– Вот и будешь всю жизнь со своими сопливыми детьми и мужем-голодранцем…

Я положила трубку. Иногда я физически ощущала желание быть детенышем гиены. Они хотя бы хоть как-то оберегают свое потомство. Я уже молчу про волков.

Я до сих пор не знаю природы этой злобы. Этой мерзкой манеры учить всех жизни и судить людей. Мне ничего от нее не надо, разве что нормального вопроса «Как у тебя дела, дочка?», на который она хотя бы раз дослушает ответ. Мне кажется, что она не помнит, как меня зовут.

Сон ушел. Осталась стена и тяжесть. Я прошла на кухню и закурила. В вентиляции тоскливо выла затерявшаяся вьюга. Город уже спал.

С изумлением осознала, что если бы не мать, а вернее, ее звонок тем утром… Я бы не психанула и не вышла на улицу.

Не спалось. После звонка Глеба в голову лезли разные мысли. И даже в голове начала подбирать гардероб на завтра и выстраивать приветственную речь. И хотела закурить. Но пол был слишком холодным. Не хотелось покидать одеяло.

Почему-то на секунду почудилось, что в воздухе пронеслась какая-то тень, похожая на кленовый лист. Потом в голове начала происходить метаморфоза. Время превратилось в отрывной календарь, в который листочки начали вклеиваться обратно. Поворачивая время вспять. Вплоть до обложки. Последним вышло мужское лицо, уткнувшееся в испуге в зажатую ладонями чайную кружку.

ВАДИМ

После института мне все не удавалось найти работу. То предлагали работать за сумму втрое меньше прожиточного минимума в какой-нибудь Кутынде, то практически с порога начинались недвусмысленные намеки о том, что надо переспать с шефом для получения тепленького места. Что интересно – пару раз шефами были женщины.

Жила я со своей подругой Олесей в старой части города. Квартира, окна которой выходили на свалку на пустыре, принадлежала тетке Олеси, уехавшей в долгосрочную командировку в Чехию. Время от времени к Олесе приезжал ее парень. И мне приходилось до утра слушать, как они кувыркаются в кровати, бегают в ванну и перекусить на кухню. Дом находился на самой окраине города. Железная дорога была не более чем в двухстах метрах. Автобусы ходили с завидной нерегулярностью, а такси стоило как самолет, что в сумме крайне стимулировало поиск работы.

Как-то случайно наткнулась в газете на объявление, что в офис требуется девушка с хорошим знанием русского и английского. Не надеясь по прошлому опыту на успех, выслала резюме. Да и забыла. Перезвонили через неделю. Пришла на собеседование. Через четыре дня вышла на работу.

Коллектив туристического агентства принял хорошо, несмотря на то, что все четыре сотрудника туристической компании были девушками. Да и шеф тоже. Работа размеренная. Авралов практически не было, а денег, которые платила хозяйка, вполне хватало на оплату съемной квартиры и весьма сносное пропитание. Опять же премии. Жизнь налаживалась.

Я нет-нет моталась по ночным клубам. Но чем чаще там бывала, тем меньше хотелось повторять. Алкоголь уже не радовал. Громкая музыка раздражала. Пьяные самцы, пускающие слюни, просто бесили.

На второй год работы мои вечера, за исключением одного дня в месяц, когда мы с коллегами ходили выпить пива и погонять на бильярде, выглядели примерно одинаково. Забежать в магазин, приготовить на скорую руку ужин и завалиться на диване с книжкой. Только изредка звонила мать, раздражая своими истерическими вопросами, за которыми читалась попытка влезть в мою жизнь и устроить ее «не хуже чем у людей». Обычно после таких звонков я, как варвары Рим, опустошала холодильник. Благодаря такому образу жизни у меня очень быстро выросла библиотека и, что скрывать, размер одежды. Особенно моя начитанность была заметна в бедрах. Отношения с мужчинами не складывались по причине моей патологической любви к тишине и автономности.

Я приняла решение ходить в спортзал. И, как это мне самой ни странно, втянулась. Как я поняла по взглядам проходящих мимо мужчин, результаты радовали не только меня. И как-то незаметно в моей жизни появился он.

Звали его Вадимом. Высокий, немного полный, вернее, приятно-пухленький. Длинные волосы, тонкие пальцы, ухоженное лицо. Старше на шесть лет. Работал он преподавателем в художественном колледже. И, естественно, был художником. Мы ходили на выставки. С ним здоровались люди, лица которых я видела на обложках журналов. Он представлял меня. По сравнению с моими сверстниками, круг интересов которых начинался и заканчивался бутылкой пива на лавке во дворе, он был интересен, образован и галантен. Я была счастлива.

Первые свидания, цветы и поцелуи у дверей дома через три месяца вылились в совместное проживание. Очень долго не могла даже поверить, что живу под одной крышей с человеком и не раздражаюсь по этому поводу. И даже наоборот, радуюсь окончанию рабочего дня, чтобы увидеть его. Готовила ужин на двоих. Что нашло отражение в картине, которую он написал и повесил на кухне. Она называлась «Чаепитие». Мне посвятили натюрморт.

Я взяла над ним коммунально-бытовое шефство. Покупала ему рубашки и брюки, которые впоследствии с удовольствием гладила. Он рассказывал мне о своей работе и планах написать серию картин, посвященных осени и старикам. Иногда мы ходили в театр. Но чаще всего – на выставки художников, где он знакомил меня со своими друзьями и называл меня не иначе как «муза». Честно, мне это очень льстило.

Так прошло около года. Я стала замечать, что от него все чаще несет алкоголем. Сначала это был хороший, дорогой и где-то даже благородный запах. Но потом запах стал усиливаться и изрядно дешеветь. Однажды я узнала, что он уже месяц как не работает.

Вечером я посадила его напротив и решила поговорить. В итоге он сказал, что ему не хватает сексуальной энергии.

«Я иду за своей мечтой, написать цикл работ про стариков и осень. Колледж забирает у меня силы. Утром я выхожу в парк и сажусь с этюдником на лавочку. Но понимаю – мне не хватает сексуальной энергии».

Не теряя времени я взялась за работу. Прикупила белья, журналов и дисков с фильмами Тинто Брасса. Я подстерегала его в коридорах в белых кружевных чулках. Устраивала домашний стриптиз. А однажды даже сняла проститутку, и у нас был секс втроем. В успешности своих действий я была уверена безусловно.

Однако, все это привело к странным последствиям. Он осел дома. Много рисовал и курил. Очень много курил. Потом стал попивать. И отказывался работать, объясняя это тем, что вскоре он сядет за холст.

К тому времени как мужчина он меня практически не интересовал. Да и как человек тоже. Мы все реже спали вместе. Все чаще ругались. Он клянчил у меня деньги. Я старалась задержаться на работе.

Однажды вечером после посиделок с коллегами я поймала машину и поехала домой. Что врать – была нетрезва. Водитель предложил поехать с ним. Я согласилась. А потом передумала и вышла из машины. Полчаса не спеша шла домой в каком-то истерическом счастье и приперлась около трех часов ночи. Он спал.

– Меня изнасиловали! – закричала я в коридоре.

Медленно он выполз из спальни, протер глаза и спросил: