И вот я в ловушке. Не хочу, чтобы парень на поляне меня заметил. Раз он знакомый Саттона, то вряд ли станет меня похищать. С другой стороны, мне не нужно, чтобы он рассказал Саттону о девчонке, которая преследовала их ночью. Элементарная логика – и они сразу меня вычислят.

Сжимаюсь в комок и наблюдаю за парнем из кустов. Он лег на стол и смотрит в небо через кроны деревьев. Мне кажется, я подглядываю за тем, за чем подглядывать не должна. Или наоборот, вижу то, что должна была увидеть. Ведь не только пустоте быть свидетелем всему? А сколько вещей происходит в темноте, когда мы совсем одни?

У парня в ногах стоит рюкзак. Кажется, что он спит, но глаза у него открыты, белки блестят в лунном свете. Интересно, что у него за история. Сбежал, прячется в парке ночью. Саттон назвал его Ноланом. И даже не удивился, что тот бродит здесь в полном одиночестве.

Укрытая кустами, я достаю телефон. Новое сообщение от Посетителя357. Отправил его меньше часа назад. «Я из соседнего округа. Так что мы рядом». Подношу телефон ближе к глазам. Сердце норовит выскочить из груди. Так вот и ответ на вопрос про местоположение. Договориться встретиться с Посетителем357 в школе? А как объяснить ему, что я не очень разбираюсь в оборудовании, с которого получены данные, и не понимаю, как их расшифровать?

Пишу: «А ты знаешь кого-нибудь, кто поможет расшифровать сигнал? Мои надежды не оправдались».

Убираю телефон – надо уходить. Мне бы вряд ли понравилось, если бы за мной кто-то наблюдал, когда я решила побыть одна. Нечего мне здесь делать. Но парень вдруг подскакивает. Я цепенею – неужели он услышал меня? Замираю и пытаюсь слиться с пейзажем. Но он даже не смотрит в мою сторону. Он шарит рядом с собой, а в следующий миг телефон освещает его лицо.

Вот теперь я могу его рассмотреть, но специфический свет экрана искажает черты, превращая их в набор теней и углов. Будто он наполовину здесь, а наполовину – в другом мире. Темные волосы взлохмачены, и он быстро приглаживает их ладонью на одну сторону, подносит телефон к глазам и бегает пальцами по экрану. Затем кладет мобильный на стол и снова ложится. Может, у него здесь встреча? С девушкой, например? Или с другом. Или с наркодилером.

Я еще не спрятала телефон и вижу, что пришло новое уведомление о сообщении. «Никого не знаю. Но сегодня ночью поищу информацию». Смотрю на парня, растянувшегося на столе. Нет. Не может быть. Но… Посетитель357 написал, что он из соседнего округа. А парк как раз служит границей двух округов. Да нет, это просто совпадение. Мы же все не расстаемся с телефонами. Подумаешь, кто-то пишет сообщение ровно в тот момент, когда мне тоже приходит сообщение. И не такое бывает.

Посетитель357 не может оказаться подростком, который посреди ночи валяется в парке и ловит призраков. Не может оказаться другом Саттона. Не может оказаться ребенком, которому известно не больше моего. Просто не может.

«Проверка связи», – пишу я и отсылаю сообщение, неотрывно глядя на парня с рюкзаком. Он снова садится. Печатает что-то, ложится на стол, а мне приходит сообщение: «???» Боже мой. Дрожащими руками я набираю текст: «Только не говори, что прямо сейчас ты сидишь на столе посреди государственного парка Фридом Бэттлграунд».

В этот раз он садится медленно и принимается вертеть головой. Глаза вытаращены, рот открыт. Он хватает рюкзак, будто испугался, будто там у него есть чем защититься. Будто меня нужно опасаться.

– Да не может такого быть! – говорю я.

Прижимаю к себе рюкзак, готовый сорваться в любую минуту. Кто-то наблюдает за мной прямо сейчас! Только вот голос не похож на голос убийцы. Достаточно нежный, но при этом строгий. Наверное, еще одна подружка из компании Саттона, просто опоздала. И тут из-за изгороди выходит девчонка. Где-то я ее видел.

– Только не говори, что ты Посетитель357.

Пожалуйста!

В руке у меня по-прежнему телефон, а она держит свой – экран светится. Пазл сошелся. Это она послала мне сообщение о том, что я сижу посреди парка.

– Черт! – только и говорю я, прищурившись. – Ты К. Дж.?

Я-то думал, что К. Дж. – взрослый мужчина. Может, преподаватель в колледже, учитель, весь такой с седеющими волосами и в очках с толстой оправой, в галстуке-бабочке, сползшем набок. Серьезный человек, который даст мне действительно полезную информацию.

Она запрокидывает голову. Злится, что ли?

– Ну я ведь даже сказала «пожалуйста»…

– Погоди-ка. Я думал, у тебя есть спутниковая тарелка. Я думал, ты…

Она упирается рукой в бок, чуть подается вперед. – Ну есть. Вот там, в поле, на другой стороне парка. У меня там дом. К. Дж. – это Кеннеди Джонс. Она произносит свое имя по слогам, как для дурачка. А может, я и есть дурачок. Кеннеди Джонс из дома Джонсов. Нам же Саттон рассказывал эту историю. Это та девчонка, которая, скорее всего, была в доме, когда я вчера утром снимал там показания. Наверное, она же украсила мою машину отпечатками ладоней в надежде меня напугать.

Я спрыгиваю со стола, подхожу ближе.

– Ты следила за мной? Установила какой-то жучок?

Она делает такое лицо, что в другой ситуации я бы дернул отсюда без оглядки, хотя она вполовину меньше меня.

– За тобой? Нет. Я следила за ними, – говорит она и кивает головой в сторону, куда удалились Саттон и компания.

– Ну, мне не сильно полегчало.

Она качает головой.

– Они прошли через мой двор. И я просто…

Чувствую, как она пытается подобрать объяснение, не просто нужное слово. А потом она вдруг хмурится:

– С какого перепугу я перед тобой оправдываюсь? Я тут живу рядом. Так что это мне положено интересоваться, не следил ли ты за мной.

Смотрю на нее в упор. Она поднимает бровь.

– Так что ты тут забыл посреди ночи?

Обвожу рукой пространство вокруг себя.

– Это то самое место.

– Какое место?

– Где пропал мой брат. Ты не слышала? Лайам Чандлер. Два года назад. Ты же тут рядом живешь…

Ее лицо удивленно вытягивается.

– Мы переехали меньше года назад. Я не знала, извини.

– Это было во всех новостях.

– Я не видела. Я всю жизнь прожила под Вашингтоном. Там постоянно кто-то исчезал. Или того хуже.

Можно подумать, пропавшие братья – самое обычное дело. Можно подумать, это событие не стало переломным моментом моей жизни и не предопределило ее дальнейший ход.

– И… – начинаю я, стараясь не разглядывать ее слишком явно.

Она меньше, чем мне увиделось сначала. И ноги не такие длинные, когда она стоит напротив. А волосы, хотя в темноте толком и не скажешь, но вроде бы не такие лохматые. Глаза большие, смотрят настойчиво, не моргают.