Мартин не уложил в постель. Я стояла, вытянувшись в тугую струну и заходясь от волнения, он — раздевал меня, проходя сосредоточенным, изучающим взглядом по телу. Шея. Грудь. Ребра. Живот… ниже, ниже. Дошел до пальцев ног. Поджала их. Они стали ледяными. Мартин поднялся. Как же мне хотелось в тот момент его поцелуев, чего-то теплого…

Нет. Он встал напротив и снял футболку. Фигура прекрасная, но смугловатая кожа сплошь в шрамах! Кружки — должно быть, ожоги от потушенных сигарет. Длинные и короткие розовато-белые полосы — зажившие глубокие порезы, из которых когда-то сочилась кровь. Смущение пропало. Я забыла про себя…

— Не смотри! — его мягкий, но все же приказ.

Опомнившись, подняла глаза.

— Почему?

Он взял руку и провел кистью по моей груди.

— Изучай свое тело. Ты с ним совсем незнакома. Оно привлекательное.

Сделала шаг. Соприкосновение тел.

— Твое — тоже. Хочу и смотрю, ясно?

«Ясно» — его любимое словечко. «Ты недостаточно туго застегнула крепления, ясно?». «Ты упала, потому, что отклячилась, ясно?».

Мартин задышал чаще. Моё возбуждение от проявленной дерзости.

— Ты провоцируешь. Не вытаскивай то, что тебе не понравится, Мэй… Сегодня точно не понравится, — хрипло произнес он.

— Договорились! — шепнула и ласково поцеловала в щеку, словно в губы.

Мартин с силой прижал меня к своим бедрам. Животное нутро, рвавшееся наружу.

— Ложись, Мэй! — велел он спокойно.

Он казался еще выше, крепче с того ракурса. Чувство беззащитности перед ним. Ящик тумбочки. Упаковка презервативов. Тщетная попытка сосредоточиться на его лице, плечах. Глянула. Мартин делал всё быстро, словно на автомате.

Множество женщин. Довольно холодное, жестокое отношение к ним. Приказы. Удовлетворение потребностей. Красивые девушки на одну ночь. Девушки, продающие тела. Никаких привязанностей, обязательств, обещаний. Вечный неутолимый голод от упущенного в неволе времени.

Дикий зверь с множеством шрамов приближался. Какой-то безжалостный взгляд. Мартин лег сверху и провел по внутренней стороне моих бедер. Напористым движением шире раздвинул ноги.

— Не бойся, — шепнул он. — Я же обещал…

— Что? — пискнула.

— Быть нежным.

— Но ты не обещал…

— Не тебе, а себе, Мэй.

Вспышка сильной боли! Никаких криков, слёз. Не при нем. Не при Мартине! Зажмуренные глаза, стиснутые зубы. Мартин замер. То ли жалея, то ли желая, чтобы прочувствовала его. Поцелуй. Небольшое расслабление. Мартин продолжил. Боль стала монотонной. Мучитель по натуре. Он мог и дальше делать то, что диктовали ему инстинкты, но не стал. Резкие, сильные движения. В глубине будто образовалось кровоточащее колечко. Мартин не достиг оргазма. Он был сосредоточен на мне.

Первый секс. Не так я это представляла. Какой-нибудь парень из школы. Его или моя комната. Он хоть и опытнее, но мы с ним, вроде как, почти наравне. Каждый из нас знает, чего хочет. Он — быть первопроходцем и победителем, я — стать женщиной. Приятная внешность — приятный запах. Недолгая подготовка, ласки-поцелуи и всё такое… Затем, сколько потребуется — потерпеть. Никаких ожиданий, никакой феерии. Главное, уважительное отношение потом. Трепотня в школе, бравада — вот что может всерьез ранить. Ну а затем месяц-другой отношений. Или сколько времени надо, чтобы надоесть друг другу?

Мой первый мужчина. Умный, крайне амбициозный. Он разрушил все прежние установки. Никаких фразочек сквозь стоны: «Детка, какая ты красивая!» или «О, да! Ты моя!», как изображали хахалей Сара, Кимми, Надин, Алекса и Рита. Мартин действовал так, как считал нужным. Без притворства и прелюдий. Никаких одеял, стыдливо прикрывающих тела, никакого выключенного света. Мужское естество. Подчиняться полностью, отдаваться без остатка человеку, чьей фамилии-то я даже не знала. Наваждение. Сон…

Горячий душ. Мартин распределял по моему телу гель. Терпкий аромат. Горькая полынь, русская баня с дубовыми вениками. Снова постель. Он водил пальцами по моим ребрам, я гладила его шрам, находящийся чуть выше груди. Темное пятнышко на простыне между нами. След подаренной ему невинности.

— Мэй, ты… — начал он, но сбился.

— Что?

— Ты же понимаешь, что мы — не пара.

Мартин договорил то, что хотел. Произнес те слова как-то легко. С цинизмом. Жестокая правда, которую знала, но гнала прочь. Я не была к ней готова. Неподходящий момент. Подходящего момента, чтобы услышать такое, не существовало. Зияющая черная дыра в сердце!

— С чего ты вдруг решил, что я раскатала на тебя губу? — выпалила и вспыхнула от детского «раскатала губу».

Мягкая улыбка Мартина и попытка поцеловать. Я отстранилась. Демонстративно перевернулась на другой бок. Не видеть ни его, ни след, что темнее черного сатина!

— Мэй, ты не должна дуться. Ясно?

— Ясно-ясно… — спустя какое-то время протянула.

— Повернись, слышишь?

Удушье от обиды и подступивших слез. Не смей реветь, дура, не вздумай!

Он развернул меня легко, словно какую-то куклу.

— Мэй, послушай, дело даже не в возрасте. Просто мы уничтожим друг друга.

— Ты не сможешь. Сил не хватит! — с огромным трудом я добавила в тон твёрдости.

— Смогу, и точно сделаю. Ты тоже сможешь. Вопрос лишь в том, которая из башен рухнет первой, а чья — посыплется следом. Это сейчас с тобой еще хоть как-то можно совладать.

— Ты меня не знаешь, — огрызнулась.

Мурашки от его прикосновения к моей шее.

— Возможно, ты и права, не знаю. Но вынуть душу ты можешь. Тебе ведь это нравится, не так ли?

— Нет, издеваться — больше по твоей части, — попыталась убрать его руку.

Он сжал запястье. Сильно сжал. Попробовала освободиться — бестолку.

— Прекрати, слышишь? Даже не представляешь, каких усилий стоит, — зарычал он. — Стоит сдерживать себя, — выдохнул и оказался сверху.

Поцелуй. Мой стон. Мартин резко поднялся. Я почти не стеснялась смотреть на манипуляции с новым презервативом…

— Ты придумала для себя слово? — прошептал он, работая бедрами.

— Нет. Честно…

Какие слова?! Полное сосредоточение на близости. Несильная боль. Приятные ощущения от его плавных движений.

— Ты — неприкаянная. Запомни.

Мартин сдержал обещание. Всё, что он делал, было чудесно. И нежная неторопливость в начале, и постепенно нарастающий ритм. Финал. Мартин достиг оргазма.

Он не хотел, чтобы я задерживалась в его доме. Велел одеваться. Дорога к шале «Детство». Мартин провожал меня, крепко держа за руку.

— Какая она, твоя башня? — спросила, чтобы хоть как-то отвлечься от ноющего тягостного чувства скорого расставания.

Он задумался.

— Каменная. Она стоит на черном утёсе. В ней жарко, а снаружи — всегда холод и вьюга.

— А что внутри?

— Ничего, кроме твоего аромата. Он пока что там держится.

Горечь от его слов! «Пока что». Жестокая прямота. Мне хотелось взвыть!

— Опиши его, этот аромат, — не сразу, но выдавила.

Мартин втянул ноздрями морозный воздух.

— Порох. Это твой звук.

Попыталась