— После дня рождения ты стала очень нервной. Когда ты попала в аварию, мы подумали, что ты волновалась из-за измены и готовила побег. Но сейчас мне кажется, что ты устала от жизни здесь. Круг интересов нормальной женщины не может ограничиваться магазинами и спортивным залом.

— И это тоже кажется мне странным. Я терпеть не могу спортивный зал. Нельзя представить себе ничего скучнее беговых дорожек и велотренажеров.

— Ты оттуда не вылезала и все время сидела на диете, когда Хавьер уезжал.

— Тогда немудрено, что все меня возненавидели. Я безнадежна в отношении диет, у меня нет силы воли. Я стервенею, если мне приходится в чем-то себе отказывать.

— Да, — усмехнулась Изабелла, — Я тоже.

Женщины помолчали.

— Ты же не скажешь Хавьеру, что я приезжала с тобой ругаться? — Изабелла бросила на Эмелию тревожный взгляд. — Он ужасно разозлится, если узнает, что я тебя расстроила. Ты только что пережила такой ужас… Мне жаль, что погиб твой друг.

— Это действительно ужасно, но жизнь продолжается. Хотела бы я знать, что случилось в тот день…

— Может, ты хотела уйти от Хавьера, потому что тебе надоел такой брак, — предположила Изабелла, покусывая губу. — Брат был в ярости из-за статей в прессе, собирался подавать на развод, но когда ему сказали, что ты можешь умереть… Он очень испугался за тебя.

Эмелия нахмурилась, пытаясь сложить всю информацию в осмысленную картину. Если Хавьер не любил ее, пока она была при памяти и играла отведенную ей роль, что заставляет испанца терпеть ее присутствие сейчас, когда он уверовал в ее предательство? Неужели он так плохо изучил жену, что поверил первой же грязной сплетне? Почему за два года они так и не научились доверять друг другу? И почему Эмелия не сделала ничего, чтобы укрепить отношения? Как она сможет найти ответы на все эти вопросы, если ее разум похож на потерянный черный ящик разбившегося самолета?

— Ты очень бледная. — Изабелла тронула Эмелию за руку. — Хочешь, я попрошу Алдану что-нибудь тебе принести?

— Не думаю, что ее порадует необходимость меня нянчить. Похоже, она с трудом меня выносит.

— Она никогда тебя не любила, это правда. Но в этом нет твоей вины. У Хавьера была интрижка с ее дочерью, и с тех пор Алдана думает, что другие женщины недостаточно хороши для моего брата. Я думаю, ты пыталась поладить с ней, но потом сдалась.

Это многое объясняло. Эмелия не могла представить, что грубо обращалась с прислугой, какими бы ни были обстоятельства. Но возможно, Алдана в конце концов вывела ее из себя. Эмелия могла позволить себе маленькую месть, изводя домоправительницу капризами.

— Я так рада, что ты приехала, — сказала она Изабелле. — Надеюсь, мы станем подругами.

— Мне бы этого хотелось. — Девушка неожиданно засмущалась. — Я не всегда относилась к тебе справедливо. Ты была такой красивой, уверенной, так хорошо играла на фортепиано, что рядом с тобой я чувствовала себя коровой. Думаю, я тебе завидовала. Наверное, это тоже сыграло роль в том, что ты была несчастлива с Хавьером.

— Я уверена, что ты не виновата в наших проблемах. Да и мне стоило вести себя более зрело.

— Обещай не рассказывать Хавьеру, что я тебе нагрубила. Мне очень стыдно.

— Почему тебе должно быть стыдно, если ты защищала интересы любимого брата?

Глядя, как при каждом упоминании Хавьера глаза его сестры наполняются нежностью, Эмелия думала о прожитых ею годах одиночества. Некому было помочь или заступиться тогда, некому сейчас. Она так и осталась одна — никто не опровергал мерзкие слухи, никто даже не попытался защитить ее.

— А память к тебе возвращается, Эмелия, — внезапно сказала Изабелла, которая изучала ее, склонив голову набок.

— Нет. Я стараюсь, стараюсь, но почти ничего не могу вспомнить.

— Испанский ты вспомнила.

Сердце Эмелии гулко стукнуло о ребра. До этого момента она не замечала, что с первого слова до последнего говорила с Изабеллой на испанском языке.

Изабелла договорилась встретиться с друзьями в Валенсии перед отъездом в Париж, так что уже на следующее утро Эмелия снова оказалась предоставлена сама себе. После завтрака она спустилась в сад и бродила там, собирая розы, пока не набрала целую охапку. Вернувшись на виллу, молодая женщина выложила цветы на одну из больших кухонных скамей. Пока она искала вазы, помещение наполнилось деликатным ароматом.

— Что вы делаете? — сурово спросила Алдана, входя в кухню.

— Хочу расставить цветы в комнатах, чтобы оживить интерьеры. Надеюсь, вы не возражаете?

— Сеньор Мелендес не любит розы в доме. — Домоправительница почти вырвала вазу из рук Эмелии.

— О… простите, — пробормотала та, — я не знала…

Алдана кинула на хозяйку еще один ненавидящий взгляд, который давал понять, что, по ее мнению, Эмелия никогда не интересовалась вкусами и пристрастиями мужа, как это пристало хорошей жене.

Эмелия нашла убежище в гостиной, за роялем, который стоял у окна, залитый солнечным светом. Она рассеянно касалась клавиш, пытаясь вспомнить, что играла в тот вечер, когда они с Хавьером встретились. Перебрала наугад несколько произведений в надежде, что музыка подскажет ответ, ничего не добилась и, в раздражении стукнув крышкой, отправилась на конюшни.

Педро оседлал Каллиду, но по лицу парня было видно, что он не в восторге от самоуправства хозяйки.

— Сеньор Мелендес будет недоволен. Он велел следить, чтобы с вами ничего не случилось, пока он в отъезде.

— Сеньор Мелендес в нескольких тысячах километров отсюда. Пока кота нет дома, маленькая мышка будет делать то, что ей вздумается.

— Иногда хозяин возвращается из поездок раньше. Он ждет, что мы будем выполнять его указания, не важно, дома он или нет. Сеньор Мелендес доверяет нам.

«Он только мне не доверяет, — думала Эмелия под размеренный шаг лошади. — Его забота продиктована не чувствами. Наверняка под предлогом моей слабости он приказал не выпускать меня за пределы имения. Хочет держать здесь взаперти, пока не уляжется шум в прессе. Хотелось бы знать, что Хавьер планирует делать дальше, хотя долгой и счастливой семейной жизни его планы относительно меня явно не предусматривают».

Прогулка доставила Эмелии удовольствие, но не приоткрыла никаких тайн. Оливковая роща так и осталась оливковой рощей, неотличимой от других. Память затаилась, ничто не показалось знакомым. Полтора часа спустя Эмелия сдалась и вернула лошадь на конюшню.

Разочарованная, недовольная, липкая от пота, она бесцельно слонялась между деревьями, пока не добрела до бассейна. Эмелия решила, что имеет полное право окунуться. Однако попытки найти приличный купальник в гардеробе на вилле обернулись еще одной загадкой. Целомудренная от природы, Эмелия не могла понять, как появлялась на людях в бикини, которое едва прикрывало грудь и не оставляло простора воображению в нижней части. Покопавшись в стопке разноцветных тряпочек, она выбрала красный комплект, показавшийся не таким откровенным, как другие. Однако, посмотрев на себя в зеркало, Эмелия все-таки порадовалась, что Хавьера нет дома. Она с тем же успехом могла отправиться купаться голой.