— Я ее порвал. — Болезненное воспоминание заставило Хавьера сжать побелевшие губы. — Я вернулся из Москвы через два дня после твоего отъезда. Наверное, должен был лететь в Лондон сразу, как узнал, что ты там, но… потерял слишком много времени. Я паковал чемодан, когда мне сообщили об аварии.

— Что я написала?

— Что больше не хочешь быть моей женой.

Эмелия потерла лоб, как будто это могло помочь ей привести мысли в порядок. О'кей, значит, она бросила мужа. Видимо, у нее не осталось сил выносить пустой, бездушный брак, как и предполагала Изабелла. Эмелия знала себя достаточно хорошо, чтобы понимать: только отчаяние могло толкнуть ее на такой поступок.

— Несколько дней назад ты сказал, что в прессе ходили слухи о моих отношениях с Питером. Ты доверял мне так же, как я должна была доверять тебе в вопросе с певичкой из ночного клуба?

Хавьер заметно подобрался, мышцы напряглись.

— Признаюсь, я ревновал тебя к нему. — Испанец выталкивал каждое слово сквозь частокол стиснутых зубов. — Каждый раз, когда я видел вас вместе, он из кожи вон лез, чтобы показать, как вы близки. Все время приобнимал тебя за плечи или за талию, трогал за руки.

— Питер был тактильным человеком, он не умел общаться иначе. — Эмелия поморщилась от того, сколько злобы услышала в словах мужа. — Я тебя наверняка предупреждала.

— Да, но от этого его поведение не перестало меня раздражать.

Хавьер ревновал ее и сейчас. Ему не хотелось признаваться, но он просто вибрировал от ревности. Она видела, как муж сжимал и разжимал кулаки, словно хотел ударить кого-то.

— Если я был не прав относительно тебя и Маршалла, я прошу прощения. Все указывало на то, что вы — любовники. Но я начинаю думать, что существуют и другие объяснения, почему ты оказалась с ним в машине.

— Я не поняла, ты верил или не верил в мою измену? — спросила Эмелия.

— Давай оставим это. Я не люблю, когда мне напоминают о моих ошибках. У нас достаточно проблем здесь и сейчас. Я хочу, чтобы ты скорее выздоровела. Я виноват в том, что ты чуть не погибла, я не должен был никуда тебя отпускать в таком взбаламученном состоянии. Я должен был настоять, чтобы мы сели и спокойно все обсудили, как взрослые люди. Вместо этого я поставил бизнес на первое место, надеясь, что в мое отсутствие страсти улягутся сами.

Эмелия молча смотрела на мужа, странно тронутая его неохотным признанием вины. Хавьер Мелендес не производил впечатления человека, который легко просит прощение.

Волнующий, мужественный запах его тела снова коснулся ее ноздрей. С момента их расставания у бассейна он переоделся в обычные брюки и футболку. Волосы все еще оставались влажными после душа и немного завивались на концах, где их неплохо было бы подстричь. Ей захотелось пропустить их между пальцами, так, как она делала это раньше… Эмелия вздрогнула.

— Эмелия? Что ты вспомнила? — Хавьер схватил ее за плечи.

— Твои волосы… Я столько раз к ним прикасалась… Но сейчас они стали длиннее.

— Я был слишком занят, не успел подстричься. Помнишь что-то еще?

— Не знаю. Все пролетает в голове так быстро, что я не успеваю ухватить.

— Не напрягай свою память слишком сильно. Все вернется, это лишь вопрос времени. Мы будем терпеливыми. — Он грустно вздохнул. — Я буду терпеливым.

Хавьер погладил жену по щеке, каждым прикосновением стирая еще одну причину уворачиваться от его объятий. Наоборот, она шагнула вперед, прижалась к нему плотнее, подпитывая жаром его тела пламя, которое разгоралось в ней с момента, как она взглянула с больничной койки в его непроницаемые, гипнотические глаза.

— Эмелия.

То, как он произнес ее имя, смело последний стоявший между ними барьер. В голосе испанца чувствовалась та же жгучая потребность в близости, которая звенела в самой Эмелии, словно слишком сильно зажатая струна.

Она подняла голову навстречу его поцелую, всем существом понимая, что наконец-то вернулась домой.

Эмелия сладко вздохнула, отдаваясь на волю его губ и языка. В самых чувствительных точках ее тела зажигались сигнальные огни, кровь бурлящим потоком бежала по венам, нервные окончания звенели. Грудь, распластанная по его груди, потяжелела и напряглась, во рту стало так же горячо, влажно и скользко, как в самом секретном уголке ее тела.

Руки Хавьера опустились на ягодицы жены, прижимая ее крепче. Эмелия почувствовала тугой контур его восставшей плоти и понеслась по волнам желания на первобытный зов. Руки молодой женщины заново открывали для нее тело мужа: жесткие мышцы плеч и спины, рельеф живота, стройность бедер и, наконец, мощь горячего ствола, гордо и требовательно вздымавшегося между ног. Добравшись туда, она услышала полустон-полупросьбу Хавьера — что-то неразборчивое, смесь английского, испанского и универсального языка вожделения. Одной рукой он сдирал с себя одежду, нетерпеливо переступал ногами, избавляясь от ботинок и брюк. Прикосновение к его обнаженной коже было как удар током, и Эмелия подумала: «Неужели так было с самого начала — это безумное физическое влечение, не облагороженное ничем, кроме неудержимой животной страсти?»

Избавившись от рубашки, Хавьер начал раздевать жену, медленно лаская губами каждый сантиметр ее кожи, который открывала ткань. Эмелия больше не могла ни о чем думать, она просто стояла, дрожа как в лихорадке, пока из одежды на ней не остались лишь кружевные трусики. Только тогда она вышла из транса, распластала пальцы по его широкой груди, наслаждаясь твердостью мышц и тем, как его сердце стучалось в центр ее ладони. Она прижалась губами к его горлу и двинулась вниз сквозь поросль жестких черных волос, широкую на груди и клином сужавшуюся к лобку. Опустилась перед ним на колени, любуясь открытым ее взгляду во всех деталях мужским орудием, набухшим от переполнявшей его силы. Хавьер почувствовал ее дыхание там, внизу, его сильное тело подобралось в ожидании самой интимной из всех возможных ласк. Эмелия сделала экспериментальное движение кончиком языка, пробуя мужа на вкус, и едва не вскрикнула, когда удовольствие судорогой свело пальцы испанца на ее плечах. Она водила языком по всей шелковистой длине ствола, с удовольствием ощущала каждый сбой в дыхании Хавьера, каждое сокращение мышц, каждое нажатие пальцев, мявших нежную кожу ее плеч.

Но прежде чем она смогла завершить для него эту сладкую пытку, испанец поднял ее на ноги.

— Пока хватит, — пробормотал он. — Я не хочу кончить слишком быстро.

Эмелия, которая успела почувствовать силу желания мужа, не возражала. Больше всего ей хотелось, чтобы Хавьер наконец-то наполнил ее собой, не оставив им обоим пути назад.

Не отнимая голодных, жадных губ от ее рта, испанец уложил жену на постель и избавил от трусиков. Эмелия вскрикнула, когда раскаленное дыхание испанца пощекотало внутреннюю сторону ее бедер, пальцы деликатно раскрыли перед ним ее женскую сущность, язык скользнул в жаркую пещерку между ногами, осторожно дегустируя ее любовные соки как экзотический эликсир. Молодая женщина застонала, забилась на простынях, предчувствуя близость оглушительного крещендо. Она сминала в руках постельное белье, оглушенная стуком сердца, пока оральные ласки Хавьера не вознесли ее на вершину блаженства.