Поэтому-то Петр и остерегался немца, стараясь привязать его к себе хотя бы материальной заинтересованностью. Когда перед Отто Рудольфовичем встанет выбор между преданностью империи и личной выгодой, этот выбор уже не будет для нею столь очевидным. И этот экскаватор должен был стать первой ласточкой.

Петр прекрасно осознавал: работая с грамотным инженером, сохранить в тайне свою историю невероятно трудно. Как ни старайся, но скрыть то обстоятельство, что ты не просто на интуитивном уровне о чем-то там догадываешься или видишь нечто, недоступное другим, не получится.

Разбирающийся в вопросе человек вскоре поймет, что ты говоришь о чем-то, что сам раньше видел и даже щупал. Вопрос, где, когда и как такое может быть, если этого быть не может? А там глядишь, окажешься взаперти, в каком-нибудь тайном заведении, где рано или поздно начинают говорить все. А тогда уж в лучшем случае — золотая клетка. Ну ее к ляду. Лучше уж бирюком в тайге, чем так-то.

— Позвольте, ваше высокоблагородие?

— Проходи, любезный. Проходи. — Коллежский асессор, или, если точнее, то становой пристав подкрепил свои слова жестом, указывая на стул напротив своего рабочего стола.

При этом он ощупал посетителя внимательным, оценивающим и в то же время доброжелательным взглядом. Вот именно так и никак иначе, как бы противоречиво это ни звучало. Вообще, у Петра сложилось впечатление, что этот полицейский чин не на своем месте. Ему бы не в этом захолустье руководить десятком полицейских, а хотя бы в Иркутске занимать должность уездного исправника. Да и то, похоже, мелковато будет.

Вот его помощник, исполнявший до недавнего времени обязанности своего начальника вместо погибшего станового пристава, тот типичный полицейский. Он, кстати, встречал Петра и ничуть его не разочаровал. Чин чином принял мзду за то, что ссыльный владеет нарезным карабином, а главное, маузером. Предварительно сделав ему внушение, не без того. Но все же. И остальные чины полицейского стана были под стать помощнику.

Что же до их нового начальника… Хм. С другой стороны, он ведь мог оказаться тем же ссыльным. Перешел дорогу начальству, вот и сослали его служить в тмутаракань. Петр достаточно много книжек прочел, в том числе на тему альтернативной истории. Так вот, у многих авторов о царской России написано чуть ли не с придыханием. Как там все было замечательно, а полицейские были честные служаки со взором горящим. Угу. Как бы не так. Берут, сволочи. Причем поголовно. Иное дело, что масштабы не те, что в его мире и времени. Хотя полной уверенности в этом все же нет.

Так вот. Есть тут и тупые начальники. Куда же без них-то? И за места свои они держатся мертвой хваткой, что твой бульдог. И коль скоро на горизонте появляется молодой, энергичный и перспективный… Избавиться от такого типчика для лица начальствующего задача первостепенной важности. А то мало ли, вдруг он окажется тем, кто сменит его на посту.

Именно в образе задвинутого перспективного профи и предстал перед Петром новый становой пристав. Хотя бы потому, что он смотрелся здесь как верховая лошадь в хлеву. Оно вроде и не особо страшно, но ее все же пристало содержать в конюшне.

— Чего тебе? — едва Петр опустился на стул, тут же поинтересовался полицейский.

— Ваше высокоблагородие, послезавтра чистый четверг, и начинаются пасхальные празднества. У нас на участке выходных аж одиннадцать дней объявлено.

— И ты решил меня об этом известить? Так я на стройке не начальник. Да и знаю я о том.

— То верно, ваше высокоблагородие. На железной дороге вы не начальник. А вот для ссыльных — очень даже.

— Так ты, любезный, из ссыльных будешь? — вздернул бровь пристав.

— Точно так, — с готовностью подтвердил Петр, подобострастно закивав головой.

— И с чем ко мне-то пожаловал?

— Я из здешних краев. Не совсем, правда. Из Красноярска. Вот и хотел вас просить отпустить меня до конца праздников. Я из Иркутска самолетом до Красноярска и обратно точно так же. А до Иркутска на авто от строительного управления. Буду без опозданий, не сомневайтесь.

Петр без обиняков положил перед приставом сотенную ассигнацию. При том, что у того месячное жалованье порядка ста пятидесяти рублей, вполне приемлемо. Опять же пристав ничем не рисковал. От него всего-то и требовалось не поднимать шум, пока не истечет назначенный срок. Если же ссыльный вовремя не вернется, ничего страшного не случится. Объявят в розыск, и вся недолга. В конце концов, ссыльные не каторжане, и держать их под замком никто не собирается. Только и того, что они обязаны являться на отметки да полицейские посещают их на дом. А вот если ссыльный попробует бежать, тогда очень даже рискует поменять свой статус на каторжанина.

— Это что? — указав взглядом на ассигнацию, спросил пристав.

— Так ведь я со всем уважением.

— Убери.

— Но-о…

— Я сказал — убери. И вообще, любезный, пшел вон. Ну!

А что еще оставалось делать? Разве что принять испуганный вид, чтобы лишний раз не злить начальство, и, схватив сотенную, выметнуться из кабинета. Н-да. Плохо. Думал, все же получится на пасхальные праздники скататься в Красноярск, посмотреть, как там дела у Завьялова. Тот после Пасхи должен будет выдвинуться к Оленьей речке и начать обустраивать прииск.

Петр, конечно, предполагал, что могут возникнуть сложности с его начальником-немцем. Но тут помогли русское законодательство и главнейший христианский праздник. Одиннадцать выходных дней — это целая прорва времени. Вообще, он был изрядно удивлен, когда узнал, что из трехсот шестидесяти пяти дней в году выходных в России — целых девяносто один. Больше, чем в какой-либо стране просвещенной Европы. И рабочий день в среднем на час короче. Само собой, на таком важном объекте, как строительство Транссибирской магистрали, он длиннее. Но и оплата тут куда выше.

— Что это наш подопечный выбежал отсюда как ошпаренный? — войдя в кабинет начальника, спросил его помощник.

— Представляешь, он мне сотенную совал, чтобы я его отпустил на пасхальные праздники в Красноярск. Шутник.

— И ты выставил его за дверь.

— Разумеется.

— Вообще-то это выбивается из образа полицейского чина, — покачав головой, с долей осуждения произнес помощник.

— Вообще-то, если ты помнишь, он нам нужен здесь, и у нас на него есть кое-какие виды. Ничего, спишется на то, что я сослан сюда за несговорчивость, — изобразив пренебрежительный жест, ответил капитан Клюев.

Контрразведчик не собирался потакать капризам того, на кого сделал ставку в борьбе со своим противником с японской стороны.

Вот уже два года должности станового пристава Слюдянки, его помощника и трех нижних чинов замещали сотрудники контрразведки. Правда, после гибели прежнего пристава существовала вероятность, что данное прикрытие раскрыто, но пока все говорило об обратном. Тем более что кроме лиц, облеченных властью, имелись и другие сотрудники, обретающиеся под видом ссыльнопоселенцев.