмущенно выпалил он, но она снова перебила:

– Разве ты тем самым не нарушил приказ? Мне с трудом удалось сбежать. Так что девчонка тоже от меня улизнула. Я просто хотела помочь. Только и всего.

– Ты освободила меня от задания. Никто тебе не поверит.

– Правда? Разве так и было? Артас и Ахру не усомнятся в моей верности. А вот в твоей – вполне. Жизнь Михаэля на твоей совести, не так ли?

Она хотела спровоцировать его, вывести из себя, и Тариэлю повезло, что он успел это понять. Дрожа от возмущения и гнева, он с трудом смог подавить желание выплеснуть содержимое бокала ей в лицо. Он лишь развернулся и вышел из Зала Совета. В голове его отдавался смех Рахели.

Возможно, Тариэлю следовало искать помощи в другом месте. Даже если это была плохая идея. Но что ему оставалось? Теперь, когда все, во что он верил раньше, превратилось в пыль.

– Ты уверен, что это была хорошая идея – оставить их одних? – Ашеру было не по себе.

– Мы не способны ей ничем помочь. Даже Цето не может облегчить ее борьбу или сделать это вместо нее. Она должна справиться сама. И я думаю, учитывая ее положение, будет лучше, если рядом с ней будет только человек, который ее любит, – единственный в своем роде.

Элариан добавил последнюю фразу, заметив, что Ашер собирается возразить. Потому что он имел в виду не такую любовь, о которой подумал он. Не то, как любят друзья или родственники, а единственную и истинную любовь.

– Возможно, ты и прав. – Ашер озадаченно уселся на диван в соседней комнате – туда, где до этого спал Цето. – Но Мила… – добавил он, на что Элариан ответил: